Скрепя сердце, Дерри выносил презрение отца. Потом презрение перешло в целенаправленное подстрекательство. «Ты никогда не победишь своего брата в поединке. Тебе никогда не побороть его, женоподобный трус». Дерри проклинал Джона за то, что тот завоевал всю любовь их отца, и вызвал его на бой. Шестнадцатилетний Джон принял вызов с усмешкой. Он уже научился от отца презирать младшего брата. Они встретились в полдень на тренировочной площадке, на них смотрела вся семья.
Конечно, Джон начал хорошо. Он гонял Дерри по полю, как будто тот был отбившейся от стада коровой, постоянно насмехаясь и подтрунивая над ним. Ярость сделала Дерри беспощадным. Годы страданий придали стремительность атаке. Пот застилал глаза, но Дерри бросился на Джона, размахивая шпагой, как будто встретился с кабаном.
Пораженный такой яростной атакой, Джон, отражая удары, споткнулся. Лязгали шпаги, потом их тела сцепились. Джон пнул Дерри ногой. Дерри ответил, но потом упал на колени, его шпага застряла в грязи.
Он услышал над собой победный крик. Стремясь доказать отцу и самому себе, на что он способен, Дерри подпрыгнул и в последний раз освободил свою шпагу. Кончик качнулся и выпрямился как раз в тот момент, когда Джон прыгнул на Дерри. Брат напоролся прямо на лезвие.
Увидел он или только услышал, что Джон уронил шпагу? Отец чуть не убил его, он орал, как безумный, потом схватил шпагу Джона и набросился на Дерри. Пять человек с трудом удерживали его.
Много лет он размышлял, собирался ли он убить Джона.
— Отвечай мне. — Голос Моргана вернул Дерри опять к реальности. Он по-прежнему стоял у костра на коленях.
— Это из-за отца? — спросил Морган.
Дерри поставил миски с кашей на поднос с хлебом и одарил брата легкой улыбкой.
— Иди-ка ты, братец, тоже мне — невинность. Конечно, это ради Морефилда. Почему же еще?
Он покинул Моргана, который продолжал смотреть ему вслед, и вернулся в комнату Теи. Она ждала его, окруженная ведрами с водой для умывания. Она взяла у него поднос, бросила недовольный взгляд и снова отвернулась. Поставив поднос на скамейку, она взяла миску и начала есть. Ложка вонзалась в ее рот, как будто это был меч, и стукалась о края миски. Дерри начал есть молча.
— Ты запер меня, — сказала она, ложка опять ударилась о миску, — ты ушел и запер меня, после того, что было между нами?
Он посмотрел на нее и поставил миску на поднос.
— Ты не воспринимаешь то, что тебе было сказано. Оставь свои глупые попытки помочь шотландской королеве.
— Она была добра ко мне!
— Она добра и к собакам.
Теа поперхнулась элем, который пила.
— Ты сравниваешь меня с собакой.
— Прости, — огрызнулся Дерри. — Мне бы следовало сравнить тебя с упрямым маленьким быком. — Он глотнул эля и пробормотал:
— Глупая дрянная девчонка.
Он услышал, как она фыркнула, и посмотрел на нее. Она усмехалась.
— Что ты смеешься? — Он сощурился и подозрительно глянул на нее.
— Если тебе что-нибудь не удается заставить меня сделать, ты называешь меня дрянной девчонкой, что бы это значило?
— Дрянная девчонка-это ты, упрямая, высокомерная от рождения, раздражительная.
— Кто раздражительная?
— Ты, ты, чума. С того самого момента, как я впервые увидел тебя, у меня одни неприятности. О Боже, все эти ночи, что я провел без сна и покоя и… впрочем, тебе не понять.
Дерри высунул голову в окно и крикнул Саймону Живчику. Пока они ожидали его, Дерри взглянул на Тею. Она самодовольно улыбалась. Вошел Саймон и принес ее переносной стол для письма. Когда он удалился, Дерри указал на стол, который Саймон положил на кровать.
— Помнишь те имена, которые ты называла мне, знакомых бабушки? Я хочу, чтобы ты написала их.
— Напиши сам.
— Нет.
— Почему же?
— Я пишу не слишком хорошо. Давай, пиши, или я найду ремень и отхлестаю тебя.
Она скрестила руки на груди. Он устремился к ней, схватил ее, прежде чем она смогла шевельнуться, и скрутил ее руки за спиной. Когда она затихла, он наклонился к ее уху и прошептал:
— Я сделаю это. Ты знаешь.
— Чтоб ты провалился.
Он принялся собирать ее юбку, оголяя ноги. Пробежав пальцами по бедру, он нащупал ее ягодицу и сдавил ее.
— Восхитительная пухленькая штучка для битья.
— Нет!
— Ну так мы будем писать имена?
— Только потому, что ты уже знаешь их. Он засмеялся и освободил ее.
— Ну вот мы и договорились.
Теа сердито глянула на него, поправляя платье. Она повернулась к кровати, открыла доску для письма и достала перо, чернила и бумагу.
— Ты опять был подлым и низким, и я знаю почему. Ты совсем не умеешь писать. Согласись.
— Нет, я умею, — сказал он. Искоса поглядывая на нее, он продолжил. — Я знаю все пятнадцать букв алфавита.
Она остановилась, уже погрузив перо в чернила.
— Все пятнадцать?
— Да, я разве непонятно сказал? А, В, D, J, H, К, L, О, Р, Q, R, S, Т, U, V. Вот. А ты думала, я полный невежа.
— Но ты забыл кое-что.
— Да ну? — Он пересчитал буквы снова на пальцах. — Я назвал все пятнадцать.
— Но, Робин, их больше, чем пятнадцать.
— Правда? Назови что-нибудь для примера.
— Ты забыл С и Е, I и Y, и еще много. — Она написала одно имя. — Я могла бы научить тебя.
Он заглянул на бумагу, на то, что она написала, и указал на имя, которое она как раз писала.
— Что это?
— Лорд Грейсчерч.
— Это не Грейсчерч. — В возмущении он повысил голос. — Это слишком длинное имя. А произносится оно очень быстро. Ты пишешь что-то другое.
Она вздохнула и покачала головой.
— Робин, зачем ты заставляешь меня писать все это, если все равно не веришь мне?
Он взял полуисписанный лист, потом отбросил его, фыркнув.
— Я могу прочитать большую часть.
Встав с кровати, где она писала, Теа подошла к окну и выглянула наружу:
— Ты отпустишь меня?
— Я же сказал, нет.
— Я имею в виду, потом. Мы ведь должны будем распрощаться, разбойник и леди?
У Дерри перехватило дыхание на мгновение. Уже долгое время он не думал ни о чем, кроме как о своей страсти и своем задании. Что ему делать с ней? Он не может держать ее. В конце концов, она должна будет отправиться домой. Да, это единственный ответ. Как бы сильно он ни желал ее, его вожделение пройдет. Честно говоря, кажется невероятным, чтобы все это испарилось за мгновение, но ведь он еще не насладился ею сполна.
— Пока еще рано думать о прощании, — сказал он, чтобы выиграть время.
Она взглянула на него.
— Я думала… я знаю, что мой отец никогда не разрешит мне выйти замуж за разбойника.
Он увидел, как она подошла к нему, положила ладонь на его руку и посмотрела на него так открыто, что его совесть наслала приступ боли в его сердце.
— Робин, — сказала она тихо.
