– Не понимаю, – признался Дадли.
– Очень просто: кому поверит королевское правосудие – князю да Манчина или пойманному за руку фальшивомонетчику?
– Но меня же не поймали? – возразил Дадли.
– Это временно, – «успокоил» его барон, – далеко ваш страж не ушел. Держу пари на тысячу британских фунтов, что сейчас он околачивается где-то поблизости и ждет, что из этого дома выйдет слуга… И тогда он пойдет за ним.
– Все равно не понимаю, – признался Дадли, – если я буду сидеть в тюрьме, то каким образом я смогу быть полезен ордену?
– Вы серьезно? – барон пожал плечами. – Вы человек чести, офицер и дворянин, – при этих словах Дадли невольно выпрямился, – вы благородны и невольно приписываете эти же качества всем вокруг. Мир далеко не так чист. Любая ищейка за пять фунтов наличными охотно забудет эту историю с фальшивыми билетами. А еще за пять снова вспомнит тогда, когда это понадобится вашему противнику. Этот дом обыщут сверху донизу, допросят всех, и некий Питер Дадли отправится в Ньюгейт. Князь уверен, что посадил вас на прочный крючок. Когда он поймет, что никакого крючка не было, он будет изрядно удивлен.
– Как мне благодарить вас? – проговорил Дадли, безуспешно пытаясь справиться с сильным потрясением.
– Погодите с благодарностью, – поморщился француз, – я дал вам лишь небольшой выигрыш во времени. Как вы намерены его использовать?
– Уеду на континент?
– О да. Блестящая мысль… Если я правильно вас понял, переодетый монах провел в вашем доме несколько суток. Причем, у него были ключи от всех замков. Вы уверены, что пара пачек таких же фальшивок не запрятана где-нибудь между стеной кухни и буфетом? Вы уверены, что в порту вас не будут ждать, чтобы арестовать потомка знатного рода на глазах у публики?
– Нет, – потерянно согласился Дадли. Он чувствовал себя зажатым стальным капканом.
– Ну-ну, не падайте духом, – барон позволил себе слегка улыбнуться, – разве я сказал, что не вижу выхода?
– А вы его видите? – Дадли вскинул голову.
– Первым делом, друг мой, растопите камин. Не будем будить слуг, нам ни к чему лишние глаза.
– Камин? – удивился Дадли.
– Эти плохо сделанные фальшивые бумаги лучше немедленно сжечь, – пояснил барон.
Сообразив, Дадли торопливо принялся за работу. Барон наблюдал за ним со своим обычным, бесстрастным выражением лица, но когда из дрожащих от возбуждения рук Дадли выпало несколько билетов, он нагнулся и подбросил их в огонь. Когда пламя доело последние остатки невольного преступления молодого офицера, и пепел был тщательно разворошен кочергой, Дадли вернулся в кресло напротив. Теперь он глядел на барона с восторгом и щенячьей преданностью.
– Что дальше?
– А дальше, молодой человек, самое сложное. Бренди?
– Да, пожалуй, – кивнул Дадли.
– Сделайте одолжение, обслужите себя сами. Графин в буфете. Мне на два пальца… Как я уже сказал, орден вцепился в вас и вряд ли отстанет так просто. Вы ему очень нужны. Значит…
– Они должны исчезнуть! – осенило Дадли.
Неподвижное лицо француза дрогнуло в улыбке. Обладай он чуть более живым характером, свойственным его соплеменникам, он бы расхохотался в голос.
– Браво, молодой человек. Вы делаете успехи на стезе преступности. Сначала – фальшивые билеты, потом убийство… Убийство женщины… Фу, как низко. Да и вряд ли выполнимо. Если я правильно услышал вашу историю, этот монах, Джакомо, серьезный малый, и если дело дойдет до вооруженной стычки, даст фору и вам, и еще паре-тройке ваших приятелей-оболтусов.
– Но что же делать?
– То, что вы собирались сделать с самого начала! Вам пришла в голову прекрасная и честная мысль – сдать всю шайку властям, и пусть с ней разбирается королевский прокурор.
– Но… вы же сами предостерегали… – растерялся Дадли.
– Просто донести на них – глупо, – кивнул барон, – донос рикошетом ударит по вам. Нужно, чтобы их взяли с поличным, на месте преступления, – веско произнес барон и выжидающе уставился на Дадли. Питер ошеломленно молчал.
– Да… но как это сделать? – наконец выдавил он.
– Технически – думаю, довольно просто. Но это требует определенной смелости и твердости. Хватит ли у вас пороху?
– А у меня есть возможность праздновать труса? – невесело усмехнулся Дадли. – Похоже, я влип дальше некуда, и любой шанс выбраться для меня просто подарок судьбы.
– Прекрасно сказано, молодой человек. А теперь слушайте меня очень внимательно. Сейчас вы пойдете домой и ляжете спать. А с утра начнете вести свой обычный образ жизни. В ближайшие дни вы увидитесь с вашим дядей. Вы ведь с ним видитесь довольно часто?
– Откуда вы знаете? – насторожился Дадли.
– Я не знаю, я просто предположил.
– Да… довольно часто.
– Попытайтесь добыть эту бумагу.
– Что?! – Питер даже привстал в кресле.
– И когда объявится кто-нибудь из этой теплой компании и потребует свою законную добычу, пришлите гонца ко мне. Я довольно близок к Каслри, и сумею сделать так, чтобы их взяли сразу же, как они ее получат. Таким образом, вы, молодой человек, останетесь в стороне.
– Рискованно, – возразил Дадли, – может быть, имеет смысл взять у Сесила какую-нибудь безобидную бумагу?
– Счет от башмачника? – хмыкнул барон. – У министра не бывает безобидных бумаг. Любое вполне невинное послание может перевернуть судьбы Европы. Лучше не рисковать и дать им то, что они хотят.
– Но, наверное, лучше будет мне самому поговорить с Каслри?
– Ни в коем случае! – барон покачал головой, словно сетуя на непроходимую тупость собеседника. – То, что за вами не следят открыто, не означает, что вас пустили гулять без присмотра. Ваш страж не исчез, он просто отошел на некоторое расстояние. Будет лучше, если власти предупрежу я.
– Барон… – Дадли смутился, – а вам-то какая выгода в том, что вы делаете для меня?
– Браво, молодой человек, – де Сервьер одобрительно кивнул, – вы становитесь умнее и даже протянутую вам навстречу дружескую руку проверяете на предмет зажатого в ней стилета…
– Простите.
– Не стоит извиняться за абсолютно правильный поступок. Если вы не поняли, это был комплимент. И в качестве поощрения я скажу вам правду о своих мотивах. Я родом из Беарна. Мы – гугеноты. Наша семья борется с Папой и его солдатами уже более двухсот лет. Вот и ответ на ваш вопрос.
Едва за Дадли закрылась дверь, в зале появился худой и длинный «князь да Манчина».
– Браво и вам, Этьенн, – одобрительно проговорил он, – весьма уверенно проведенный разговор. Я отмечу это в своем донесении.
