очень по-своему ведет викторины, и думал о Берлускони, который живет на доходы от рекламы, он все свое состояние построил на рекламе, он купил на свои миллиарды всех звезд RAI только для того, чтобы они рекламировались на его каналах… И я подумал о газетах, заголовках, журналистах, критиках, философах, социологах, обозревателях, дизайнерах костюмов (не знаю, правильное ли это слово для тех, кто пишет статьи о костюмах) и растрогался, я почувствовал благодарность к этим людям и тому, что они сказали и написали. Потому что они видели все насквозь и все поняли; в своем стремлении уничтожить «Фантастико» и меня они выявили, перечислили и безупречно проанализировали, одно за другим, все новшества, все действительно важные вещи в шоу: тишину, паузы, интервью, занавески, кофе, стиральный порошок, деревню; они отметили все ключевые точки моего «Фантастико», и они объяснили их гораздо лучше, чем я сам мог объяснить. Это культурное чудо, и для меня это было как озарение, как откровение. Я пять месяцев не мог ничего объяснить ни руководству RAI, ни организаторам, ни авторам, ни актерам, ни даже гостям. В течение нескольких месяцев авторы слушали меня, словно какого-то пророка, но я не мог написать ни строчки. Актеры ловили каждое мое слово и были в отчаянии, потому что не понимали, в чем заключается их роль. А гости не хотели приходить, боялись, что я выставлю их в плохом свете. Тем утром все газеты нападали на «Фантастико», и чем больше было нападок, тем лучше они объясняли суть передачи, самые яростные критики растолковали лучше всех. Я посмотрел кассету и спустился в вестибюль отеля «Хилтон», где меня ждали журналисты с самодовольными и насмешливыми лицами, они жаждали узнать мое мнение. «Я видел трансляцию, – сказал я им, – и это именно та трансляция, которую я задумал». – «И вы считаете, что ничего не надо менять?» – «Абсолютно. Ну, может, иногда занавес поднимается чуть раньше или чуть позже, чем надо, но больше я бы ничего не поменял. Передачу ждет большой успех».
Тогда журналисты смотрели на моего дядю как на идиота, и никто не поставил бы и лиры на успех его предприятия. Только в последующие недели стало понятно, что «Фантастико» принесет с собой революционные перемены на телевидение. Если вы прочитаете обзоры прессы того времени, то заметите, как яростное осуждение постепенно уступает место робким похвалам, а в некоторых случаях и настоящему возвеличиванию «гениальности» Талантливого идиота. Но этот длинный ответ Адриано критикам отражает суть тогдашнего челентанизма.
Во времена «Фантастико» руководство RAI формировалось в соответствии с жесткими правилами КАФ: президентом телерадиокомпании был социалист Энрико Манка, а директором по связям с общественностью – христианский демократ Бьяджо Аньес. Первую ложку дегтя Адриано преподнес в середине первого выпуска: он пустил в эфир песню Дзуккеро[111], припев которой звучит так: «Только здоровая и осознанная похоть спасет юношу от стресса и Католического действия. Только здоровая и осознанная похоть спасет юношу от рекламы и Католического действия»[112]. Тогдашний глава канала Rai1 Марио Маффуччи на встрече перед запуском первого шоу напомнил Адриано, что брат Бьяджо Аньеса – один из лидеров Итальянского католического действия[113], поэтому песня Дзуккеро неуместна в эфире, но Адриано настоял, что она должна прозвучать, чтобы продемонстрировать публике – ведущий передачи абсолютно независим и, хоть он тоже католик, никто не ставит ему условий. Это было начало конфликта. RAI беспокоит, что Адриано невозможно контролировать, милый мальчик с виа Глюк оказался не так податлив, как они думали. Напротив, они начинают осознавать, что дядя может вытащить на всеобщее обозрение и другие неприятные моменты. Последнее не заставило себя долго ждать: накануне эпизода, который должен был выйти 28 ноября, все, как обычно, ждали начала шоу, а глава телекомпании Маффуччи был в бешенстве, потому что RAI хотела видеть сценарий, но Адриано непреклонен – ни слова о содержании программы, только новость, до последнего хранившаяся в секрете, о возвращении на телевидение Франки Раме[114]. И вот, впервые в истории телевидения, Франка Раме в прайм-тайм заставляет миллионы людей содрогнуться, рассказав об изнасиловании, произошедшем за много лет до этого.
«Очень сильное произведение», – по словам самой Франки Раме. Десятиминутная постановка, история насилия над женщинами, история изнасилования.
«Когда я читала свой монолог в театре, одна на сцене, больше тысячи раз, я говорила, что изнасилованная женщина может убедить компетентные органы в реальности произошедшего, только если она избита и истекает кровью или мертва».
Но в тот вечер Франка Раме была не одна, перед выступлением появился серьезный ведущий и представил ее: «Сейчас вам придется сделать над собой громадное усилие, трудно переключиться с комедии на трагедию. Но сделайте это, потому что каждый день хроники пестрят эпизодами сексуального насилия».
Я тогда поразился мужеству дяди. Дарио Фо и Франка Раме годами были в опале на RAI, их спектакли были перенесены на подмостки Палаццины Либерти[115] в Милане, и я даже предположить не мог, что дядя бросит вызов правящей культуре.
«Я годами рассказываю об изнасилованиях направо и налево, – снова говорит Раме, – конечно, у меня нет опросника, я просто беседую с теми, кого встречаю. Никто никогда не отказывался поболтать об этом, но потом все неизменно исчезали».
Самое странное, что Франке удалось провернуть это под носом RAI, моралистов и ханжей RAI, которые выгнали ее из передачи «Лучшая песня» (Canzonissima) в 1962 году вместе с мужем за сатиру против экономической и политической системы – тогда эту тему было запрещено обсуждать на государственном телевидении.
Признавшись, что никогда не смотрит телевизор, Франка все же посмотрела «Фантастико» из симпатии к Челентано. В интервью Даниэле Бранкати из газеты La Repubblica Франка Раме говорит: «Идея пришла ко мне сама. Я увидела, что Адриано снимает очень личные передачи, в которых могут освещаться даже самые сложные темы. Я позвонила ему на прошлой неделе, из Фьюмичино[116]. Потом поговорила с его женой Клаудией, она попросила прислать запись монолога. У меня ее не было, но я тут же записала все у друга дома. И я поняла, что Адриано заинтересовался моей идеей. Мы договорились, что я приеду на этой неделе. И вот я здесь».
Текст монолога, как и все тексты передачи, был просмотрен и одобрен RAI, у которой не было права вмешиваться. Примета времени. Франка Раме добавила: «Должна сказать, что этот монолог не подвергался никакой цензуре. У меня есть написанный текст, и мы, конечно, репетировали его раньше, и я могу заверить вас – это именно то, что я читаю в театре, читала уже миллион
