– Не стреляйте, – как можно спокойнее произнес седой зэк, поднимая руки. – Я один.
– Что происходит? – спросил вохр с нашивкой сержанта.
Но зэк не успел ответить; на дорогу вылетел «ГАЗ-61». Автомобиль резко затормозил, из него вышли два человека и быстрым шагом направились к вохрам. Строй мгновенно убрал винтовки и встал по стойке смирно. Седой зэк опустил руки, но с крыльца не сошел.
– Что здесь происходит?! – спросил старший майор НКВД в каракулевой шапке.
– Не могу знать, товарищ начальник лагеря! – выпалил ошалевший сержант.
– Разрешите обратиться, гражданин начальник, – сказал седой зэк, и старший майор повернулся к нему с таким видом, как будто с ним заговорил воздух. Но взгляд зэка не смутил, он спокойно продолжил: – Заключенные похитили бочку древесного спирта и выпили ее почти всю. В данный момент они умирают от отравления и большой опасности не представляют.
– А ты почему не пил? – спросил второй, с петлицами майора НКВД.
– Потому что запрещено, гражданин начальник, – бодро ответил седой зэк, глядя перед собой, и ни один мускул на лице не позволил усомниться в его искренности.
– А почему стреляли? – задал вопрос сержанту начальник лагеря.
– Боец охраны пошел проверить, почему из барака доносится шум, и подвергся нападению, товарищ старший майор.
– Они ослепли, гражданин начальник, вохр испугался и выстрелил, после этого заключенные на него напали, – уточнил седой зэк.
– И что теперь делать? – самому себе сказал начальник лагеря, но от его растерянности всем стало не по себе.
Майор, скорее всего заместитель, широко развел руки и попытался глубоко дышать.
– Разрешите, я выведу на улицу оставшихся в живых, гражданин начальник?
Старший майор молчал, а заместитель за его спиной быстро кивнул. Седой зэк нашел свои ботинки и фуфайку в прихожей и исчез в бараке. Вдвоем с Маляром они вытаскивали живых заключенных на снег перед бараком. Вохры брезгливо их обыскивали, отпрыгивая, когда кого-нибудь начинало тошнить. Пока два руководителя наблюдали за процессом, сержант сбегал и позвонил в медсанчасть и в гараж.
– Это все живые, гражданин начальник, в бараке только трупы.
Вохры проверили сказанное, после чего в барак зашел начальник лагеря. Седой закурил, но к нему подбежал заместитель.
– Ты новенький, да? Я Геннадий Аркадьевич Чернецов, быстро садись в машину и дуй к Берензону. Расскажи, что здесь случилось, и пусть придумает новый запасной план, понял? Давай быстро, пока Морозов не видит.
Никакой другой машины, кроме «ГАЗ-61», вокруг не было.
– Садись спереди, сзади все сиденье запачкаешь, и папиросу брось, – грубо скомандовал молоденький водитель. – Фу, ну и воняет от тебя, открой окно. Что за работа – одно говно возить!
– Это ты сегодня энкавэдэшника вдоль колонны вез?
– Твое какое собачье дело? И вообще, это… Забыл, как к старшему по званию обращаться?
– Никак нет, гражданин начальник, – сдержал улыбку седой зэк и отвернулся к окну.
На выезде из лагеря никто вопросов машине начальства не задавал. Автомобиль миновал шлагбаум, и мир изменился. Седой зэк сразу понял – вся разница в деревьях, и так на них засмотрелся, что не заметил, как подъехал к кварталу четырехэтажных домов. Было странно, что город начинается так близко от лагеря, но здания исчезли, а других больших домов вокруг не было, что было еще удивительнее.
– Выходи давай.
Водитель провел седого по темному узкому подъезду и громко постучал в дверь. Берензон открыл быстро.
– Что случилось?
– Вот этот расскажет, – толкнул в плечо седого зэка водитель. – Я побежал, мне надо Морозова еще везти.
Седой зэк прошел в прихожую и подумал, как давно он не видел обычного человеческого жилья. Берензон провел его в конец коридора в кабинет и запер дверь. Комната в отличие от скромной прихожей была обставлена со всем возможным великолепием: на полу и стенах были ковры, массивный стол помнил дореволюционные времена, на нем стояла малахитовые чернильница, пресс-папье и часы в одном стиле. Берензон сел на кушетку, покрытую багровым покрывалом, и приготовился слушать.
– Там в зале – пьянка, сына Маркова обмывают. Выкладывай, что произошло?
– В общих чертах тоже пьянка, товарищ Берензон, – начал седой зэк и подробно изложил все события вечера в блатном бараке. – Чернецов сказал, чтобы вы придумали новый запасной план.
Берензон все это время внимательно слушавший рассказ, снял очки и, закрыв лицо маленькими ладонями, тихо застонал.
– С чего начать? – сделав глубокий вдох и выдох, обратился к седому зэку Берензон. – Понимаешь, в силу печальных обстоятельств я полностью зависим от Чернецова. Он главный инженер лагеря, а я простой зэк. А не наоборот, как ни жаль. Но пока мне постоянно приходится исправлять его ошибки. Проверка из Москвы ищет доказательства насильственной смерти двух начальников снабжения, и я сделал все, чтобы удовлетворить любопытство проверяющего. Но на случай, если он пойдет на принцип, что очень вероятно, у меня был запасной план. И выполнить его должен был Снегирь со своей бригадой. Ты умеешь играть в шашки?
– Да.
– Тогда поздравляю, ты стал дамкой. Завтра пойдешь с самого утра на пропускной пункт первого района и будешь там ждать автомобиль «ГАЗ-61». Когда Марков сделает, что от него требуется, ты проследишь за проверяющим, заведешь его в свой барак и убьешь. Потом позвонишь мне – надо вывезти тело в Куйбышев. И пожалуйста, никаких бритв, никакой лишней крови, сделай так, чтобы было похоже на несчастный случай, ты это умеешь. Все ясно?
– Почти все, товарищ Берензон. А кто убил тех начальников снабжения?
– Они разбились на машине.
– Разбились из-за дочери Чернецова?
– Сложно сказать, – усмехнулся Берензон, и только в этот момент седой зэк заметил, что собеседник немного пьян. – С ними было много проблем, особенно с начальником Опариным, а его зам Чащин, тот, наоборот, был не как все. Наверное, Зою Геннадьевну действительно привлекают бунтари. Я всегда повторяю Чернецову, что с любым человеком можно договориться, но он никогда меня не слушает.
– Как зовут проверяющего, и как я его узнаю?
– Иван Андреевич Неверов, он один на весь лагерь будет в форме НКВД, но с разбитым лицом. Это все? – Берензон встал и отошел к окну.
– Еще одно. Я не люблю шашки, мне больше нравятся шахматы. Там, когда пешка доходит до края доски, она может стать любой фигурой.
– Поговорим о шахматах потом, – не расслышал фразу Берензон. – У меня к тебе еще одна просьба: приехал грузовик, возьми, пожалуйста, в жопу пьяного товарища Зимонина и доставь его на ТЭЦ живым. У него завтра будет тяжелый день.
Они вышли из кабинета. Хозяин квартиры попросил подождать в прихожей и исчез в зале. Седой зэк, не задумываясь, прошелся бы по карманам тулупов, висевших на гвоздях, но теперь перед ним возникла смутная возможность сыграть по-крупному, и он решил лишний раз не рисковать из-за папирос или варежек.
Наконец двери распахнулись, и Берензон с трудом вытащил на себе Зимонина. Из зала на седого зэка с плохой улыбкой смотрел Степан Андреевич Серов из политотдела.
Инженера пришлось долго одевать. Иногда он просыпался и обводил мир пустым, ничего не понимающим взглядом. Седой перехватил его руку и, взвалив на плечи, вывел из квартиры. Спуск по узкому подъезду дался обоим нелегко. Когда они вышли на улицу, Зимонина ослепили фары, он вырвался и попытался убежать, но поскользнулся и упал. Его силуэт слился с землей, в этот момент растущая луна словно пробила брешь в облаках, и Безымянка на мгновение стала чуть светлее.
– Ты, вы… Вы же разбились. Я что, умер? – спросил Зимонин у поднимавшего его седого зэка.
– Пока нет, но завтра вам будет очень плохо, Александр Константинович.
Зэк при помощи шофера усадил его в кабину грузовика и устроился рядом, поддерживая инженера, чтобы тот не заваливался.
– Как валит-то, – начал разговор водитель, указывая глазами на снег. – Тебя как зовут, отец?
– Дедом называют.
– А это не ты вчера станок на Хорька завалил? Я там был ведь, мне в кузов коньяк грузили. Говорят, в лагере после отбоя стреляли. Вроде Снегирь вохра завалил.
– Нету больше Снегиря, и блатной бригады больше нету.
– Дела… – присвистнул водитель и, подумав, добавил: – Свято место пусто не бывает, быстро Берензон себе еще говна наберет.
– Наверное, – кивнул седой зэк. – Вот меня уже набрал.
– Выходит, ты теперь бригадир новый, – рассмеялся водитель. – Будем знакомы, меня Миша зовут.
Грузовик проехал мимо шлагбаума, шофер бросил дежурному вохру, что везет Зимонина от Берензона.
– Не очень строго здесь на выходе.
– Не для всех, – крутанул руль Миша. – Я на Берензона часто работаю, примелькался. Только не просил я о такой чести, лучше б подальше отсюда быть.
– Запишись на фронт, – сказал седой, и водитель посмотрел на него так, будто зэк прочел его мысли.
