— Вы, я вижу, не любитель тянуть кота за хвост. Хорошо, до завтра.
Уильям забрал свои бумаги и, попрощавшись, покинул комнату. Кричлоу откинулся на спинку кресла и уставился в пламя камина.
«Смерть никогда не подведет», — повторил он про себя.
Они встречались еще дважды. Уильяму были предложены бренди и виски; он сидел перед горящим камином; он углублялся в детали проекта; он передавал хозяину листки с цифрами. Каждая из этих встреч продлилась не более часа.
К себе домой Уильям отбыл в уверенности, что долго ждать ему не придется. И он оказался прав.
До той поры никто из торговцев галантереей не вкладывал таких крупных сумм в один конкретный проект. И никто из них ранее не заключал сделку так быстро — и с такой верой в успех. Сам Уильям Беллмен дает четверть капитала? Надо думать, дело стоящее…
Три человека у трех разных каминов налили себе еще по порции бренди — или виски — и откинулись на спинки кресел с удовлетворенными улыбками. Все трое были богатыми людьми, и они готовились стать еще богаче в скором будущем.
Наутро Уильям получил три письма. И в каждом согласие.
Отлично.
Он видел будущее. Он мог сделать его реальностью. И он начал действовать.
5
Во-первых, приобретение земельного участка. Задача не из простых, надо сказать. Потом законники, чтобы решить вопросы с выселением прозябающих на этой земле мелких собственников. Параллельно приступили к работе архитекторы и проектировщики.
— Мне нужно здание в пять этажей, — сказал им Беллмен. — И чтобы все было пронизано светом. Посреди крыши будет восьмиугольный световой фонарь, а на всех этажах прямо под ним надо сделать проемы в перекрытиях, чтобы дневной свет попадал в здание не только через окна в стенах, но и по центру.
— Хмм, — промолвил архитектор, поглаживая бороду. — Есть и другие варианты…
— Этот атриум, — прервал его Уильям, — должен быть именно таким, каким я его описал. Мне нужно естественное освещение. Как иначе мои швеи будут видеть, что они шьют? Как иначе покупатель разглядит детали черной отделки на паре черных перчаток в четыре часа пополудни при слабом ноябрьском свете?
Архитектор представил собственный проект здания; атриума в этом проекте не было.
— Но это же непрактично, — упирался он. — Летом из-за него внутри будет слишком жарко. И подумайте о затратах на содержание и текущий ремонт такой конструкции! Да и будет ли это безопасно?
Уильям сделал набросок атриума в своем блокноте, вырвал листок и протянул его архитектору:
— Поезжайте в Бирмингем к братьям Чанс[7] и закажите у них толстое листовое стекло. Для монтажа наймите вот этих людей. — Еще одна запись и вырванный листок. — Они уже освоили гидравлическую систему, которая может приподнимать застекленный потолок, чтобы в жаркие дни дать выход разогретому воздуху. А если вы не уверены, что справитесь, я передам строительство всей крыши в субподряд людям Пэкстона.[8]
Архитектор изменил проект в соответствии с пожеланиями Беллмена.
Дошла очередь до человека, которому предстояло непосредственно руководить строительством. Архитектор сказал, что знает такого.
— Я отвезу вас к нему прямо сейчас.
Офис, в который они прибыли, был обставлен не хуже светской гостиной. Хозяин — жовиальный толстяк со сверкающими пуговицами на жилете — важно протянул руку Беллмену. Последний при рукопожатии с трудом подавил гримасу — так его покоробили ухоженные до блеска ногти, мягкость ладони, запах душистого мыла и одеколона. Он провел в офисе десять минут и откланялся.
— Этот человек мне не подходит, — сказал он архитектору. — Да у него и голос не годится для общения с рабочими. Чтобы хорошо сделать дело, надо постоянно находиться на стройке, а не командовать из офиса, развалясь на диванчике.
— При всем уважении, сэр, должен заметить, что у Бенсона есть богатый опыт и множество толковых помощников, — сказал архитектор. — Здесь нужен человек, равный вам по талантам и авторитету, чтобы он снял с ваших плеч все заботы о строительстве и позволил заняться другими делами.
Беллмен покачал головой. Это был не его метод.
«Нужен кто-то помоложе, — думал он. — Кто-то с жесткими руками. Кто-то поближе к людям и к работе».
Он поспрашивал в разных местах, и эти расспросы вывели его на человека по фамилии Фокс.
Они встретились в небольшом парке по соседству с шумной стройкой. Фокс носил тяжелые ботинки, ногти его были грязны, а с рабочими он общался на языке, хорошо им понятном. Глядя на Фокса, Беллмен вспомнил себя в молодости — одаренного, жаждущего больших дел. Напрямик, без недомолвок и экивоков, Беллмен изложил свои условия. Он будет платить Фоксу меньше — гораздо меньше, — чем запрашивал толстяк с мягкими ладонями, но молодой человек должен усвоить, что здесь он получит не только надежный и долгосрочный контракт, но и нечто более ценное: репутацию.
— Буду работать день и ночь, — пообещал он, и Беллмен ему поверил.
Оба понимали, что этот проект может стать отличным трамплином для дальнейшей карьеры Фокса. Они ударили по рукам, равно удовлетворенные соглашением.
Вдвоем они занялись подбором строителей, каменщиков и плотников. Фокс легко вступал с ними в контакт («Мой отец был простым рабочим в Эксетере», — пояснил он), а Беллмен до поры слушал и наблюдал. Потом он сам задавал вопросы, и теперь уже Фокс молча слушал и смотрел, как Беллмен уточняет стоимость материалов и транспортные расходы, как он заносит цифры в блокнот, извлеченный из глубокого кармана, как ищет способы снижения затрат и берет на себя переговоры с лесоторговцами и владельцами каменоломен. Иной раз, пообщавшись с очередным специалистом, они выходили на улицу, качая головами — человек оказался на удивление некомпетентным в своем деле, — но через несколько шагов Фокс говорил:
— Однако у него работает один способный парень. Вы его заметили? Он был бы полезным приобретением…
— Ну так укради его, — давал команду Беллмен, и Фокс переманивал в свою артель подающего надежды ученика.
Строительство здания было лишь одной из составляющих этого предприятия, которое нуждалось не только в возведении каменных стен, но и в юридической защите при помощи бумажной стены из документов, составленных на умопомрачительном крючкотворном жаргоне. Беллмену пришлось много часов проводить в адвокатских конторах, ломая голову над разного рода словесными хитросплетениями. Он являлся на эти встречи с набором внятно сформулированных вопросов и, выслушивая казуистические ответы, каким-то чудом ухитрялся вникнуть в самую суть. Его окончательные инструкции, четкие и недвусмысленные, затем облекались в юридическую форму. Может, он и не до конца улавливал все нюансы земельных прав, долевого участия или распределения обязанностей, но у законников, впечатленных его проницательностью и уверенным тоном, такого ощущения не возникало.
Третьей составляющей были финансы. Парадный вестибюль банка «Вестминстер энд Сити» производил очень внушительное впечатление. Полгоры итальянского мрамора было порезано на колонны и плиты, покрывавшие его пол и стены, — гладко отшлифованные, массивные, подавляющие зрителя. Мало кто, входя сюда, не испытывал почтительный трепет: голоса респектабельных дам начинали постыдно дрожать, как у школьниц, когда они справлялись о состоянии своих счетов, а напускная важность баронетов выглядела откровенно жалкой, когда они после общения с банкирами направлялись к выходу. Даже безгрешный пастор с трудом сдерживал нервное покашливание, оказавшись в этих стенах. Невозможно было отделаться от постоянных мыслей о том, что где-то в недрах громадного здания десятки строго одетых клерков с невозмутимостью архангелов просматривают счета и регистры, каллиграфическим почерком фиксируя свидетельства разумной экономии или финансового безрассудства каждого клиента, ведя учет каждой денежной операции в гинеях, шиллингах и пенсах, — и так вплоть до часа расплаты. Что и говорить, парадный вестибюль банка «Вестминстер энд Сити» не был комфортным местом. Здесь невольно робели даже самые бережливые и благоразумные, сколь бы кристально чистой ни была их кредитная репутация.
Робость была совершенно чужда Уильяму Беллмену. Шагая через две ступеньки, он поднялся к парадному входу и вступил в вестибюль с трепетом не большим, чем испытывает пчела, влетая в окно Вестминстерского аббатства, чтобы устроить себе отдых на алтаре. Так случилось, что мистер Энсон, заместитель управляющего банком, пересекал холл как раз в ту минуту, когда там появился Беллмен, и заметил в этом посетителе нетипичное отсутствие благоговейной реакции на окружающую помпезность. Рослый темноволосый мужчина, наделенный, судя по его движениям, кипучей энергией и немалой физической силой, проигнорировал клерка за стойкой, к которому обычно адресовались входящие, и окинул внимательным взглядом всех людей в холле. Остановив выбор на мистере Энсоне, он двинулся прямиком к нему и, представившись, в нескольких словах изложил цель своего визита.
