— Чёрт. Боюсь, ты прав. И одновременно начинаю понимать, почему по статистике в Урдере чуть ли не самая низкая в Мире преступность. Большая часть злодейств просто не считается!
— Это тебе только кажется. Прежде, чем воображать ужасающие картины кровавых магических преступлений, прикинь, каково расстояние от побережья Великого Крайнего Моря до нашего Сердца Мира. И подумай, много ли там можно наколдовать.
— Но на Очевидной магии свет клином не сошёлся.
— Это, конечно, так. Однако именно Очевидной магии сравнительно легко и быстро может обучиться чуть ли не каждый второй — при условии, что поселится поближе к Сердцу Мира. Все остальные способы колдовства требуют врождённого таланта и долгого труда, а результат столетних усилий, как правило, куда менее эффектен, чем у наших новичков, наскоро освоивших сорок — пятьдесят самых первых ступеней. Поэтому на практике сообщество урдерских магов состоит из пары сотен знахарей и заклинателей погоды, примерно такого же числа укротителей штормов и нескольких дюжин мастеров сна, прошедших обучение в соседнем Тубуре. И ещё Гильдия Лесничих, но о ней отдельный разговор. В любом случае, сомневаюсь, что кто-то из них способен при помощи чар хотя бы сундук с соседским добром присвоить, тем более, что обижать соседей, а также странников, торговцев, моряков, государственных чиновников, ремесленников, родственников, возлюбленных, включая бывших, старших, младших, животных, деревья и птиц урдерцам не велят традиции, а они в Урдере гораздо сильнее официальных законов. Как, наверное, в любом государстве, состоящем в основном из небольших поселений, жители которых знакомы с детства и заинтересованы в том, чтобы ладить друг с другом.
— Ясно, — растерянно кивнул я. — Но тогда зачем вообще понадобился этот закон Рроха? Просто чтобы местным колдунам было приятно?
— Совершенно верно. Чтобы выразить им уважение и доверие. Закон был принят после того, как Глашатай Воли Старших Деревьев по имени Сухурах Ррох сумел договориться с Великим Крайним Морем и убедить его отказаться от ежегодных больших приливов, в результате которых под водой всякий раз оказывалась значительная часть урдерского побережья. Это делало невозможным строительство портовых городов, в которых остро нуждается всякая страна, имеющая выход к морю. Урдерцам приходилось ограничиваться временными поселениями, а это, как ты понимаешь, крайне неудобно. Договор с морем способствовал процветанию всей страны, а когда Большой Урдерский Совет предложил Сухураху Рроху любую награду, тот попросил о привилегиях для всех своих собратьев по магии. И сформулировал это так: «Сила возрастает от доверия ей. Если доверие к людям, обладающим силой, будет узаконено, она возрастёт тысячекратно, и мы сможем защитить вас от многих бед».
— Думаешь, это правда? — оживился я.
— В некоторых случаях да, в некоторых нет. Всё зависит от природы силы и характера людей, через которых она проявляется. Единого правила для всех не существует. Впрочем, что касается магов Урдера, им закон Рроха явно пошёл на пользу. После его принятия заклинатели погоды научились защищаться от ветров Пустой Земли Йохлимы, которые прежде не раз разрушали приграничные поселения, знахари преуспели в лечении каменной лихорадки, долгое время бывшей настоящим бичом тех мест, укротители штормов вошли в силу настолько, что плаванье по морю стало считаться более безопасным способом передвижения, чем поездки по суше. С другой стороны, за два с лишним тысячелетия полной вседозволенности было совершено всего четырнадцать убийств при помощи магии; в одиннадцати случаях это была явная самооборона, ещё в трёх — битвы между повздорившими колдунами. Плюс несколько сотен мелких нарушений вроде подделки документов, результатов голосований и розыгрышей лотереи. Полагаю, официально зафиксированы далеко не все случаи, но всё равно ясно, что Урдер вовсе не захлестнула волна магических преступлений. Как и следовало ожидать.
— И ещё не стоит забывать о проклятиях, — заметил я. — Добрыми поступками их, пожалуй, не назовёшь.
— Согласен, что не назовёшь, но ни одного упоминания о каких бы то ни было проклятиях я не нашёл, хотя, можешь быть уверен, ознакомился со всеми книгами и документами, содержащими сведения об Урдере, какие есть в Орденской библиотеке. Возможно, проклятие в тех краях — вещь совершенно невозможная? Или наоборот, настолько обычная, что не заслуживает специального упоминания?
— Тогда уж второе. Потому что как минимум одно урдерское семействодо сих пор ходит проклятым из-за лживости своего пра-пра-пращура. Правда, не могу сказать, что они так уж страдают. Просто у всех мужчин в роду цвет лица изменяется под влиянием сильных чувств.
— Это они открыли трактир на Сияющей улице, которым ты вчера нас дразнил?
— Ну да. Когда хозяин стал лиловым от огорчения, я здорово удивился. И не то чтобы перестал удивляться, выслушав его историю о фамильном проклятии, распространяющемся на всех мужчин семьи.
— И теперь тебя интересует, есть ли какая-то связь между лиловым лицом трактирщика и белым лицом незнакомца, предположительно покушавшегося на Правдивого Пророка?
— Именно. И красным лицом кумонского убийцы заодно. Тебе Джуффин о нём рассказывал?
— Да. Но до вчерашнего дня эта история не казалась мне заслуживающей внимания. Где мы, и где Кумон.
— Нумбана поближе будет, да?
— Совершенно верно. А Сияющая улица всего в получасе быстрой ходьбы от моего Явного Входа. Это кое-что меняет.
— У Дигорана Ари Турбона — так зовут трактирщика с разноцветным лицом — наверняка есть такие же проклятые родственники, о которых нам пока ничего не известно… — начал было я, но Шурф меня перебил:
— Как, ты сказал, его зовут?
— Дигоран Ари Турбон, а что?
— Скорее всего, ничего. Просто довольно необычное имя для урдерца. Сколько их хроник за ночь перечитал, а ни одного человека с именем, состоящим из трёх частей, не встретил. Всегда из двух. Более того, существует определённое правило их образования: одна часть имени берётся у отца, вторая у матери; их можно оставлять неизменными, а можно переделывать, используя только один или несколько слогов и добавляя другие на своё усмотрение. Если имя отца или матери по какой-то причине неизвестно, можно позаимствовать его у любого другого человека, но непременно с его согласия; собственно, добрая половина подделанных документов, которые я упоминал в качестве примеров магических преступлений, связана как раз с тяжбами об именах. Впрочем, пожалуй, это действительно неважно. Наверное, в семействе, с которым ты познакомился, какая-то своя особая традиция. Так часто бывает.
— Наверняка. Тем более, что у них у всех тройные имена. Сестру хозяина зовут Лари Яки Ла, племянницу — Арра Иш Ваду, повара — Кадди Кайна Кур… хотя повар, вроде, им не родственник, просто близкий друг семьи. И, кстати, колдуна, наложившего на них проклятие, тоже как-то так сложносочинённо звали… погоди… вот же три дырки в небе над моей башкой!
— Щелчок Аттаха, — сочувственно напомнил Шурф.
— А, точно. Спасибо.
Щелчок Аттаха — это такой полезный магический приём, позволяющий быстро вспомнить ускользающий фрагмент информации, но только очень короткий — имя, дату, номер дома, название улицы. Прочитанную в юности поэму, или даже полученное год назад деловое письмо с его помощью не воспроизведёшь. Но, положа руку на сердце, имена, адреса и даты гораздо важнее писем и поэм.
Для рассеянного балбеса вроде меня этот простенький, всего-то четырнадцатая ступень Белой магии, фокус — истинное спасение. Вот и сейчас я щелкнул себя по лбу и выпалил:
— Туффалей Фаюм Хаг! А предка-вруна, которого он проклял, звали Шери Авада Лос. Все как на подбор из какого-то другого Урдера. Не того, о котором ты читал.
— Или просто из какой-нибудь его области, удалённой от центра, а потому практически никогда не фигурирующей в хрониках, — предположил Шурф.
— Из Саллари, — сказал я. — Их трактир называется «Свет Саллари» в честь родного городка.
— Значит, скорее всего, я угадал. Саллари упоминается в прочитанных мною текстах всего единожды — как место тех самых судьбоносных переговоров с морем. Больше ничего интересного за последние несколько тысяч лет в Саллари не происходило. Насколько я понял, городок был выбран для переговоров из-за рекордно большого числа прибрежных деревьев, произрастающих в окрестностях…
— А при чём тут деревья?
— О, это и есть самое любопытное. Вероятно, слушая меня, ты не обратил внимания, что договорившийся с морем Сухурах Ррох был вовсе не одним из укротителей штормов, а Глашатаем Воли Старших Деревьев. Неудивительно, я и сам не сразу понял, насколько важен этот факт, и какими удивительными обстоятельствами он обусловлен.
