ребенок из южного Чикаго, названный в честь двоих своих дедушек, вот-вот попадет на борт ракетного корабля и умчится прочь от Земли. Бесчисленное количество раз в жизни ему говорили «нет» – чернокожему, пытавшемуся преуспеть в занятиях белых. Год за годом приходилось продвигаться к цели, доказывая, что он лучше всех, чтобы не осталось никаких сомнений, и даже после этого ему иногда приходилось слышать, что в космическую программу он попал исключительно по расовой квоте. Что он не заслужил свой шанс, а получил его в качестве одолжения. Майкл потряс головой, отгоняя неприятные мысли. Он заработал билет на этот корабль.
Чистый кислород на вкус ощущался сухим, асептическим, и Майкл почувствовал, как проясняется в голове по мере абсорбции газа телом. За следующие несколько часов азот в его крови постепенно будет вытеснен кислородом – делается это для того, чтобы после выхода на орбиту, когда Майкл снимет шлем и окажется в кислородной атмосфере низкого давления, азот в его крови резко не вскипел и не вызвал кессонную болезнь. Все ныряльщики знают, что пузырьки азота в крови – дело скверное, от них жуткие боли в суставах, а можно, если не повезет, и умереть.
Для каждого члена экипажа были приготовлены коричневые кожаные откидные кресла, и Майкл занял свое, пока техник продолжал наращивать давление, проверяя, нет ли в скафандре утечек. Скафандр затвердевал, кольцо воротника шлема сдвинулось ко рту. Неудобно, да, но работать можно – так будет, если придется аварийно сходить с орбиты и приводняться. Майкл пошевелил руками, размял пальцы, изображая, как будет тянуться к переключателям, преодолевать сопротивление жесткого скафандра. Техник внимательно поглядывал то на него, то на таймер и циферблаты манометров, потом наконец кивнул с удовлетворенным видом. Повернул крупный регулятор против часовой стрелки, и Майкл с облегчением ощутил, как скафандр становится мягким, а гермокольцо воротника опускается туда, где ему положено быть. Проверка скафандра окончена. Он подтянул к себе список возможных аварийных ситуаций и начал перелистывать страницы.
Голос Люка донесся до Майкла по линиям связи:
– Вычитал там что-нибудь новенькое?
Майкл вскинул голову. Он вдруг почувствовал себя малость глупо.
– Никогда не помешает проверить.
По правде говоря, Люк рад был это видеть. На Майкла выпадет львиная доля действий по пилотированию после старта. Они сразу же направятся к «Алмазу», и Чад будет занят, помогая Люку готовиться к вылазке в космос, проверяя его скафандр и снаряжение. Для них всех это первый полет, поэтому психологическое давление колоссальное.
Послышался голос Чада:
– Ну как вы там, ребята?
Люк подался вперед и выкрутил скафандр так, чтобы видеть Чада в откидном кресле:
– Утечек нет, босс.
Техник закончил проверять Люка и рассовал свои инструменты по карманам.
– Скоро начнется, – прибавил Люк.
– Аналогично, Чад. – Майкл вскинул большой палец. – Скафандр как влитой сидит.
– В особенности перчатки на шаловливых пальчиках, – пошутил Люк.
Техники, занятые проверкой скафандров, отступили к своим пультам. Их работа завершилась. Дж. У. надел наушники с микрофоном и напоследок обсудил с каждым из астронавтов их самочувствие, пока фотограф НАСА прохаживался вокруг и делал снимки.
Из коммуникаторов донесся голос Эла Шепарда:
– Господа, вы готовы к свиданию с ракетой?
Три руки с отставленными большими пальцами тут же взлетели вверх.
– Отлично. Пора отправляться на старт.
* * *
До стартовой площадки ехать было девять миль – между зарослей серенои и тесно стоящих здоровенных монтажно-испытательных корпусов. Специальный фургон плавно катился вдоль коралловых отложений, и Чад заметил в окошко белоголового орлана. Птица пронеслась низко над дорогой, распростерла крылья и села в широком гнезде высоко на болотной сосне.
Совсем как дома, подумал он. Ему на ферме нравилось наблюдать за птицами – он завидовал их легкости и грациозности полета. По этой причине и по некоторым другим, желая самоутвердиться и дать повод родителям гордиться им, он поступил на службу в ВВС. Вскоре Чад займет место в ряду великих людей эпохи. Он опустил взгляд на белый скафандр и улыбнулся. Мои следы останутся на Луне.
Его мысли нарушил голос Эла Шепарда:
– Господа, позвольте. – Эл вскинул руку, привлекая общее внимание. – Время для молитвы астронавта.
Чад в жизни не слышал об этой молитве и по выражению лиц напарников понял, что они тоже.
Эл, сохраняя серьезность, окинул их взглядом, каждому пытливо посмотрел в глаза и склонил голову:
– Господи, не позволь этим людям облажаться.
Потом вскинул голову, ехидно усмехаясь, а они подхватили в унисон:
– Аминь.
В каждой шутке есть только доля шутки.
Фургон сбросил скорость и остановился у Центра управления запуском – длинного четырехэтажного белого здания. Эл встал и обменялся рукопожатиями с Чадом и его командой. Пожелал им удачи; так же поступили Дж. У. с Казом, а потом они полезли наружу. Им предстояло наблюдать старт через окна четвертого этажа Центра, а затем тут же отправиться обратно в Техас на «Гольфстриме» НАСА, чтобы в дальнейшем из ЦУПа координировать сближение с «Алмазом». Чад порадовался, что они уходят. Теперь это было его шоу.
Фургон выкатил обратно на дорогу, техник по скафандрам махнул рукой, привлекая внимание, и показал вперед. Техник знал, что́ астронавтам предстоит увидеть, и не хотел, чтобы они пропустили зрелище.
Фургон повернул, и перед Чадом внезапно возник стартовый комплекс. До «Сатурна-5» оставалось еще мили три, но ракета-носитель, похожая на какой-то древнеегипетский обелиск, была хорошо видна над поймой. Она величаво возвышалась рядом со стартовой площадкой 39А, сверкающая белизной в свете утреннего солнца.
Их ракета. Его ракета.
– Вы только гляньте! – восторженно воскликнул Майкл; шлем приглушал его голос.
Чаду словно оплеуху отвесили. Это реальность. Никаких больше симуляций. Бесконечные тренировки и практические занятия завершились. Пора показать себя миру.
Фургон проехал в открытые ворота у основания площадки, и водитель, сбросив передачу, взялся одолевать длинный пологий подъем, ведущий к ракете. Стартовый комплекс пересекали железнодорожные пути, усиленные металлическими плитами, и фургон вибрировал, когда проезжал по ним. Водитель заложил широкий поворот, остановился и сдал назад, подвигаясь к высокому порталу. Поставил фургон на ручник, вылез, обошел и открыл широкую заднюю дверцу, обратясь лицом к лифту, который доставит команду наверх, в капсулу командного модуля корабля.
Майкл первым неуклюже полез из салона, и водитель протянул ему руку.
– Ваш посадочный талон? – резко бросил он. Потом расплылся в улыбке, завидев, какое у Майкла сделалось лицо, и потянулся пожать ему руку в перчатке. – Удачного полета, сэр!
Повторил шутку и с Люком, который принужденно хихикнул. Чад слез, пожал водителю руку, отклонился назад, глядя вверх по всей длине корпуса «Сатурна-5». Колоссальная ракета потрескивала и па́рила: это в ее баки закачивали жидкий кислород. Она напоминала исполинского дракона, который погрузился в раздумья, но готовится изрыгнуть
