Люди скромные пришли в смущение. Думают: "Как же я, рядовой режиссер, рядовой литератор, рядовой читатель, возьму на себя смелость судить, предсказывать, предвидеть?" И тогда мы имеем возможность отослать их к главе "Предвидение или заказ?". И не берите на себя ответственность указывать, не берите смелость предвидеть! Вы только помечтаете, изложите мечты, свои и современников. Какое счастье хотели бы вы увидеть на Земле? Какая семья вам по вкусу? А критерий мечты тоже был указан - желательность для читателя. И еще хотелось бы - выполнимость. Вы беретесь мечтать и обсуждать. Не предвидеть. И вот воображение заработало; вы составляете перечень собственных мечтаний. Какой хотите вы видеть жизнь будущего: воспитание, обучение, развлечения, мораль, любовь, семью, одежду, мебель, дома, транспорт и т. д. Все это составит экспозицию. Я останавливаюсь на каждом этапе работы, потому что и литература о будущем останавливалась на каждом этапе. Имеются у нас рассказы о прибытии в будущее без изображения будущего, имеются романы об обстановке будущего почти без людей и без сюжета, романы-экскурсии, романы-экспозиции. Строятся они как отчеты путешественника, как путевые записки. Герой прибывает в будущее, в некую совершенную страну, описывает ее законы, нравы, хозяйство, технику... Именно так построены все классические утопии, начиная с "Утопии" Т. Мора и "Государства Солнца" Кампанеллы. Так построены и утопии XIX и XX века: и "Через сто лет" А. Беллами и "Красная звезда" А. Богданова. Значительна доза экскурсионности и в "Путешествиях Гулливера". Даже в "Туманности Андромеды" И. Ефремова - виднейшей из советских утопии - оказалось немало экскурсионного материала. Время действия "Туманности Андромеды" - примерно лет через тысячу. Люди покорили околосолнечное пространство и летают к звездам за десятки световых лет. Еще дальше действует радиосвязь. Жители Земли беседуют с разумными обитателями иных планетных систем, образуют дружественный союз Великое Кольцо. Народы и расы человеческие давным-давно объединились, стерли границы. Возник общий язык, общепланетное правительство, всемирные Совет Экономики, Совет Звездоплавания, Академия Горя и Радости. Болезни уничтожены, люди живут до 150 лет (за исключением космонавтов и творцов, очень уж расходующих нервы). Все человечество расселено в наилучшей для жилья умеренной зоне. Дети, начиная с одного года, воспитываются в интернатах, переезжающих из страны в страну. С детства готовятся к подвигу. Подвиг это их аттестат зрелости. Предоставлена свобода выбора и тем, кому не по вкусу общий порядок. Матери, не желающие расставаться с детьми, обособляются на острове Ява, а консерваторы, отвергающие культуру и технику, вместе с преступниками живут первобытной жизнью на острове Забвения. Когда этот роман вышел в свет (в журнале - в 1957 г.; отдельной книгой в 1959 г.), он был встречен и с радостью и с яростными возражениями. После мелкотемья, присущего фантастике в предшествующие годы, "Туманность Андромеды" была как ворота, распахнутые в просторное будущее. Эта книга всю советскую фантастику ставила на новую ступень. И если всерьез говорить о развитии фантастики в кино, конечно, начинать надо было не с устаревшей "Тайны двух океанов", а с экранизации "Туманности Андромеды". Это задало бы тон, масштаб определило бы. Возможно, разбег и будет взят вскоре после того, как мы увидим "Андромеду" на экране. В настоящее время идут съемки на Киевской киностудии. Но только не надо понимать тот будущий фильм как эталон, превращать личное мнение Ефремова о будущем в усредненное, голосованием определенное мнение Художественного совета. Для того, чтобы следующие фильмы развивали изображение будущего, нужно, чтобы ефремовская картина была ефремовской, а не апробированным образцом, которому нужно подражать, а добавить к нему нечего. В литературе, к счастью, этого не произошло, Ефремов не утвердился как образец для подражания. Некоторые авторы пошли за ним, а другие вступили в спор, в литературный спор, конечно, - возразили своими произведениями. В свое время я приветствовал "Туманность Андромеды", был одним из первых восторженных рецензентов. Но сейчас, когда книга утвердила себя в мировом масштабе и достоинства ее общепризнанны, нет необходимости перечислять их. И полезнее, пожалуй, задержаться на противоречиях, которые Ефремову не удалось разрешить, тем более, что на эти противоречия неминуемо наткнется автор, поставивший перед собой задачу изобразить законченное совершенство. 1. Мы хотим видеть в будущем безукоризненно совершенных людей, непохожих на нас грешных, обремененных слабостями. Зрителя удивит, даже шокирует, возможно, если человека будущего ему покажут страдающим, больным, плачущим, сердитым, разочарованным, потерпевшим неудачу. Ефремов и сделал своих героев непохожими на нас: безукоризненно красивыми, безупречно правильными и от правильности холодноватыми. Даже женщины у него, "преодолев слепой инстинкт материнства", только из чувства долга рождают двоих детей. Но законы восприятия таковы, что больше всего мы сочувствуем людям, на нас похожим. Идеалы нам чужды, они бестелесны и не волнуют. Недаром на обсуждении "Туманности Андромеды" поэт Щипачев сказал: "Мне туда не хочется, в это будущее, мне там холодно и неуютно". 2. Чтобы достигнуть законченного совершенства, видимо, нужно разрешить все трудности и все проблемы наилучшим образом, хотя бы все существенные проблемы. Но если все решено, чем будут заниматься люди? Человеку нормальному, здоровому, для счастья нужна осмысленная деятельность. С этим нелегким противоречием столкнулись многие предшественники Ефремова: и Беллами, и Мор, и даже те безымянные утописты, которые поместили счастливую страну на небо, - я разумею христианский рай. Известно, какая у них там получилась скука с пальмовыми ветвями и хоровыми кружками. Марк Твен хорошо высмеял это в своем "Путешествии капитала Стромфилда на небеса". У Ефремова скуки нет в его совершенном обществе, но невольно возникает мотив необязательности движения, ведь проблемы-то решены все. В космос люди летают из любознательности, могут и не летать, на Земле довольно места. Ученые, обдумывая сложные вопросы, только укорачивают себе век, не ученые живут дольше. Подвиги совершаются в основном при обороне тыла: на упрямо живущем прошлым острове Забвения или на границе незаселенных мест - в степях, где бродят полудикие стада, в тропических лесах, где еще гнездятся болезни. А что волнует жителей благоустроенных центров? Одна лишь проблема времени и пространства. Красавица на Тукане, 300 световых лет до нее, и нет возможности встретиться. Но ведь это надуманная проблема, честно говоря. 3. Чтобы завершить самую совершенную книгу, нужно где-то поставить точку, для этого ограничить круг вопросов и количество страниц. Чтобы нарисовать совершенное общество, разрешившее все существенные трудности, нужно ограничить круг проблем... и даже количество населения. И до Ефремова утописты размышляли о росте населения. Кампанелла предлагал ограничить его, Богданов решительно высказался за рост. Ефремов, видимо, склоняется к ограничению. В "Туманности Андромеды" об этом говорится намеками (подавлен материнский инстинкт, население разместилось в узких полосах благоприятного Средиземноморья), а в "Лезвии бритвы" уже откровенно сказано о "неразумной животной жажде" увеличения числа людей. А не обеднит ли подавление материнского инстинкта эмоциональную жизнь женщины? Не получится ли будущее в чем-то беднее современности? И рост потребностей Ефремов считал нужным ограничить. В своей исторической схеме будущего он упоминает Век Упрощения Вещей. Он пишет: "Требование дать каждому все вызвало необходимость существенно упростить обиход человека... Одно только прекращение невероятной расточительности питания... обеспечило пищей миллиарды людей..." Опять-таки ради совершенства - ограничение. Такую картину нарисовал Ефремов, такая существует в умах людей. Можно соглашаться с ней или не соглашаться, но нельзя не считаться. И все авторы, выступавшие после Ефремова, поддерживали его или спорили с ним. Спорили как художники, рисуя будущее по-своему. Например, бр. Стругацкие, молодые авторы, пришедшие в литературу уже после опубликования "Туманности Андромеды", восстали против идеально голубых, ангелоподобных и холоднокровных потомков. По мнению Стругацких, люди будущего близки к живущим среди нас молодым высокообразованным нашим современникам. Это задорные, озорные ребята, готовые бежать в космос, как их предки бежали в пампасы к индейцам, насмешливые, остроязычные молодые люди, младшие научные сотрудники, распевающие студенческие песни, вставляющие термины и формулы в шутки, а если и пожилые, все равно увлекающиеся и отчаянные, как школьники. Ефремов рисовал совершенства, на нас непохожие, и упустил человеческую теплоту. Герои Стругацких вызывают теплую симпатию, потому что они похожи на наших современников, на друзей и знакомых. Не чересчур ли похожи? Не стараясь показать людей безупречными, Стругацкие зато уверены в безупречном совершенстве науки. Наука решит все материальные проблемы, даже заранее подготовит решение затруднений, которые могут возникнуть. Все, что нужно для практической жизни, давно решено, и герои Стругацких частенько заняты наукой ради науки, астрономическими и физическими наблюдениями, смысл которых читателю непонятен. И самодовлеющая эта наука начинает казаться необязательной. Вокруг веселых молодых людей, резвящихся в лабораториях, увлеченных опытами, предпочитающих эксперименты танцам и девушкам ("Понедельник начинается в субботу"), все теснее смыкается толпа мещан, отлично обходящихся без науки, предпочитающих танцы экспериментам ("Хищные вещи века"). Эта толпа мещан, которым наука не нужна, ярче всего "изображена в романе С. Лема "Возвращение со звезд". Столетие не были на Земле космонавты, "так переменилось здесь все - не узнать. Никак не упрекнешь Лема, что будущее у него похоже на сегодняшний день. И транспорт иной, и еда, и платье иные, иные развлечения и нравы. "Страниц сто нужно герою и читателю, чтобы разобраться во всяких "растах", "вуках", "крессах", "ермах", "бретах"... Наконец выясняется главное, что произошло на Земле. Жизнь идеально благоустроена, идеально безопасна. Люди "дебретизированы" прививками, у них убиты даже помыслы об убийстве и легко отключаются сексуальные инстинкты. У людей есть все, и им не хочется ничего. В космос тоже не хочется летать, потому что разумной жизни там не нашли, а других целей нет в космосе. И космонавты, обломки героического прошлого, решают лететь подальше, просто так, без цели и смысла, потому что только в космосе чувствуют себя людьми. А главный герои остается на Земле, тоже без цели и смысла, лишь потому, что здесь любовь, и горы, и рассветы. Совершенства нет, счастья нет, приходится принимать эту действительность. Ефремов изобразил будущее, как далекую вершину. Лем возразил: "Вершина тем и плоха, что выше нет ничего". Но, к счастью для наших потомков, весь этот спор основан на обсуждении условных предположений. На самом деле окончательной вершины не будет, потому что она в бесконечности. Рисуя застывший мир, и Лем и Ефремов игнорируют проблемы роста, в том числе: 1. Бесконечный рост потребностей. Не упрощение их, а усложнение и утончение, обогащение жизни человека. Новые же потребности будут ставить новые хозяйственные проблемы и диктовать рост производства. 2. Рост населения, который сейчас составляет 1-2 процента в год, также потребует увеличения производства. Проблемы роста как-то мало освещались в печати. Широкий читатель не знал, что существует специальная наука демография. Демографы считают, что к 2000 году население Земного шара составит около 6, а может и 7 миллиардов человек. Но даже если рост населения замедлится, его заменит 3. Рост продолжительности жизни. Уж от продления жизни люди откажутся едва ли. А если продолжительность жизни будет возрастать хотя бы на десятую долю процента ежегодно, это само по себе потребует увеличения производства примерно на треть процента в год, а увеличение производства на треть процента в год, по расчетам И. Шкловского ("Вселенная, жизнь, разум"), заставит людей уже лет через триста вынести хозяйство за пределы Земли, приступить к переделке всей Солнечной системы, а в дальнейшем через несколько тысяч лет - выйти на межзвездные просторы, овладевая ресурсами всей Галактики. И именно этот рост производства будет стимулировать: 4. Бесконечный рост исследований, необходимый, чтобы постичь и поставить на службу человеку материю, бесконечную во времени и в пространстве и бесконечную вглубь. Как раз об исследованиях часто пишут в фантастике, но обычно все сводится к жажде знаний ради знаний. На самом деле рост знаний необходим растущему производству. Дело в том, что природа, как бы специально для того чтобы ученые не соскучились, припасла для них любопытное правило, которое можно формулировать словами: "Чтобы ехать вперед, надо время от времени пересаживаться". Например, до XVIII века люди топили все печи дровами. Но для паровых машин, паровозов, пароходов дров не хватило бы на всей планете. Нельзя было расширять и расширять лесоповал, требовалось новое топливо. И был найден уголь, а добыча угля потребовала сооружения шахт со всеми сложностями горного дела. Но (чтобы ученые не соскучились) со временем не хватит угля и нефти тоже. Например, до XX века промышленность отлично обходилась пресной водой из озер и рек. Сейчас встает проблема опреснения морской воды. Но тут углем не обойдешься, для опреснения потребуется атомная энергия. Но (чтобы ученые не соскучились) добывать и применять на Земле слишком много энергии нельзя, не свыше 1-2 процентов от того, что дает нам Солнце. Иначе будет перегрета атмосфера и испорчен климат полых стран. Значит, энергоемкие производства со временем придется выносить в космос, преодолевая все сложности сооружения заводов на спутниках. И так в любой отрасли. Пути вверх не видно конца. Растущее общество всегда в пути, какие-то этапы оно прошло, к чему-то стремится. Оно на определенной ступени. Но до сих пор утопия редко изображала ступени. Начиная с "Утопии" Т. Мора, утописты писали книги об окончательной цели, о высшей вершине. Видимо, это естественно - начинать с постановки общей задачи. "Туманность Андромеды" и есть постановка общей задачи в научно-фантастической литературе о будущем. На самом деле Будущее столь же обширно, как Прошлое, и столь же конкретно в каждой части. Не может быть исторических картин о прошлом вообще, либо это фильмы о XVIII веке, либо о VIII веке, либо о VIII веке до нашей эры. И будущее конкретно тоже. Конечно, о датах гадать не стоит, в фантастике будущее разбивается по этапам не годами, а ступенями "до" и "после": до объединения всех стран в мирное сообщество или после объединения, до слияния языков или после слияния, до расселения в космосе или после расселения. "После" - это примета времени и экспозиция, "до" - источник хлопот и волнений героев, предмет конфликтов, тема произведения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 47

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Карта страны фантазий - Георгий Гуревич бесплатно.

Похожие на Карта страны фантазий - Георгий Гуревич книги

В зените. Научно-фантастический роман - Георгий Гуревич - Научная Фантастика
Населенный воображением - Георгий Гуревич - Научная Фантастика
В зените [Приглашение в зенит] - Георгий Гуревич - Научная Фантастика
Игра в Ничего не выйдет - Георгий Гуревич - Научная Фантастика
Борьба с подземной непогодой [Подземная непогода] - Георгий Гуревич - Научная Фантастика
Тайна двух океанов - Григорий Адамов - Научная Фантастика
Земля лишних. Том 1 - Андрей Круз - Научная Фантастика
Чужое оружие - Дмитрий Градинар - Научная Фантастика
«Если», 1998 № 05 - Журнал «Если» - Научная Фантастика
Четвертый ледниковый период (сборник) - Абэ Кобо - Научная Фантастика

Оставить комментарий