С гладко выбритым лицом и уложенными волосами он выглядит, как лучший конгрессмен и его внешний вид не оставляет сомнений в том, почему он выиграл в номинации «Самый сексуальный сенатор» журнала «Космополитен».
― Доброе утро, мис Кеннеди. Я надеюсь, Вы хорошо спали, ― говорит он, лукаво улыбаясь.
― Спала, ― повторяю я за ним, будто впервые слышу это слово. Все мои планы рушатся, потому что в них не входили упоминания о прошедшей ночи.
― Да. Тебе нужно было поспать. Так ты спала? ― Он разрывает зрительный контакт, гуляя взглядом по моему телу.
Он вызывает во мне приступ ярости, такое ощущение, что я трещу по швам. К черту мои планы. Я должна выяснить, почему он так действует на меня.
― Что ты сделал со мной прошлой ночью? ― шиплю я сквозь зубы и замечаю неподалеку мужчину, который направляется в нашу сторону. ― Нам нужно поговорить.
Его взгляд снова встречается с моим, и он кивает.
― Согласен. Мне интересно, куда ты исчезла. Я пришел в твою комнату в надежде, что мы сможем... поговорить.
― Мне нужно было переодеться, ― отвечаю я.
― Да, я вижу. ― Взгляд Стоуна опускается на мою грудь, и он наклоняется ближе, затем шепчет. ― Пойдем со мной.
― Я бы не стала этого делать.
Наши взгляды встречаются, и улыбка исчезает с его лица. Мы в нескольких сантиметрах друг от друга ― достаточно близко, чтобы я могла чувствовать напряжение, исходящее от его тела.
― Ты пойдешь, даже если мне придется нести тебя взвалив на плечо.
― Ты всегда будешь таким первобытно доминирующим?
― Если это то, что тебе нужно, ― отвечает он, и мы продолжаем смотреть друг другу в глаза. ― Тогда, да.
― Что, черт возьми, это значит? ― злобно шепчу я.
Ни один из нас не отрывает взгляда, и он подходит ближе. Чем ближе он ко мне, тем сильнее горит мое лицо. Еще сантиметр, и мы поцелуемся.
― Ты ― то, чего я хочу. Я хочу обладать тобой. Полностью.
После его признания мурашки пробегают по моей шее. Я оттягиваю пальцами шарф, обернутый вокруг нее, и его взгляд тут же перемещается туда, он делает шаг назад, по-прежнему стоя напротив меня так, что я могу видеть, как расширяются его зрачки, пока мы смотрим друг на друга. Боже, я не могу дышать, и мое сердце бьется слишком быстро. Где же конец той силы, которой он действует на меня?
― Остановись, ― произношу я. ― Не играй со мной, будто я ненормальная. Я очень хорошо понимаю, как мы рискуем, и какая опасность нам грозит, если мы ошибемся. Тебе это знакомо?
― Я не обижу тебя. ― Он смотрит на меня и его лицо искажается, словно от боли или будто он собирается сказать мне что-то обидное, из-за чего я напряглась.
― Как я могу быть в этом уверена?
― Иисусе, я обещаю тебе, ― рычит он. ― Дай мне пять минут.
― Для чего? ― спрашиваю я, и смотрю на него, пытаясь найти ответ... И чувствую, что то, что он предлагает мне ― он может просто взять, если я не буду осторожна.
― Все еще упрямишься, ― произносит он.
Прежде, чем я успеваю сказать «да» или «нет», или «иди к черту», он сокращает расстояние между нами, затем берет мою сумку. Беннетт берет меня за запястье и говорит:
― Лучше пойдем со мной.
Я могу последовать за ним. Или отдернуть свою руку, и смотреть, как он уходит. Но у моих ног есть собственный разум, я делаю шаг вперед, стараясь идти в ногу с ним. Мы возвращаемся к лифту, и он нажимает кнопку вызова.
Он смотрит через плечо и произносит так тихо, что я едва ли могу слышать его:
― Мвою мать.
― Почему ты злишься? ― спрашиваю я, не понимая и боясь, что сейчас он попросит забыть все.
― Я не злюсь. Я изголодался. ― Он притягивает меня ближе к себе и проводит губами по моей щеке до уха. ― Ты принимаешь противозачаточные?
Глава 9
О ее рте
У МЕНЯ ЕСТЬ ПЛАН. Она ― Ксавия Кеннеди, и она быстро становится проклятьем моей жизни. Я вижу, как она заходит в холл, мягко улыбнувшись таксисту минуту назад, и это заводит меня и заставляет член встать.
Но да, у меня же все под контролем. Однако я определенно себя не контролирую, когда иду через холл, улыбаясь во весь рот. Я и мое чертово эго возомнило, что мы могли бы выиграть эту игру, не нарушая правил. Эта девушка заводит меня и сама даже не подозревает об этом.
Что ж, через мгновение она это поймет. И я открываю чертову дверь, спрашивая про противозачаточные. Обычно я не трахаюсь без защиты, но с ней я хочу чувствовать ее кожей. Если мне придется держать себя в руках до субботы, то это единственное, что поможет мне утолить мой аппетит… Неуемное желание и дикий стояк. Все, что мне нужно ― это потерпеть несколько дней, а потом она станет моей сабмиссив. Я буду обладать ее прекрасным хрупким телом. И владеть ею так, как я того захочу.
― Почему тебя это интересует? ― спрашивает она, и звук ее голоса разжигает огонь в каждой клеточке моего тела.
Я поворачиваюсь и наклоняюсь к ее уху, вдыхая ее неповторимый аромат.
― Потому что то, что я собираюсь сделать, может повлечь за собой проблемы. Я трахну тебя у первой же стены, у которой мы окажемся. Вот почему. ― Стоя в холле на первом этаже, я готов найти укромное место и закончить то, что начал в клубе два месяца назад. Я притягиваю ее ближе, осматривая коридор на наличие места, в которое можно затащить ее и трахать до беспамятства. Звенит звонок лифта, отвлекая меня.
― Меня спас звонок, ― шепчет она.
― Нисколько, ― отвечаю я. ― После тебя.
Вызов брошен и если она зайдет в лифт, то она знает на что идет. Мне нужно трахнуть. Ее. Я на волоске от того, чтобы сделать это прямо в лифте, если этот стервозный ротик ответит на вопрос.
То, что мне нужно, спрятано за закрытой дверью и в этот раз не будет никаких игр. Четр. Она сводит меня с ума. Я стискиваю зубы, чтобы удержаться от желания научить ее некоторым манерам, но рано или поздно я сделаю это. Пока она дает мне дозу... дразнит, мучает, я подожду до субботы. Тогда я получу ее, и она будет играть по моим правилам.
Мы смотрим друг на друга, и она опускает глаза.
― Хорошо, что ты такой потрясающий лжец. Иначе, я дала бы тебе пощечину.
― В день, когда ты ударишь меня по лицу, будь готова. Детка, ты прекрасно знаешь, что поплатишься за это. ― Я приглашаю ее пройти в лифт и она, вздернув подбородок, удивляет меня тем, что заходит внутрь.
Ее бедра чувственно двигаются, когда я опускаю взгляд вниз по ее телу. Я собираюсь раздеть ее, и наслаждаться ее вкусом часами, пока мы не приедем в Вашингтон и я не раскрою все ее маленькие грязные секреты. Одетая в костюм и шарф, она не обманет меня. В мою память глубоко врезались ее прикосновения. Я понятия не имею, какое белье на ней надето, но замечаю, что туфли не менее впечатляют, чем те, что были вчера. На этот раз тонкие ремешки не перетягивают ее лодыжки, но каблуки делают ее ноги более сексуальными и вызывающими. Она снова надела чулки, клянусь своими яйцами, что у нее есть еще пара кружевных подвязок, помимо тех, о которых я думал, пока дрочил ночью.
