— Мне об этом ничего неизвестно, — повторил Меховский.
Мысль Станислава была верной, точной.
Зыгмунт Меховский, если б что и знал, ничего не скажет, не может сказать — это ясно. Но ведь Станислав собственными глазами видел негативы. Их никуда не вывезли перед войной. И не позаботились о сохранности во время военных действий. Значит, они находятся где-то в здании, в аллее Шуха, когда его заняло гестапо. В таком случае… Вывод напрашивался совершенно невероятный. Кто-то выкрал негативы из гестапо? Из аллеи Шуха? Такое предположение чересчур фантастично, выходит, след обрывается. Ну, а если действительно их выкрали?.. В таком случае куда их могли переправить?.. В Музей Старой Варшавы или в Национальный музей? А если не в музей, то куда? В архив Арсенала? Вряд ли… А может, на факультет архитектуры на Кошиковой?.. Да, конечно же туда! Ведь негативы показывали на семинаре по истории искусства, проходившем как раз в здании факультета архитектуры на Котиковой. Круг замкнулся. След Петра тоже вел туда.
Факультет архитектуры!
Документация по Замку должна попасть именно туда!
Одним словом, завтра он отвезет свои негативы на Кошиковую.
Все складывалось как нельзя лучше. Бруно ушел и, несмотря на опасения Станислава, на Старом Мясте больше не появлялся. Мир был наполнен ужасами за пределами квадрата Рынка. Здесь же все были знакомы и дружили, словно бы собралась одна большая семья.
И хотя расспросы шли окольным путем, Станислав был вовсе не в обиде на Меховского. Напротив, он очень ценил его сдержанность.
Она объяснялась вовсе не трусостью.
Конечно же, не был трусом этот тихий, кабинетный человек, готовый выйти из своего затишья навстречу грозной опасности, как он это недавно сделал.
— Спасибо за великолепный чай из трав, — сказал, прощаясь, Станислав. — Он действует сильнее, чем арабский кофе. После него отлично работает голова.
Внизу на лестничной площадке его поджидал Стасик.
— Шеф, а как быть с портфелем? Может, его тут оставить?
— Нет! Я его возьму.
— Ну, так я дотащу.
Уже у выхода на улицу Стасик добавил:
— Шеф, вы идете сегодня на Краковское предместье? Да? И я с вами! Можно? Сниму свитер и заберу братову куртку.
Остановившись в дверях, Стасик огляделся по сторонам. В толпе, которая снова заполнила Рынок, мелькнул знакомый силуэт.
— Глядите, это Кшися!
Станислав не увидел сестры.
— Ну конечно же, Кристина! — настаивал Стасик.
А через минуту добавил:
— Но только что это с ней?!
Теперь и Станислав увидел сестру. Она шла какой-то неуверенной походкой. Нащупывала руками дорогу, словно слепая.
— Кристина! — крикнул он.
В уличном гомоне она не услышала голоса брата. Медленно шла дальше, все так же механически передвигая ноги.
Он хотел выбежать к ней навстречу, но, пока спускался по ступенькам, потерял сестру из виду, и она затерялась в толпе.
Чтобы не разминуться с ней, он опять вошел в Музей.
Кристина подошла ближе, и они увидели, что лицо ее запухло от слез. Она, шатаясь, поднялась по ступенькам. Увидев брата и Стасика, остановилась.
В первую минуту они не могли понять, что она говорит.
— У Гали ночью было гестапо. Всех арестовали. Квартиру опечатали.
— Опечатали? А пани Миложенцкая? Ведь она старушка…
— Арестована.
— Ирэна Ларис?
— Арестована.
— Пан Миложенцкий?
— Арестован.
— А Марцинка? Панна Дыонизова?
— Арестованы. Квартира опечатана.
Спросить про Галю он не решился.
ГЛАВА XIX
Под могучей колонной, поддерживавшей тяжелый кирпичный свод, стояла Галя и, внимательно во что-то вглядываясь, заплетала тяжелую пшеничную косу. Могло показаться, что она смотрится в зеркало, но нет, она глядела в маленькое подвальное окошко, из которого хорошо виден был двор Королевского замка, переходивший дальше в широкое поле с шумящими на ветру спелыми колосьями.
По полю ехал танк, оставляя за собой полосу с полегшими, вытоптанными хлебами. Крышка люка на башне танка приоткрылась, и оттуда высунулась белая забинтованная голова с огромным сине-голубым глазом, угрюмо глядевшим на окружающих. Это был Бруно.
Торчавшее из танка орудие дрогнуло, дуло медленно перемещалось, целясь в сторону подвального окошка, прямо в девушку.
Галя открыла рот, чтобы крикнуть, но не смогла произнести ни звука.
И вдруг колонна дрогнула, покачнулась в жутковатом пируэте и подскочила вверх, увлекая за собой каменный свод, через минуту все рухнуло в облаке дыма и пыли.
— Не-ет! — послышалось Станиславу.
Но это был его собственный голос.
В воцарившейся вокруг мертвой тишине, туда, где только что стояла Галя, бесшумно падали кирпичи.
— Нет! — снова крикнул он.
Почувствовал вдруг, как кто-то с силой трясет его за плечо. Увидел склонившуюся над ним Кшисю.
— Проснись! Не кричи! У тебя жар?!
Рядом с Кристиной стоял Стасик и говорил:
— Пани Ядвига сказала, что есть надежда.
— Проснись! — повторяла Кристина.
Еще совсем недавно, отупевший от горя, он шел рядом с заплаканной Кристиной через Замковую площадь на Краковское предместье. Стасик, который обычно так любил поболтать, молча тащился за ними следом.
На углу Беднарской они встретили пани Ядвигу с дочкой. Увидев их, Станислав невольно вспомнил про портфель с книжками, которые нес Стасик.
— Пан Тобиаш… — начал он, а пани Ядвига радостно подхватила:
— Среда и новая партия книжек? Великолепно! Пошли ко мне! Приятельница принесла немного настоящего чая.
Ему хотелось как можно скорее оказаться дома, закрыть дверь, побыть одному.
— Может быть, Кристина со Стасиком… — сказал он глухим голосом. — Я пойду домой. Мне нездоровится.
Пани Ядвига окинула всю троицу внимательным взглядом.
— Простите… Разумеется, зайдете в другой раз… Дайте книжки, я отнесу сама!
Стасик, однако, вызвался проводить ее и отнести тяжелую сумку.
Кристине не хотелось идти с ними, но Ися, что-то весело лепетавшая, с такой силой вцепилась в ее руку, что пришлось бы отрывать девочку силой.
— Сле-да! — пропела вдруг Ися. Уцепившись за Кшисину руку, она подпрыгивала, приплясывая при этом. И на разные лады повторяла: — Сле-да! Сле-да! Сле-да!
— Среда! — машинально повторил Станислав.
Трудно было поверить, что все это было так недавно.
Вчера… Вчера он видел Галю, слышал ее голос, был рядом с ней.
— Шеф, мы в понедельник фотографировали? — с удивлением в голосе прошептал Стасик, который тоже, должно быть, подумал о невероятно быстром ходе событий.
