то, что пуристы больше не угрожают нам убийством. Большинство из них мертвы, но те, кто не умер, поселились в тюрьме на постоянное жительство.
Несмотря на горячую просьбу Морган, Хаксли не была казнена.
Хотя я не кровожадный человек, поскольку это противоречит моей природе целителя, я бы хотела, чтобы Зейден избавился от всех пуристов, которые еще живы. Мысль о том, что они могут сбежать, вызывает много бессонных ночей.
Ну, это и мысли о Колтоне.
После моего срыва он был очень осторожен, чтобы дать мне пространство. И это хорошо, потому что иногда мне все еще хочется ударить его. В остальное время я скучаю по нему. Я никому в этом не признаюсь, но это чувство все еще здесь, оно сжимает мое сердце и мне трудно дышать. К счастью, я, как всегда, занята в клинике. И сегодняшний день ничем не отличается.
— Доброе утро, Брэкстон, — говорю я, входя в комнату.
Он опускает голову.
— Натали. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, сэр.
— Ты уверена?
Я перевожу взгляд на него, слегка хмурясь от его тона. Это почти заставляет меня волноваться.
— Да, — говорю я, растягивая слово. — Почему ты спрашиваешь?
— Разве я не могу навести справки о коллеге?
Увидев недовольное выражение на его лице, я отпускаю это.
— Конечно. Так что мне нужно, чтобы я сделала?
— Проверь Акселя.
— Да, сэр.
Схватив планшет, заполненный медицинскими данными о каждом пациенте, прошлом и настоящем, я подхожу к телохранителю.
— Доброе утро, — говорю я, откидывая его одеяло. — Как ты себя чувствуешь?
— Очень хорошо, госпожа, — говорит он. — Я надеюсь вернуться к своим обязанностям в течение дня или около того.
Я улыбаюсь ему.
— Притормози, солдат. Ты все еще не совсем здоров, но я знаю, что Морган будет чувствовать себя в большей безопасности, когда ты вернешься к ней.
Его грудь раздувается от гордости, и он кивает один раз.
— Похоже, твои раны хорошо заживают, — говорю я, меняя повязку. — Теперь это не займет много времени. — Нерешительно я накрываю его руку своей и нежно сжимаю.
— Спасибо тебе за то, что спас мне жизнь. Я должна была поблагодарить тебя несколько дней назад, но… Ну, в любом случае, спасибо.
В уголках глаз Акселя появляются легкие морщинки, а его губы растягиваются в улыбке.
— Всегда пожалуйста, госпожа.
Есть ли какие-нибудь дравийцы, которые не были бы горячими? Ради всего святого.
Я убираю руку, мои щеки пылают.
— Можно просто Натали.
Он берет меня за запястье, его взгляд прикован к моему.
— Все хорошо, Натали.
— Ты знаешь, как я ее называю?
Я поворачиваю голову в направлении голоса Колтона только для того, чтобы обнаружить, что он шагает ко мне, его взгляд обсидиановый.
— Я зову ее намори, — говорит Колтон, садясь рядом со мной. — Тебе не мешало бы запомнить это, Аксель.
— Вы не ослабите моей признательности целителю, — говорит Аксель. — И вы можете называть ее как хотите, но Натали сама решает, откликаться на это имя или нет.
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.
Я аккуратно вырываю свою руку из хватки Акселя, бросая на него извиняющийся взгляд, а затем поворачиваюсь лицом к Колтону.
— Нам нужно поговорить.
Я не проверяю, пошел он за мной или нет. Войдя в один из пустых смотровых кабинетов, я прислоняюсь к стойке и жду. Колтон закрывает дверь, и мой желудок дрожит от нервов, когда мы остаемся наедине. Я избегала этого, насколько это было возможно, и все же я все еще здесь. Пока я остаюсь сильной, все будет хорошо.
— Что ты здесь делаешь? — я огрызаюсь.
— Намори, я хочу быть здесь.
Я качаю головой.
— Не называй меня так. Ты потерял это право.
Колтон ругается себе под нос, и я готова поспорить на деньги, что слышу слово «бл*ть». Я сжимаю губы, чтобы удержаться от улыбки. В этом нет ничего смешного, но стресс иногда проявляет себя странным образом.
— Я буду называть тебя намори, независимо от того, ответишь ты на это или нет, — говорит он. — Потому что это то, чем ты являешься для меня, и ничто этого не изменит. Никогда.
Я машу рукой в знак отказа, хотя то, что он называет меня — его сердцем, создает трещину в моей эмоциональной броне. Черт бы его побрал.
— Чего ты хочешь?
— Мне нужно было увидеть тебя
— И теперь ты это сделал и можешь уйти.
Он делает шаг ко мне, и я прищуриваюсь. Он останавливается на секунду, но затем продолжает, пока не оказывается так близко, что я вижу тоску в его глазах. Я отступаю, но деваться некуда. Особенно когда Колтон кладет руки по обе стороны от меня, фактически загоняя меня в клетку. Он не прикасается ко мне, но с таким же успехом мог бы и прикасаться. Мое тело оживает от его близости, и это меня беспокоит.
— Я просто хотел убедиться, что ты чувствуешь себя хорошо, — говорит он, его взгляд блуждает по мне.
— Почему все спрашивают меня об этом? — Я прищуриваюсь на него. — Я в порядке, правда. Теперь ты можешь идти.
Он закрывает глаза и чуть наклоняется вперед, глубоко вдыхая.
— Я так сильно скучал по тебе.
Я не признаюсь, что чувствовала то же самое, потому что тогда он никогда не оставит меня в покое. Однако мое тело гудит от его близости, жаждет его прикосновений. Он ослабляет мою решимость с каждым мгновением, когда находится рядом со мной.
— Этого не произойдет, — говорю я. — Ты солгал мне. Это непростительно.
— Я сделал это, чтобы спасти твою жизнь! — Колтон хватает меня за плечи, прежде чем я успеваю отстраниться, его пальцы впиваются в мою униформу.
— Каждая эмоция, которая проходит через тебя, отображается на лице, не оставляя никаких сомнений относительно того, о чем ты думаешь. Я люблю твою честность, правда люблю, но если бы я рассказал тебе о своих планах, ты бы выдала их, меня и себя. Я не мог рисковать, подвергая тебя опасности. — Он делает глубокий вдох и наклоняется, прижимаясь своим лбом к моему. — Я поступил правильно, и все же я страдаю из-за этого. Я не сожалею о своих действиях, намори. Ты жива благодаря им, но я? Я медленно умираю без тебя.
— Пожалуйста, оставь меня в покое, — шепчу я. Я знаю, он слышит дрожь в моем голосе, но ничего не поделаешь. Его слова тронули меня, и если честно, он прав насчет меня. Я, вероятно, не смогла бы скрыть свои эмоции.
— Ты никогда не избавишься от меня, — говорит он. Он скользит руками по моим плечам к шее, кладя большие пальцы мне на
