Переименование фронтов имело большое моральное и политическое значение. Мы теперь смотрели не назад, на освобожденные районы, а туда, где лежало Балтийское море, и мысленно прикидывали предстоящий путь. Он был еще долог, сложен и труден.
Войска вновь созданного 2–го Прибалтийского фронта предприняли ряд частных наступательных операций, стремясь отбросить противника дальше от Невеля. Но сопротивление немцев усилилось. Кроме того, мешала распутица.
3–я ударная армия первое время действовала очень успешно. В начале ноября, воспользовавшись теплой и сухой погодой, наши дивизии освободили огромный лесисто–болотистый район западнее Невеля. Сделали мы это без особых трудов, так как этим районом владели в основном партизаны, а немцы занимали лишь отдельные пункты.
Оттеснив противника, 3–я ударная армия вышла на подступы небольшого города Пустошка. Действовавшая левее нас 4–я ударная армия, тоже втянувшаяся в партизанский край, приблизилась к городу Полоцку. Для противника это было неприятным сюрпризом. Но и наши ударные армии оказались в очень трудном положении.
Дело в том, что войска обеих армий, прорвав оборону фашистов на узком участке, устремились в глубину лесного массива, чтобы затем ударить по тылу и флангам гитлеровской группировки. Но войска наши распылились в обширном районе и сами оказались почти в окружении.
Немцы подтянули резервы. У них была возможность маневрировать, хорошо снабжать свои части. А нас связывала с тылом единственная горловина шириной в три километра, которая непрерывно простреливалась артиллерийским и минометным огнем. В период наибольшей распутицы подвоз боеприпасов и продовольствия в войска двух ударных армий совсем прекратился.
Прибывавшие к нам резервы преодолевали горловину только в ночное время, двигаясь по колено в грязи. Но даже и ночью подразделения несли заметные потери.
Проводниками для новых войск служили офицеры нашего штаба: в каждое соединение высылался кто‑нибудь из старших помощников начальника оперативного отдела пли его заместителей. Одну из прибывших частей вел через горловину мой заместитель подполковник М. С. Тур — талантливый офицер, с отличием окончивший Академию имени М. В. Фрунзе, хороший организатор и вдумчивый работник. К сожалению, в этой проклятой горловине подполковник Тур был ранен осколком мины и в трудное для нас время оказался в госпитале.
Как‑то раз я получил задание начальника штаба выехать на передовую, чтобы па месте выяснить сложившуюся обстановку. На машине я довольно быстро добрался до левофланговой дивизии, сильно растянувшейся по фронту. Оказалось, что противник остановил части дивизии сильным огнем. Но в штабе никто не знал точного положения полков, действовавших на значительном пространстве.
Я нанес на карту имевшиеся в штабе сведения и отправился дальше, на передовую. Установить, где проходит линия соприкосновения с противником, оказалось нелегко. Между полками простирались участки местности, не занятые нашими войсками. На одном из таких участков по машине ударил пулемет. Он находился всего в сотне метров от нас. Но то ли немец торопился, то ли был он неопытным пулеметчиком — все очереди прошли мимо.
Растеряйся хоть на секунду шофер — и мы бы погибли. Но сержант Усатый не зря считался опытным водителем, повидавшим на фронте всякие виды. Не снижая скорости, он мгновенно свернул в ближайшую лощину и понесся по ней, чтобы укрыться за небольшой высотой. Я едва успел вскинуть автомат, как машина была уже в таком месте, куда не доставали немецкие пули.
Благополучно разминувшись со смертью, мы поехали дальше, соблюдая все меры предосторожности.
В самое тяжелое время, когда обстановка требовала стабильного, твердого и умелого руководства войсками, у нас вдруг началась смена командования армии. В конце ноября генерал–лейтенант К. Н. Галицкий был переведен на должность командующего 11–й гвардейской армией. Вместо него прибыл генерал–полковник Н. Е. Чибисов.
Несмотря на излишнюю строгость и чрезмерную требовательность Галицкого, нам жаль было расставаться с ним. Ведь под его руководством войска 3–й ударной в течение года успешно провели две крупные наступательные операции. С ним были связаны не только победы, но и становление многих из нас — офицеров армейского штаба.
Н. Е. Чибисов был полной противоположностью прежнему командарму. Спокойный и уравновешенный, хорошо знавший военное дело и имевший большой опыт практической работы в войсках, он в разговорах с подчиненными никогда не повышал голоса. Мне приходилось бывать с ним на наблюдательном пункте. Помню, как хладнокровно выслушивал он по телефону даже самые неприятные доклады командиров дивизий, давал короткие дельные указания. Он никогда и никому не грозил снятием с должности. Работать с ним было не трудно.
У Чибисова сразу установились очень хорошие взаимоотношения с членом Военного совета генералом Д. И. Литвиновым. А это тоже имело серьезное значение. Плохо, когда в руководстве нет единого мнения, взаимного понимания: от несогласованности страдает порой дело.
Почти одновременно с командующим сменился и начальник штаба. 17 октября в нашу армию прибыло (без войск) недавно сформированное управление 79–го стрелкового корпуса. Командиром его был назначен наш генерал–майор Ф. А. Зуев. А вместо Зуева на доляшость начальника штаба армии прислали генерал–майора В. Л. Бейлина.
На меня новый начштаба произвел благоприятное впечатление. Он спокойно и умело разбирался в оперативной обстановке, быстро реагировал на все изменения, был энергичен, трудоспособен, не чурался любой работы: сам писал различные указания, распоряжения. Вениамин Львович очень скоро завоевал авторитет у начальников отделов, установив с ними ровные деловые отношения.
При планировании боевых действий генерал Бейлин ограничивался, как правило, разработкой двух документов: карты–решения и боевого приказа. Никаких планов мы не составляли. Такая практика сокращала время на подготовку операций, но не всегда была наилучшей. Ведь в подобных случаях трудно было заранее согласовать вопросы взаимодействия различных родов войск.
Командный пункт армии в этот период располагался севернее озера Язно, в центре оперативного построения армии. Размещались мы в холодных, сырых землянках. Остро ощущалась «нехватка продовольствия и боеприпасов.
Положение войск армии с каждым днем ухудшалось. Дивизии были растянуты на широком фронте, очертание которого представляло большую дугу, обращенную своей вершиной в сторону Пустошки. Никаких резервов у нас не было. В ближайшем тылу армии находилось озеро Язно, вытянувшееся с запада на восток более чем на 15 километров. Это облегчало противнику задачу окружения наших войск, даже сравнительно небольшими силами. Именно в этом направлении немцы пытались нанести удар, стремись захватить в свои руки те немногие пути сообщения, которые связывали нас с тылом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
