глядя на меня, он отпил глоток, а потом сказал: – Просто я надеюсь, что это правда.
Глава 14
Помню, когда Стиви и Майлз были совсем маленькими, я думала, что из-за расколотых на части, тщательно спланированных дней вкупе с бессонными ночами время превратилось в черную патоку. Время после смерти Дженни напомнило мне об этом леденящем покое, неделя после панихиды вполне могла показаться шестью неделями, так долго я ждала известий от Мэтта. Нужно было найти золотую середину, чтобы проявить уважение к его частной жизни, не позволив при этом Сесили слишком отдалиться от меня. Но мое терпение в конце концов лопнуло, и я позвонила, чтобы спросить, могу ли я увидеться с ней. Мэтт согласился и попросил меня заехать в понедельник после работы, через два дня после того, как мы с Санджеем обсудили наши списки.
Когда Сесили открыла входную дверь, я, забыв все, что собиралась сказать, застыла как вкопанная, словно Сесили была прожектором, который ослепил меня в темноте. Что говорят ребенку, у которого больше нет матери? Когда-то таким ребенком была я. Отчего-то это не помогло мне подобрать верные слова.
– Привет, Сесс, – наконец проговорила я. – Как дела?
Вместо лица у нее была неподвижная маска, по которой ничего невозможно было понять.
– Привет, тетя Пенни, у меня все хорошо. – На ней были легинсы с набивкой в виде котят и розовое платье с котенком в больших солнечных очках на груди. Платье было полинявшим, а легинсы висели на коленках, но она была счастлива, когда Дженни купила ей этот наряд два года тому назад. То, что Сесили надела его теперь, говорило обо всем, чего нельзя было прочитать по ее лицу.
Внезапно я кое о чем вспомнила. После ухода матери все обращались со мной, как с китайским фарфором, который мог разбиться от малейшего толчка. Мне же хотелось, чтобы люди вели себя как обычно, так же, как до того, как меня бросили. По крайней мере, это я могу сделать для Сесили.
– Так приятно видеть тебя, – сказала я. – Можно войти?
Она кивнула и провела меня на кухню, где Мэтт вытаскивал из пакета продукты. Он выглядел еще более усталым, чем в последний раз. Заметив меня, он оставил продукты и пошел через кухню. Почти подойдя ко мне, он остановился, как будто нас разделяло силовое поле. Я наклонилась вперед, чтобы он смог, как обычно, сделать вид, что целует меня.
Он не сразу решился ответить на мой вызов.
– Привет, Пенелопа. Рад тебя видеть.
Не знаю, говорил ли он правду, но я не винила его. Я была по-прежнему жива, что, вероятно, напоминало ему о том, что Дженни больше нет.
– Я тоже, – сказала я.
Вернувшись к продуктам, он вынул из пакета бутылку кленового сиропа.
– Куда это поставить? – пробормотал Мэтт, в замешательстве оглядываясь вокруг.
Действительно ли он был таким бестолковым, или Дженни никогда не позволяла ему помогать ей на кухне?
– В холодильник, – сказала я. – Впрочем, шкаф тоже отлично подойдет, если ты используешь всю бутылку в ближайшие пару месяцев.
– Спасибо. Полагаю, мне придется многому научиться теперь, когда… – Не закончив фразы, он снова занялся продуктами.
– Ладно, я провела слишком много времени у вас на кухне, поэтому скажи мне, если понадобится помощь, – сказала я.
Он держал в руках коробку с овсянкой быстрого приготовления. Дженни обычно засыпала органический овес в кастрюлю и всю ночь вымачивала его в кокосовом молоке. По утрам семейство Суит ждал вкусный завтрак определенно не быстрого приготовления. Я, конечно, не собиралась говорить об этом Мэтту. По крайней мере, он купил продукты, а не послал свою дочь в ближайшую забегаловку на углу за хлебом и болонской колбасой. Конечно, времена изменились. Теперь все расхваливали мужчин, которые умеют готовить. Я все еще сомневалась в том, что современный образ жизни заставил бы моего отца активнее участвовать в домашних делах. Он любил меня, но мою мать он когда-то любил больше, а мужчины с давних времен не способны замечать чужого горя.
– Думаю, я справлюсь, – сказал Мэтт, пряча коробку в шкаф, забитый кастрюлями и сковородками.
Я села рядом с Сесили у кухонного острова, дожидаясь, пока Мэтт закончит опустошать пакеты. Столы были покрыты пылью, так же как ножи на подставке и кофеварка для эспрессо. На краю мраморной столешницы была разбросана почта. Коробка для ленча, предназначенного для Сесили, валялась открытой за холодильником, в стоявших в нем стеклянных контейнерах лежали остатки пищи. Если бы я была у себя дома, это было бы нормально. Чисто даже, по нашим стандартам. Однако Дженни уже схватила бы губку с дезинфицирующим гелем, и все следы грязи и беспорядка были бы вскоре уничтожены.
«Знаешь, я не слишком полагалась на случай и не ожидала, что все сделается само собой», – прошептала Дженни мне на ухо.
Я отчаянно тряхнула головой. Голос Дженни уже умолк, но суть сказанного я запомнила. Чистый дом больше не казался мне пределом мечтаний.
– Сесс, ты собираешься на этой неделе вернуться в лагерь? – сказала я.
– Не знаю, – ответила она, но с таким выражением, будто я спросила ее, не хочет ли она поиграть с осиным гнездом. Потом она сказала чуть громче: – Папочка, я вернусь?
Мэтт перестал бороться с пустыми пакетами, которые он пытался сложить, и посмотрел на нее. Я ожидала, что он скажет: «Я сделаю все, что ты захочешь, милая. Если ты хочешь остаться дома со мной, оставайся». Он мог бы позволить себе взять неоплачиваемый отпуск в связи со смертью жены. Даже в хедж-фонде благосклонно отнеслись бы к временной передышке в связи со смертью супруги.
Вместо этого Мэтт сказал:
– Что ж, тыковка, папочка должен работать. Впрочем, я могу каждый день забирать тебя пораньше.
У Сесили вытянулось лицо.
– Майлз и Стиви будут там до конца месяца и бо́льшую часть августа тоже, – сказала я, надеясь смягчить удар, нанесенный Мэттом. – Я знаю, что они уже скучают по тебе.
– Хорошо, – тихо сказала она.
– Хочешь, порисуем или сыграем в игру? – спросила я. Секунду она колебалась, а потом кивнула. Потом она сползла со стула и побежала в свою комнату.
– Ты действительно должен так скоро вернуться на работу? – спросила я Мэтта, как только она ушла. – Возможно, для вас обоих было бы лучше побыть вместе?
Облокотившись о кухонный стол, он обхватил голову руками.
– Да, я должен. Я уже слишком долго отсутствовал.
Мои брови поползли вверх, хотя не должны были этого делать. Я, как никто другой, знала, что такое трудоголики: они работают
