Когда я успокоился, принял окончательное решение и допил все пиво, уже наступил вечер. Я расплатился и решительно направился к снимаемому нами домику, чтобы как можно быстрее решить все вопросы с Альконом. На улице заметно похолодало. С юга небо наливалось фиолетовым – надвигалась гроза. Белые всполохи молний, пока далекие, медленно и неумолимо приближались. Грома еще не было слышно, но туча не торопясь отвоевывала власть у чистого неба. Темнело. Зажглись волшебные фонари, редкие прохожие, с опаской поглядывая на тучу, спешили по домам, торопясь успеть до дождя. Мне до дома было рукой подать, поэтому я сильно не спешил, угрюмо волоча ноги по брусчатке. Несмотря на то, что я был уверен в своей правоте, грызло мелкое, как мышь, неприятное чувство, что если я брошу Алькона, он непременно погибнет.
Так я брел, полностью погруженный в свои мысли, не обращая внимания на окружающих. Поэтому когда в моей голове раздался вопль: "Эвор! Стой!", я подпрыгнул от неожиданности и остановился, словно влетев в невидимую стену.
Придя в себя, я огляделся вокруг и понял, что до дома оставалось всего ничего, завернуть за угол и пройти полсотни шагов. Возле углового дома нервно переминался с лапы на лапу взъерошенный Кристобаль.
Сердце до сих пор стучало как сумасшедшее. Ну, Кристобаль! Он так доведет меня до разрыва сердца. Я собрался громко высказать все, что я думаю по поводу внезапных криков из-под ног, но кот не дал мне этого сделать.
– Чего встал, горе ты мое? – в "голосе" кота сквозила паника. – Развернись спокойненько и шагай за мной! Сделай вид, что вспомнил что-то и тебе надо вернуться! Не привлекай внимание! Давай за мной, вот сюда!
Я пока ничего не понял, но меня это проняло. Решил пока что последовать совету, оставив выяснение причин на потом. Изо всех сил стараясь выглядеть естественно, двинулся с места, стараясь не потерять из вида мелькающую впереди рыжую шкуру. Стараясь не убыстрять шаг, следовал за котом, усиленно соображая, привлек я внимание окружающих или нет, когда сначала подпрыгнул на месте, потом остановился как вкопанный, постоял, затем развернулся и порысил в обратном направлении.
Не привлекай внимание! Надо же! По-моему как раз привлек! Орать не надо под ногами!
Увлекшись размышлениями, я только чудом не проскочил мимо переулка, куда нырнул кот, краем глаза заметив мелькнувшую сбоку знакомую золотисто-медовую шкурку. Опять резко сменив направление, я уже чуть ли не бегом свернул в узенький проход между домами. Заторопился по пустынной дороге, затем по другой, плутая в переплетении улочек, стараясь не упустить из виду кота, решительно уводившего меня все дальше от дома.
Кристобаль молча бежал впереди, показывая дорогу, не делая больше попыток заговорить. Мог бы и объяснить что к чему! Уже несколько раз, следуя, за мелькавшей впереди рыжей шубой, я сворачивал в разные полутемные узенькие переулки и через какое-то время окончательно заблудился.
Свернув на очередную улочку, застроенную непрезентабельными одноэтажными домишками, сильно отличающимися от тех, что выходили на центральные улицы, я остановился и собрался решительно потребовать от кота объяснений. Но он, видно, и сам решил, что пришла пора со мной пообщаться, остановился и ждал меня.
– Что это значит!? – громким шепотом прошипел я, оглядываясь по сторонам. Рядом никого не было. Можно было поговорить спокойно. – Что это за выкрутасы?
– Ну, ты хам! – кот, казалось, был обижен. – Я его только что спас! А он еще хамит! Не уведи я тебя сейчас, зашел бы ты в дом, тут тебя, голубчика, и схватили бы!
– Что? Что ты сказал? – не веря своим ушам, я в полном обалдении присел на корточки перед котом.
– Что-что! То самое! Засада у вас в доме была! Тебя там дожидались. И сейчас еще, наверное, ждут! Бежать тебе надо из города! Не дождутся тебя – облаву устроят. Тогда вообще не выберешься.
– Погоди-погоди! Засада… откуда ты… Так! Стоп! Что с Альконом?!
– В доме он был, когда эти ввалились. Типы в черных куртках с огнем на груди, друга твоего сразу с порога оглушили каким-то волшебством. Он и сообразить-то ничего не успел. Они к нему подскочили и руки ему связали. А за ними влетели другие … ну как их… в красно-зеленых куртках.
– Гвардейцы?
– Да, наверное!
– Сколько их? – спросил я и тут же прикусил язык, поняв какую глупость сморозил.
И точно! Кристобаль, нервно дергая хвостом, уставился в сторону, словно меня тут и не было. Сейчас он был похож на маленького злобного тигра, готового броситься и разорвать. Его круглая морда выражала столько праведного негодования, что я, несмотря на серьезность момента, чуть не расхохотался. Зрелище было впечатляющим! Если бы я случайно встретил такого зверя в темном переулке – испугался. Сейчас же ситуация была скорее комической.
Причина такого поведения котяры была до смешного проста. Я от волнения совершил ошибку, совсем забыл, что несмотря на свой совершенно не кошачий разум, считает Кристобаль из рук вон плохо. Три для него запредельная цифра. Но признаться, в том, что хоть в чем-то уступает людям – категорически не желает.
За то время, что мы провели вместе экспериментальным путем было выявлено, что он все же различает разное количество предметов. То есть он вполне мог определить, что, скажем, в этих двух кучках одинаковое количество камешков, а вот в этих двух разное. Но сказать сколько конкретно камешков в каждой кучке, он не мог. Это Кристобаля жутко бесило. Я попытался обучить его счету. Первая попытка закончилась тем, что кот просто ушел, сославшись на голод. Когда я попытался пристать к нему во второй раз, он закатил жуткий скандал и пригрозил расцарапать мне всю физиономию, если я еще вздумаю к нему приставать.
А еще он абсолютно не умел читать. Буквы были для него бессмысленным набором символов. Удивительно, но это его нимало не расстраивало. Наоборот, он скептически относился к письменности, считая это абсолютно излишним навыком, придуманным людьми, чтобы усложнить себе жизнь. Возможно, столь легкое отношение к собственной безграмотности следовало из того, что основная масса населения читать не умела. Грамотность была привилегией дворян, волшебников и небольшого количества ремесленников. Но вот худо-бедно считать умели даже самые дремучие крестьяне. А Кристобаль не умел. Поэтому и бесился, когда кто-то вольно или невольно напоминал ему об этом.
И если уж говорить о кошачьих недостатках, или нет, не так, о его отличии от людей, то он с трудом мог описать внешний вид людей. Человеческая внешность для него была вторична и никаких деталей, по которым мы люди, отличаем одного человека от другого он не мог сообщить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
