– Расстрелять-то он может, – протянул Олег, – да не в нашем случае, потому что там охрана стояла вооруженная и шансов уйти живой у нее не было никаких.
– Вот! – обрадовалась Надежда. – И я об этом же. То есть что делал в этом случае инстинкт самосохранения, который присущ каждому нормальному человеку?
– Крепко спал, – отрезал Олег.
– Можно пренебречь инстинктом самосохранения, допустим, если очень ненавидишь свою жертву. Но в нашем случае этого не было, так как вы, я думаю, точно доказали, что Валерия Петровна не могла ненавидеть вашего директора, потому что никогда с ним не встречалась, то есть вообще никак не пересекалась.
– Да-да, конечно.
– Я вам больше скажу: я абсолютно уверена, что при вскрытии покойной Анищенко эксперты не нашли в ее организме ни малейшего следа наркотиков и вообще никаких лекарств!
– Точно. – В голосе Олега появились заинтересованные нотки.
– Ну, так можете вы мне определенно сказать, что же с ней произошло? Зачем она это сделала?
– Черт ее знает, – честно ответил Олег.
– Ну, тогда слушайте меня. Я нарочно начала издалека, чтобы подвести вас к одной мысли. Вы небось производили обыск в ее квартире на улице братьев Васильевых?
– Как вам сказать... официально обыск производила милиция, но мы там тоже побывали, так сказать, по негласному соглашению с милицией нам разрешили.
– И когда вы беседовали с ее окружением, вам никто не рассказывал, что Валерия Петровна интересовалась... ну, колдовством, белой магией... и так далее? Дома у нее вы никаких материалов не нашли?
– Вы знаете, – оживился Олег, – что-то такое было. Дома мы нашли книжки по трансакциональному анализу, что-то про карму... И сослуживцы ее говорили, что раньше она этим интересовалась, а в последнее время перестала упоминать. Она вообще в последнее время как-то от людей отдалилась, все одна да одна была. Там злые языки говорили, что это оттого, что она с директрисой интерната конфликтовала.
– Директриса, я думаю, тут ни при чем, – решительно заявила Надежда. – Так вот, слушайте. Занятия в интернате заканчиваются часа в два, стало быть, в три учителя уже свободны. У вас есть сведения, что Валерия Петровна делала с трех часов и до вечера? Когда она возвращалась домой, во сколько?
– Это трудно выяснить, потому что жила она одна, а соседи ведь не каждый день ее на лестнице встречали. По-разному она домой возвращалась, иногда в четыре часа дня, иногда – в семь вечера. А где она бывала – никто не знает.
– Так я вам могу сказать, где она бывала по понедельникам и вторникам. Она ходила на занятия к тибетскому магу Ранбану Самнину в Центре культуры и отдыха, который находится недалеко от вашего дома у «Московских Ворот».
– Точно?
– Абсолютно точно. И знаете что, Олег, давайте-ка постоим немножко, чтобы вы не отвлекались на вождение, и я вам все вкратце объясню.
Олег беспрекословно согласился, он вообще поглядывал на Надежду с уважением. Пристроил машину в небольшом тупичке, и Надежда коротко и сжато рассказала ему про трех типов, которых она видела в метро, про то, как подняла брошенный Валерией Петровной буклет и проследила ее до дома, а также про то, как она ходила узнавать насчет мага и что буклет оказался оплаченным пропуском на специальные занятия к тибетскому магу Ранбану, как его там дальше, язык сломаешь...
– И что это доказывает? – недоверчиво щурился Олег.
– Пока это мало что доказывает, – признала Надежда. – Видела их в метро одна я, то есть только я заметила, что с этими людьми что-то не так, и потом смогла связать их с убийствами. Теперь перехожу собственно к делу. Девушка в Центре отдыха посылала меня к какой-то Белле Александровне, сказала, что у нее списки групп и вообще весь учет. Я, разумеется, к ней не пошла и не пойду, потому что там стали бы меня спрашивать, кто такая моя приятельница, как ее фамилия. А если бы я назвала фамилию Анищенко, то, надо думать, недолго бы после этого прожила.
– Вы так считаете?
– Да, потому что в отличие от вас убеждена, что я права и у тибетского мага занятия не простые, дело там нечисто. Понимаю, что мои утверждения кажутся вам пока голословными, но вот если бы каким-то образом поинтересоваться этими списками... осторожненько так снять копии... так, чтобы никто ничего не заподозрил. Есть у вас, наверное, такие специалисты?
– Есть.
Надежда не видела в темноте лица Олега, но почувствовала, что он улыбается.
– И вот если бы в списке группы, которая занимается по понедельникам и вторникам с четырех до шести, обнаружились бы фамилии не только Анищенко, но и Локоткова, и Веретенникова, то вы бы согласились со мной, что дело нечисто?
– Да, пожалуй.
– Скажите, Олег, а что вы сами-то обо всем этом думаете?
– Откровенно говоря, не знаю, что и думать, – вздохнул Олег. – По городу ходят слухи, да и телевидение нагнетает обстановку – война в топливном бизнесе, передел рынка. То есть, грубо говоря, наша компания «Петройл» заказала Крутицкого, а те за это нам отомстили и заказали нашего Бураго. Но я вам вот что скажу: директор наш Бураго не был, конечно, кристально честным человеком, но политика компании была совсем не такой. Сами посудите, все было направлено на то, чтобы повысить популярность – благотворительность эта самая, а тут вдруг – заказать убийство конкурента! Ведь весь этот так тщательно создаваемый имидж – псу под хвост! И потом: убийство произошло в «Голден-Холле». Да ни один уважающий себя киллер в таком большом закрытом помещении действовать не станет! После выстрела перекроют все выходы – и он пропал! Опять же, винтовку не протащить – смотрят на входе... Не-а, не наших это рук дело. А когда нашего ухлопали... кстати, вот там-то момент удобный был, чтобы киллеру действовать, как положено. И я предупреждал своего непосредственного начальника, что опасно там Бураго находиться, уж больно место открытое. И вот, вместо того чтобы стрелять издалека, из снайперской винтовки, выходит какая-то тетка и... – Олег даже плюнул в сердцах.
– А как быть с последним убийством, Каморного? Тот идиот на коммерческом канале прямо орет, что убили, мол, Сашу, чтобы заткнуть рот...
– Кто убил – ГНК? То есть они, значит, его заказали? – фыркнул Олег. – Да бросьте вы, Надежда Николаевна, больно нужно было его заказывать! Припугнули бы на худой конец и заплатили... Он сволочь, деньги еще как брал, все знают!
– Ну надо же, – поразилась Надежда, – а с виду такой честный. Прямо хоть в пионеры принимай!
– Вот-вот, и потом, ну сами посудите, стали бы эти, из ГНК, для того чтобы Каморного прикончить, свою собственную бензоколонку взрывать? Ведь это три миллиона долларов!
– Да, такая цифра впечатляет. Кстати, не знаете ли вы, кто там орудовал? Идентифицировали того человека, который поджег бензоколонку и Каморного вместе с ней? Прошли сутки, а эти, в средствах массовой информации, ни гу-гу. Вот когда Каморный был, то, конечно, оперативно работал, все сразу узнавал и – в эфир.
– Я мало знаю – только то, что, по некоторым признакам, это оказался вовсе не работник бензоколонки, а посторонний человек.
– Что значит – посторонний?
– То и значит. Обгорелый труп того самого дежурного, что должен был быть на месте, нашли в кладовке. То есть преступник оглушил его, взял спецодежду и начал действовать. А кто это был – пока неизвестно.
– Стало быть, у вас нет подходящей версии, и выбора тогда нет, соглашайтесь на мое предложение – искать списки.
– Так-то оно так, но неужели вы думаете, что если действительно какой-то маг там злодействует, то он будет списки составлять?
– Понимаете, стоимость этих занятий довольно высокая. Двадцать долларов за сеанс, это за десять занятий получается двести долларов. А раз берут деньги, то должен быть учет. Ведь это же коммерческое учреждение, стало быть, бухгалтерия должна быть. Ну конечно, не все показывается, уклонение от налогов, это понятно, но какой-то учет обязательно там есть.
– Что ж, поверю вам, рассуждаете вы довольно логично.
– Вот и ладненько, а теперь везите меня быстрее домой, а то уже полпервого.
Всю дорогу Надежда отвлекала его пустой болтовней, чтобы он не успел спросить, за каким чертом ей-то, Надежде, сдалось все это расследование и зачем она влезла в это опасное дело.
На следующий день после убийства Каморного в кабинете директора канала ПТЦ сидели Алена Багун и сам Пал Палыч. Секретарше Катерине было велено лечь у двери и никого не пускать, пусть хоть сам губернатор заявится – нет, и все! Судя по внешнему виду, происшедшие трагические события никак не сказались на Алене, только чуть резче выступили скулы да чуть больше обычного запали глаза, но это можно было списать на усталость и недосып.
– Что делать будем, Пал Палыч? – нарушила наконец Алена тягостное молчание.
– Сухари сушить, – грубо ответил он. – Потому что не знаю, как ты, а я точно с этого места скоро слечу. Одни старухи чего стоят. Сегодня еле на работу проскочил.
