— Невыносимый характер, — отметил морской министр.
…В субботу, восьмого марта 1862 года, северная эскадра рейде Хэмптон-Родс была пробуждена тревогой. На борту фрегата «Ке́мберленд» били барабаны. С борта «Конгресса» ударила пушка, и на всех судах эскадры заиграли рожки.
С палубы «Кемберленда» в утренней полумгле заметили чудовище, напоминающее огромного, наполовину погружённого в воду крокодила с крутой кровлей и длинным стальным тараном. Чудовище подползало к эскадре, выбрасывая струю дыма.
«Кемберленд» дал бортовой залп, но чудовище даже не вздрогнуло. Оно остановилось перед фрегатом, как бы собирая силы. Затем раздался удар, от которого вздрогнула вся эскадра.
«Кемберленд» покачнулся и накренился. Тёмная железная масса медленно отступила и снова накинулась на фрегат. Раздался второй удар, потом третий и четвёртый. Всё это происходило под грохот и звон металлических листов, треск ломающегося дерева, крики утопающих и грозное рокотание огня. «Кемберленд» горел и погружался в воду.
— Знаете, я думаю, что оно непробиваемое, — сказал бледный капитан «Конгресса», не отрываясь от подзорной трубы. — За двадцать лет службы я ещё такого не видал.
— Оно идёт на нас, — ответил старший офицер. — Левый борт, к залпу!
Все орудия левого борта рявкнули одновременно, но чудовище не ответило. Оно направило свой таран на «Конгресс».
Тогда только опомнились остальные суда эскадры и открыли бешеную пальбу. Рейд закутался густым дымом. В дыму видно было, как «Конгресс» спустил звёздно-полосатое знамя и поднял белый флаг. И тогда чудовище бросилось на фрегат «Миннесота».
…Начальник нью-йоркского военного порта бежал по пирсу с таким видом, словно за ним гналась свора охотничьих собак.
— Где Эриксон? — кричал он. — Сию минуту разыщите Эриксона!
«Монитор» был спущен на воду утром и сейчас на нём звонко били молотки, закрепляя последние детали.
Главный инженер Эриксон не уходил с верфи вторые сутки. Работа шла и днём и ночью, при фонарях.
Джон Эриксон был шведом по происхождению и изобретателем по призванию. Двенадцати лет от роду он уже проектировал в Швеции каналы. Двадцати шести лет он сконструировал паровоз для конкурса в Англии, но премия была присуждена Сте́фенсону. Эриксон тридцати трёх лет от роду изобрёл гребной винт для паровых судов, но авторство его оспаривалось.
Тогда он придумал судовую машину, расположенную ниже ватерлинии, но на эту выдумку никто не обратил внимания. В 1854 году он создал «Монитор» и послал свой проект во Францию, но получил отказ.
Прошло много лет. Эриксон был уже пожилым человеком. В его пышных каштановых бакенбардах стала пробиваться седина, когда ему наконец заказали «Монитор» для военного флота США.
Заказ был срочный. Южане строили броненосец «Мерримак», который угрожал всему деревянному флоту Севера. Соперник «Мерримака» — «Монитор» строился всего сто дней.
Эриксон никогда не расставался с доской, на которой был закреплён лист плотной бумаги. К доске был привязан шнурком карандаш.
— Я слушаю вас, сэр, — сказал он начальнику порта, — только, прошу вас, поскорей…
— Вашу штуку надо отправить в Хэмптон-Родс немедленно! — сказал начальник. — Секретный приказ морского министра.
— Я очень рад, — откликнулся Эриксон, — но эта, как вы выражаетесь, «штука» ещё не принята министерством.
— Её не будут принимать! Команда составлена. Лейтенант Уорден получил приказание поднять флаг немедленно, если тут есть на чем его поднять.
— Есть, — сказал Эриксон.
— Может ваш «Монитор» вступить в бой завтра?
— Он может вступить в бой сегодня, — отвечал Эриксон.
Начальник порта посмотрел на Эриксона почти возмущённо.
— Сколько времени нужно команде для того, чтобы овладеть машинами? — спросил он.
— Я надеюсь, что они сделают это в пути, — ответил Эриксон.
Таким образом, ночью на «Мониторе» никто не спал. Машина глухо шумела внизу, а наверху, в рубке, поминутно заливаемой высокими волнами, вахтенный начальник следил за картой и компасом и справлялся по трубе, хорошо ли идёт откачка воды из корпуса корабля. Потому что «Монитор» едва возвышался над уровнем моря, и большие волны захлёстывали его целиком.
«Игрушка Эриксона» отличалась от других судов тем, что на ней матросов было не больше трети. Все остальные были механики и инженеры. Когда старший инженер прошёл по машинному отделению, собственноручно пробуя медные краны и не замечая, что его белые перчатки вымазаны машинным маслом старший машинист Сэм Грегори выглянул из-за трапа и произнёс понимающим голосом:
— Она готова к опыту, шеф. Наш швед не осрамится. Я ему сочувствую, ведь он всю жизнь ждал этой минуты.
— Спасибо, Грегори! — сказал инженер, и голос его дрогнул, — Вы, конечно, соображаете, что всё дело в машинном отделении. Мы спорим уже вторую неделю. Тимби утверждает, что рубка помещена неправильно и что весь «Монитор» плохо сбалансирован.
— Мы докажем обратное, — сказал Сэм. — И вообще, я думаю, что нет никакого чуда в том, чтоб обшить корпус дважды железом, как это сделали южане на своём «Мерррмаке».
Инженер кивнул головой.
— Весь вопрос в манёвренных возможностях машины, Грегори. Понимаете?
— Понимаю, шеф. Мы будем вертеться, как собака с факелом на хвосте. Я ручаюсь за это. Я, Сэм Грегори, механик!
Инженер ушёл, а Сэм поднялся на мостки, соединяющие машинное отделение с котельной.
— Эл Кимбс! — крикнул он. — Что у вас с водой?
Эл выглянул из кочегарки, с лицом, выпачканным угольной пылью, мокрый до пояса.
— Ох, масса Сэм, всё было бы первый сорт, если б эту посудину не качало бы, как пьяного грузчика после получки. Помпа еле успевает откачивать воду.
— Это потому, что мы попали в море после шторма. Завтра её не будет так качать.
— Завтра её будет трясти от снарядов, масса Сэм. Что ни говорите, на «Ниагаре» было спокойнее.
— Не напоминай мне про «Ниагару»! Её всучил правительству Корни Вандербильт, эта зараза двух материков! Ты забыл, Эл, как на этой гнилушке при спокойной погоде начали выпадать бортовые доски?.. Послушай, Эл, ты знаешь, что сказал зараза Корни, когда его на суде спросили, как он осмелился взять деньги за эту старую галошу?
— Я полагаю, что он сказал «эге-м-м», — предположил Эл.
— Нет, на этот раз его прорвало. «Джентльмены, — сказал он, — я ничего не знаю. Когда мои агенты приобретали этот корабль, я играл в вист, а в этой игре, как вы сами знаете, необходимо полное внимание». Его оправдали, и прибыль осталась у него в кармане.
— Знаете, масса Сэм, я думаю, недурно было бы после войны стукнуть его по челюсти в любом подходящем месте, кроме церкви?
— Мы поговорим с ним после войны, — величественно заявил Сэм, — и он ответит за всё! Кстати и за то, что мы воюем, а он и его родственники набивают карманы, сидя в Нью-Йорке. Заметь, мой друг Эл, что это не просто война. Это народная война. И уж если говорить о будущем…
Тут весь железный корпус «Монитора» зазвенел от боцманских свистков.
— Кончай разговоры! — крикнул старший механик, свешиваясь в люк. — Все по местам! Тревога!
— Ну, — сказал Эл Кимбс, почёсывая переносицу, — кажется, началось. Посмотрим, что это за «ящик для сыра на плоту…»
Утром 9 марта южане на борту «Мерримака» заметили гладкую железную черепаху, плывшую по воде. На этой черепахе не было ни парусов, ни колёс.
Из черепахи сверкнул огонь, и тяжёлое ядро поколебало «Мерримак» до самого киля в ту минуту, когда он собирался направить свой таран на «Миннесоту».
— Задний ход! — скомандовал капитан «Мерримака».
— Капитан, — сказал артиллерийский начальник, в ужасе округляя глаза. — Башня вращается!
— Полный вперёд! Лево на борт! Ещё лево на борт!
«Мерримак» получил ещё два ядра, одно за другим. После небольшого промежутка последовали ещё четыре ядра.
«Мерримак» оставил эскадру северян и описал большую дугу по бухте. «Монитор» следовал за ним, стреляя с неслыханной быстротой. «Мерримак» ударил противника тараном, но «Монитор» быстро переменил положение, и таран только скользнул по гладким железным бортам черепахи. Раздался пронзительный визг металла.
«Монитор» буквально плевался тяжёлыми снарядами. Облако дыма потянулось к тусклому утреннему небу, а в зареве горящей «Миннесоты» стал виден маленький «Монитор», стремительно вертящийся вокруг неповоротливого врага.
В сущности, главным оружием «Мерримака» был стальной таран. Но настигнуть и ударить «Монитор» было почти невозможно, а попасть в него ядром трудно, потому что батарея Эриксона очень низко сидела в воде.
«Мерримак» тяжело крякнул под градом ядер, отошёл назад и обрушил на неприятеля всю тяжесть своего бортового залпа. Один из снарядов попал в рубку «Монитора». Лейтенанту Уордену засыпало глаза порохом, и он ничего не видел. Но артиллеристы продолжали заряжать и стрелять.
