— Замечательно! — всплеснула руками Маринка, развеселив «неулыбчивых» спецназовцев. — Два сапога пара, вы просто созданы друг для друга!
Спецназовцы украдкой улыбались. И как-то даже с уважением стали посматривать на командира. Мол, баба — огонь, дочь — из той же когорты «непримиримых». Меньше всего Вадим хотел знакомить «работу» с «личным», но что еще оставалось делать? Раздражению не было предела. С каждой новой неудачей все труднее становилось держать себя в руках. Капралов намеренно вел машину дальней дорогой, чтобы избавиться от слежки. В итоге сам запутался, и пришлось выбираться какими-то кривыми переулками северо-восточной части городка, который на поверку оказался безбожно растянут. «Хвост» стряхнули, а возможно, и не было «хвоста», но это не повод расслабиться и радоваться. На улице Кавалерийской царила тишь. Загнали машину во двор, осмотрели дом, двор, все обнюхали на наличие растяжек. «Кто за кем охотится?» — недоумевал Вадим. Он выставил посты, загнал своих женщин в дальнюю комнату, где окно оснащалось ставнями, попросил их спокойно посидеть, пока «компетентные товарищи» примут решение, которое бы всех удовлетворило. «Эвакуационные» настроения уже превалировали. Деньги, документы при себе — это главное. Какая-то часть вещей. Остальное можно оставить в гостинице, вещи — наживное, в отличие от жизни и здоровья. Отправить женщин как можно дальше — под конвоем, в Сибирь!
— Не узнаю тебя, Вадим, — удрученно вымолвил в трубку куратор Паньков. — Ты лажаешь, как стажер. Третья неудача, попахивает перебором. Поневоле уверуешь, что Бог троицу любит. Но то, что Нарбула остался в Портабеле, — тема, безусловно, интересная. Что-то его держит. После вашего конфуза в ресторане он, конечно, не уедет. Посмеется и продолжит заниматься своим делом. Избавляйся от женщин, я лично договорюсь с Хатынским, его люди возьмут над ними шефство и увезут в безопасное место. Ты же не собираешься опускать руки?
Нет, теперь он собрался биться до конца. Пусть лбом в глухую стену, пусть лоб расшибет, но своего добьется!
— Вам упорно не везет, майор, — посочувствовал в трубку Хатынский. — Обвинения в некомпетентности я отвергаю, поскольку знаком с вашим послужным списком. Не переживайте, это называется черной полосой. За ней обязательно наступит что-нибудь посветлее. Я прибуду через пару часов, заберу ваших женщин. Далеко не повезу, не волнуйтесь. За холмами Тихой бухты есть поселок Рубин, там дом одного моего сотрудника. Он согласен принять на время… хм, беженцев. Я прикажу своим людям обеспечить в Рубине круглосуточное дежурство. А вам бы советовал хорошенько продумать тактику дальнейших действий.
«Бабий бунт» удалось подавить. Маринка манерно хваталась за голову, горячо сожалела, что поддалась на эту авантюру с Крымом, — а самое главное, она совершенно не понимала, что происходит! Возможно, она и поняла бы, и приняла как должное, но с ней обращаются, как с ребенком, ничего не говорят! Она вынуждена додумывать, и это ужасно!
— Дочь, вы с тетей Леной влипли в мою работу, — терпеливо объяснял Вадим. — Дайте мне возможность все разрулить. Просто пару дней поживете в другом месте. Это хорошее место, оно не похоже на колонию для несовершеннолетних…
— Это кто тут несовершеннолетний? — взвилась дочь.
— Марина, извини, но это ты, — потупилась Лена. — Хорошо, мы не будем бунтовать, Вадим, мы потерпим. — Она устремила на майора просящий взгляд: — Но при условии, что ты не станешь пороть горячку и включишь наконец голову.
— Нас хотят похитить плохие парни? — осенило Маринку, и в глазах заблестели искры прозрения.
— Да, им это чуть не удалось, — подтвердил Вадим. — Закон жанра, дочь. Плохие парни всегда — и в кино, и в книгах — похищают близких хороших парней, чтобы досадить им и заставить отказаться от почти достигнутой цели. Давайте поступим вопреки законам жанра. Вас тайно увезут в безопасное место, и все будет хорошо.
— Про почти достигнутую цель — это ты сильно задвинул, — уважительно заметила Лена.
— Ну, хорошо, не так выразился. — Вадим начинал сердиться. — Согласен, включаем голову. Лена, ты тоже. Еще раз вспомни свою беседу с Нарбулой. Опустим тонкую психологию. Важна любая зацепка, любой намек. О чем вы разговаривали, может быть, кто-то ему звонил…
— Ты слышал, о чем мы разговаривали, — пожала она плечами.
— До того момента, пока у тебя не отключился телефон. Что было потом? Ты уговаривала его прийти в больницу, он склонял тебя к походу в ресторан… Как долго вы еще стояли? Минут пять, десять?
— Да, я ломалась, потом сказала, что подумаю насчет ресторана… — Лена задумалась. — Телефонами мы не обменивались. Он попросил мой номерок, я вежливо отклонила просьбу… Я неплохой психолог, Вадим, могу определенно сказать — в ту минуту он меня ни в чем не подозревал. Мог заподозрить позднее, когда еще раз проиграл ситуацию с моим падением под колеса. Решил подстраховаться — послал впереди себя постороннего человека, отдаленно на него похожего… Подожди… — Она закрыла глаза. Вадим терпеливо помалкивал. — Пока мы стояли, мимо нас проехала белая машина. Он вздрогнул и, мне показалось, испугался. Мимолетно глянул на меня очень странным взглядом. Вроде быстрого наваждения, которое тут же прошло… Потом у него звонил телефон. Он поморщился, не стал отвечать, сбросил… Потом был еще один звонок… — Задумчивые глаза Лены оживленно забегали. — И, похоже, на другую сим-карту. Он извинился, отошел, повернулся спиной. Сначала слушал, потом что-то тихо отвечал. Мне послышалось слово «трезубец» или похожее на него… Потом он проворчал: «Да, они знают это место»… Еще сказал: «Черт вас подери, мы ждали 24-го, а не 25-го…» Он говорил тихо, думал, что я не слышу, но у меня от природы какой-то дико обостренный слух… Он вернулся с улыбкой — мол, прошу прощения, мадам, дела фирмы, снова задерживают отгрузку». И мы опять говорили про больницу и ресторан…
— Белиберда какая-то, — пробормотал Вадим.
Под покровом ночи прибыл невзрачный минивэн. У сопровождающих его людей имелись документы сотрудников Федеральной службы безопасности. Репнин обнимал своих женщин, они дрожали, ежились, не хотели ехать, прилипли к нему, и отрывать пришлось силой. «Темные» личности смущенно отворачивались, растворялись в темноте, он шептал, что ситуация штатная, нужно лишь немножко потерпеть. «Папа, как же ты не понимаешь? — бормотала Маринка. — Это для тебя она штатная, а для нас ни фига не штатная… Мы же боимся за тебя…»
Минивэн растаял в темноте. На душе было скверно, но он почувствовал облегчение. Теперь ничто не мешает и не путается под ногами. Работай, голова, работай… Вадим проверил посты, проинструктировал свое мрачное войско, завалился на панцирную сетку, прикрытую дырявым матрасом. Он мучительно пытался сосредоточиться. Лена проявила удивительное мужество, бросившись под машину Нарбулы. Он должен это оценить — значит, он ей небезразличен. Хорошо, он ей небезразличен, она ему тоже. К этой теме можно вернуться позднее. Она понравилась Нарбуле, но что-то его смутило. Не сразу, позднее — когда обдумал случившееся. Решил проверить свои подозрения. Но во время разговора с Леной о подозрениях речь не шла. Во-первых, что он делал в том банке? Нужно сообщить Хатынскому, какие операции и на чьи имена в тот день проводились. То, что он слышал, когда Лена оставила включенным телефон, пользы не принесло. Что потом? Вздрогнул, когда проехала машина. Нервы напряжены — даже маститые злодеи подвержены страху. Знает, что за ним идет охота, но упорно сидит в Портабеле. Не ответил на звонок — с владельцами мобильных телефонов такое случается. Ответил на другой. Из разговора явствовало, что прибытие груза (или другое событие) переносится с 24 сентября на 25-е. Сегодня было 23-е, значит, завтра все спокойно, можно работать. 25-го — ночью, днем, вечером? Нет подсказок. Фраза «задерживают отгрузку» — это для Лены. Сомнительно, что придет судно с неким секретным грузом и его поставят на причал. Суда обыскивают. Но все равно надо сообщить Панькову, пусть надавит на таможенную и пограничную службы. Не так уж много судов пристает к причалу. Это не шумный порт международного значения. «Они знают это место» — он безмерно рад за НИХ, но он-то не знает! «Трезубец»? Чушь какая. Условное слово? Ослышалась? Трезубец — на украинском гербе, но какая связь?
Он уснул, но через час открыл глаза. Злость ударила в голову. Спишь, майор? Проспишь последнюю возможность исправить ситуацию! Вадим встал, размял кости, снова лег. До полуночи оставалось полтора часа. В соседней комнате кто-то приглушенно разговаривал. На улице мяукнула кошка — кто-то шикнул на нее, кажется, Жилин, обходящий дозором окрестности. Он закрыл глаза, начал настраиваться. Но вместо умных мыслей в голову лезла всякая всячина. Проплывали короткими «видеороликами» приятные эпизоды минувших дней. Утро в обнимку с любимой женщиной. Колыхаются шторки, она стоит в балконном проеме, очерченная бледной оранжевой каймой… Тихая бухта — Маринка с визгом забегает в воду. А потом лежит, надутая, на спине — соленая вода ее держит, а неподалеку двое влюбленных украдкой целуются… Поскрипывает старая туристическая шхуна, доживающая свой век, бубнит в мегафон поддатый экскурсовод. Приятный ветерок, внушительный Карадаг на западе, а рядом берег, на котором скалы вздымаются монументами. Он обнимает Лену, он не может ее не обнимать. На море качка, волны с хищным шипением облизывают каменные островки и причудливые скалы, среди которых возвышается одна — приметная, похожая на гигантскую чурку, расколоть которую до конца у кольщика не хватило сил. Или на щепку, или на вилку штепселя, на трезубец…
