- Турнир назначен на конец следующей недели, - принес долгожданную новость Хьюго. – Когда позволит погода. Рыцари уже уплачивают пошлину. Рядом с дворцом ставят барьеры, сколачивают помосты.
- А что слышно насчет Беннета?
- Знаю только, что он здесь, при дворе. Не думаю, что захочет принять участие. Но для нас это не важно. Главное, чтобы появился. А я сбор уже уплатил. Никто не сможет придраться, будто я не имею права сражаться. А вы, де Дюньер, готовьтесь. Учите наизусть то, что скажете, представ перед Уолтером. Вы должны быть очень убедительны и спокойны, чтобы вас не сочли безумным.
- Я знаю, Хьюго, - согласился с ним Анри. – И знаю, что и как буду говорить. Только о Готерте. Как Беннет скинул его со стены и обвинил в убийстве меня. Но… Вы правда верите в то, что Божий суд всегда справедлив, Хьюго? Ведь в мире так мало справедливости.
Турнир отложили на день, потом еще на один: зарядили проливные дожди. Хьюго изнывал от нетерпения, да и Анри не меньше. Скорее, больше. В качестве оруженосца он снова и снова осматривал доспехи, которые изготовили для Хьюго на заказ, так срочно, как только было возможно. И коня тоже осматривал по не по одному разу за день. Всего за несколько месяцев работы конюхом Анри узнал о лошадях столько нового, сколько не знал за двадцать предшествовавших лет.
- У вашего коня, Хьюго, есть небольшой недостаток, - сказал он после обычной дневной выездки. – Его правая передняя нога чуть короче левой. Не настолько, чтобы хромота была заметна, но если он быстро скачет по прямой, чуть смещается вправо. Учтите это, когда будете скакать вдоль барьера навстречу Беннету. От этого может зависеть точность движения копья.
Наконец погода наладилась. Северный ветер разогнал тучи, и небо расчистилось. Выглянуло солнце, стало почти по-зимнему холодно.
- Турнир назначен на завтрашний полдень, - сказал Хьюго, стоя в дверном проеме. – И я не один.
Он посторонился и пропустил в комнату Рене. Анри вскочил с лавки, бросился к отцу, обнял его.
- Я бы тебя не узнал, - усмехнулся тот, разглядывая сына. – Какой там оруженосец, ты даже для слуги слишком оборванец. Я был не совсем здоров, когда Джош приехал в Хайбридж, но как можно было не поддержать тебя. И не увидеть падение Беннета. Жаль, что это произойдет не при короле.
- Вы уверены, что произойдет, отец? – вздохнул Анри.
- Не сомневаюсь. Я верю в бога и в тебя. И в Хьюго тоже – как орудие божье.
- Вы получили мое письмо из Портсмута, отец? Я писал его еще до того, как все произошло. С Готертом.
- Да, Анри, - кивнул Рене. – Уилл привез мне его. И рассказал, что случилось.
- Герцогиня отправила своего человека в Уинчестер, чтобы тот поискал следы доноса Беннета. Но, похоже, ничего не нашлось. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем правду.
- Рано или поздно, правда всегда выходит на свет.
- Не всегда, - возразил Анри. – Прошло полвека, а вы так и не знаете, кто были ваши настоящие родители.
- Значит, для этой правды время еще не пришло. Или это та правда, которую лучше никому не знать.
- Тогда, может быть, нам лучше не знать и о доносе? Я намерен жениться на Мэрион, отец. Даже если имя ее отца после Божьего суда будет покрыто позором.
- Помните браслеты-драконы у нее на запястьях? Беннет привез их из Палестины. Возможно, раздобыл там же, где и свое кольцо.
- Да, и что?
- В них была какая-то темная магия, - вступил в разговор Хьюго, стоявший у окна. – Пока Мэрион носила их, они делали ее такой холодной. И вздорной. Анри заставил ее снять их. В обмен на обещание попросить герцогиню об одолжении. Чтобы та взяла Мэрион с собой в Нормандию. И Ледяная роза перестала быть ледяной.
- Вот как… - покачал головой Рене. – Магия… Из-за Мэрион тебе кажется, что лучше не знать, кто истинный виновник смерти твоей матери, Анри? Я думаю, ты ошибаешься. Пока не узнаешь наверняка, это так и будет стоять между тобой и Мэрион. Невнятно, в глубине души, но будет. Другое дело, если, зная правду, ты сможешь сказать себе: дочь не отвечает за грехи своего отца. Она будет носить твое имя, не его. Леди Мэрион де Дюньер. Забавно, что Беннет – если выживет, конечно, - должен будет тебе низко поклониться за то, что ты снизойдешь до его дочери.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Отец! – возмутился Анри.
- Тихо, тихо! Это мы знаем, как все обстоит на самом деле, но люди будут говорить именно так. Сейчас я оставлю вас, у меня есть дела здесь. Увидимся завтра, на турнире.
- Знаете, Хьюго, - сказал Анри, когда Рене вышел, - я думал не только о Мэрион. Ее мать, брат, сестры – все будут опозорены.
- Что поделаешь, - вздохнул тот. – Это не их вина, и они действительно не отвечают за грехи мужа и отца. Но тень все равно ляжет на них, хотим мы этого или нет.
Ночью Анри лежал на скамье без сна, прислушиваясь к вою ветра за окном.
Завтра все изменится. Независимо от того, чем закончится Божий суд.
Ему не хотелось думать, что высшие силы могут принять сторону зла. Но как знать? Возможно, Беннет еще для чего-то нужен в этом мире, а его время уже истекло. Ведь если ему не удастся оправдаться этим поединком, его тут же схватят и, скорее всего, казнят за убийство шерифа.
Нет, об этом лучше было не думать. Лучше думать о Мэрион. Как она живет в аббатстве. Сейчас наверняка крепко спит. А может, и нет. Может, думает о нем. Молится за него.
Анри как наяву увидел ее прозрачно-голубые глаза, призывно приоткрытые губы, золотистые волосы, водопадом сбегающие на спину из-под покрывала. Вспомнил ту ночь, которую провел с ней один на один в монастырской келье в качестве служанки Анриетты. Как кружилась голова и мутилось сознание от того, что она так близко – только руку протяни. Как благоразумие боролось с желанием и все же смогло одержать верх.
- Вставайте, де Дюньер! Нам надо быть готовыми задолго до полудня.
- Скажите, Хьюго, - Анри сел на скамье и обхватил голову руками, - вам не страшно? Божий суд – это ведь не бой для забавы. Это удар, который наносится боевым оружием с намерением убить.
- Страшно, Анри, - Хьюго опустился на скамью рядом с ним. – Но я верю в высшую справедливость. А еще… Вы же знаете, Мэрион дорога мне. И я искренне хочу, чтобы она была счастлива. Пусть даже не со мной.
Анри растроганно обнял друга, и волнение его стало еще сильнее.
- Я думаю, вам стоит появиться перед всеми, не дожидаясь начала, Анри, - подумав, сказал Хьюго. – После мессы Уолтер скажет речь и объявит турнир открытым. Сначала будет жюст – поединки на копьях, потом меле – сражения отрядов. Перед жюстом вам и надо будет обратиться к нему. Если вас попытаются остановить, кричите, что требуете Божьего суда. Чтобы все слышали.
День выдался ясный и холодный. Ветер, накануне разогнавший тучи, стих, и казалось, что все вокруг замерло в ожидании. Рыцарские турниры в Англии не проводились восемь лет. Отец короля Ричарда Генрих II запретил их после смерти сына Джеффри, погибшего на турнире в Париже. Первый разрешенный турнир, согласно королевскому ордонансу, должен был пройти неподалеку от дворца юстициария Уолтера, однако в дальнейшем для них отводились специальные места за городскими стенами. За участие в турнире граф должен был заплатить двадцать марок серебром, рыцарь, владеющий земельным наделом, четыре, а безземельный – две.
Вдоль огражденного ристалища были сколочены деревянные помосты с местами для знати и отдельно для дам. Простолюдины толпились поодаль. Сам наместник сидел на возвышении под балдахином, рядом с ним расположились его советники и приближенные.
Дожидаясь окончания мессы, которая служилась за переносным алтарем, Анри разглядывал зрителей на помостах. Среди них он увидел отца, а чуть дальше Беннета.
Рядом с Беннетом сидел миловидный юноша, скорее, подросток лет пятнадцати, лицом похожий на Мэрион.
- Джеффри? – спросил Анри.
- Да. Жаль, что придется убить отца на глазах сына. Не перепутайте копья, Анри. Острое, не тупое!
