Алексей отцепился от притащившей его сюда руки и на мгновение повис неподвижно. Он знал о том, что подобные вещи возможны, но никогда не слышал, чтобы кто-то решился сделать это. Но вот – кто-то решился…
Его понесло назад, в первый момент ещё медленно, но потом всё быстрее и быстрее, до полной потери чувства движения, и уже нельзя было видеть под собой то жуткое в своей обыденности скопление серых от грязи голых людей, в полой тишине разыгрывающих какую-то многодневную злую мистерию… видеть было нельзя, но перед глазами всё это отныне останется, и надолго. Быть может, навсегда. И – никому не рассказать, потому что рассказать о таком невозможно…
Потом он понял, что сидит на корточках перед извивающимся очкариком, придавленным к земле осью автомобиля и уже хрипящим. Пена была на его губах, дождь не успевал смывать её – и то, что Алексей пену эту увидел, значило: обрушившаяся на землю неурочная тьма уходит. Но всё равно начинается вечер…
Алексей качнул рычаг домкрата. Автомобиль чуть приподнялся – но перед этим слегка осел, ещё больше придавив очкарика, и тот заорал в полную силу – дав понять Алексею, что он чуть было не совершил серьёзную ошибку.
Может быть, самую серьёзную…
– А теперь, парень, несколько правдивых ответов. Готов?
– О-у-а…
– Что-что? У нас пропал голос?
– Спрашивай…
– Так уже лучше. Кто ты и как сюда попал?
– Я из… Озёрска… Звать Вовкой… Хоминым… Сюда… не знаю… по башке дали, и вот…
– А эти?
– Эти… уже здесь… прицепились… вытащи меня, дышать…
– Дышать темно. Ты меня ещё не убедил. Почему ты бросился от меня убегать? Там, в пивнушке?
– Тебя же послал этот… мент…
– Чёрт… Неужели так просто?
– Просто… почему?
– Не твоё дело. Значит, вы ограбили кассу…
– Это не я… это они, Япон и Мулька. Я… только за рулём… даже не выходил…
– Ну-ну. Расскажешь это прокурору.
– Какому… прокурору?.. Тут нет… прокуроров…
– Прокуратору. Я оговорился.
– Всё равно… Слушай, я же вижу – ты не местный… Земляк, да? Неужели ты земляка… сдашь?..
– Ещё не решил. Зачем ты мне нужен?
– Я тут… ходы и выходы…
– Я тоже. И что?
– Деньги… в машине…
– Разумеется.
И тут очкарик тоскливо завыл. Алексей с минуту послушал его, потом сказал:
– Так вот, земляк. Я тебя вытащу. Во всех смыслах. За это ты мне поможешь. Надо будет убить одного человека в Озёрске. У тебя есть на примете ребята, которые могут это сделать?
– Да… Да! Но… Озёрск? Откуда Озёрск?
– Озёрск здесь неподалёку.
– Не-а… тут ничего…
– А говоришь – ходы и выходы. Ни черта ты не знаешь, земляк. Ладно, подрастешь – поумнеешь. Ну-ка…
Алексей отжал домкрат, машина поднялась. За шкирку, как кота, он выволок очкарика. Того колотила крупная дрожь.
– Ставь колесо.
– Да-да, – засуетился тот. – Слушай, – вдруг выпрямился и – очень тихо: – Ты это правда… про Озёрск?
– Правда.
Очкарик сел на корточки, опёрся руками о крыло машины и зарыдал.
– Колесо, – напомнил Алексей.
Не переставая рыдать, очкарик принялся отвинчивать запаску. Ключ срывался и ударял его по пальцам, но он продолжал лихорадочно терзать гайки, забыв, что они здесь все с левой резьбой…
Было уже почти светло. Дождь сыпался мелкой пылью.
Казалось, сгущается туман.
– Алёша…
Передняя дверь приоткрылась, половинка лица Сани казалась размытой половинкой луны в тревожном небе. Вообще что-то сделалось со светом и цветами: среди средней серости проступали до люминесцентности яркие пятна, причём проступали нелепо и хаотично. Будто начала изнутри светиться земля, и сквозь не видимые сбоку прорехи в почве из неё ударяют яркие лучи. Пятна эти переходят с предмета на предмет…
– Алёша!!!
Паника в голосе. Стряхнув наваждение цветных пятен, он шагнул к передней дверце. И с этим шагом будто бы прошёл сквозь туманный мираж…
Перед бампером машины стояли три фигуры, комически-страшные. В полтора роста – и словно вылепленные из серого сырого теста. С опущенных пухлых рук стекали медленные тягучие капли.
Почему-то именно эти капли переполнили чашу терпения Сани. Она обхватила руками лицо и страшно завизжала – не закрывая при этом глаз. Теперь она видела отдельные детали, ничего при этом не понимая и не воспринимая ситуацию в целом. Она видела, как тянется к ней громадная многопалая лапа – пальцы её слипались, будто действительно измазанные липким тестом. Потом лапа исчезла, сменившись какой-то пародией на лицо: безгубый провал рта и выпуклые глаза-шарики – они лопнули один за другим, забрызгав всё вокруг прозрачным студнем. Перед машиной было уже пять или шесть фигур. Потом оказалось, что она сидит за рулём. В горле жгло. Машину раскачивало, как лодку, вставшую бортом к волнам. Снова липкая рожа приникла к стеклу, распахнула пасть. В глубине пасти что-то розовое пульсировало и сжималось. Саня уже не кричала – просто сидела и смотрела. Алексей сидел рядом – как каменный, стиснув зубы и глядя перед собой.
Потом машина накренилась очень сильно, зависла на миг в таком положении – и со скрежетом легла на бок. Саня, цепляясь за какие-то рычаги, сползла по сиденью на Алексея. Теперь у самых их лиц переминались огромные мягкие, оплывающие при каждом шаге ступни чудовищ. Чудовища толпились рядом. Потом затрещала матерчатая крыша…
Алексей схватил Саню, засунул её вперёд, в нишу для ног, сам извернулся так, чтобы прикрыть своим телом. Выставил револьвер.
Несчастный аптекарь в этот момент, наверное, как раз пришёл в себя…
Крик его был страшен. Алексей видел, как в полуметре от него идёт жесточайшая безнадёжная схватка. Руки аптекаря были связаны, он мог только толкаться ногами и кусаться. Но две, потом три лапы уверенно втиснулись в салон машины, как-то сразу заполнили весь объём, и крик оборвался на полузвуке. Алексей видел глаза аптекаря, когда два толстых серых пальца втиснулись в его рот и, наверное, просунулись в гортань и глубже. Потом его потащили наружу. Тело страшно прогнулось назад и вдруг расслабилось – после громкого сухого хруста ломающихся костей…
И всё. Настала тишина.
Сквозь запотевшее стекло Алексей видел, как удаляются и пропадают в тумане липкие монстры. Только один бродил кругами – тот, наверное, которому он выбил глаза…
Саня судорожно всхлипывала, пристанывая и что-то бормоча шёпотом.
– Всё, – сказал Алексей. – Они ушли.
Саня не ответила.
Алексей вынул из кармана нож очкарика, разрезал тент перед собой. Выглянул, потом вышел. Дождь прекратился совсем. Пахло болотом и, как в доме аптекаря: гнилью или нефтью. Но сильнее.
В двух шагах от машины он увидел очки. Стёкла были раздавлены. Чуть дальше валялся гаечный ключ, облеплённый "тестом". Трупы бандитов исчезли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
