— И ты рос среди них?
— С пяти лет. Они передавали мне все знания, умения и навыки, полученные на той войне. Я был своеобразным сыном полка, продолжателем их дела. Любому учителю нужен ученик, Мария.
— Ты должен возвращаться? — сменила она тему
— Да. А ты оставайся здесь. Дядя Дейв будет присылать кого-нибудь с едой и новостями. Сейчас я добуду тебе мяса и рыбы — на пару месяцев хватит. Оружие здесь есть. Никуда не суйся, не делай глупостей.
— А если придут эти… как мне позвать твоих друзей?
— Никак. Они придут сами. Ты их не найдешь, они сами найдут тебя.
Куба, окрестности Гаваны. 28 мая 2010 года
Очередная встреча группы «Монкада» — она была настолько засекречена, что протоколы ее заседаний не велись, а о ее существовании не знали даже многие старшие офицеры вездесущего ДГБ [прим автора — Департамент государственной безопасности Кубы] — состоялась на небольшом, формально никому не принадлежащем объекте, в восточной части Гаваны, в районе Берроа. Небольшое, двухэтажное, выглядящее заброшенным здание — зато здесь был огромный, дико разросшийся (или заросший) за последнее время сад, в котором можно было спрятать целый батальон с танками, не то, что несколько легковых машин. Раньше, во время когда Куба была сателлитом США — здесь была роскошная вилла, принадлежащая какому-то богачу из Делавера. Потом пришли братья Кастро, пришли русские — и хозяин потерял свою собственность, реквизированную в пользу трудового народа Кубы. Таких вот реквизированных вилл было много — где-то сделали коммуналки и расселили бедноту, где-то устроили больницы, детские дома, школы, какие-то отдали под государственные учреждения — а эта по странному капризу судьбы так и стояла заброшенной. Хотя, не совсем заброшенной, кто-то все-таки регулярно подновлял ее, искусно делая небольшие ремонты, которые не позволяли вилле разрушиться совсем — все-таки воздействие соленого воздуха расположенного рядом океана было губительным для каменных построек — но и не делало ее на вид жилой и востребованной. В саду и вовсе ничего не делали — в итоге он превратился в самые настоящие джунгли. Хорошо было и то, что к вилле вела довольно длинная, чуть ли не километровая, извилистая дорога, которую легко охранять, а при необходимости — блокировать.
Председательствовать на собрании должен был президент — сейчас это был Рауль Кастро Рус. Он сменил своего брата, Фиделя Кастро на посту руководителя «Монкады» три года назад, когда брат по состоянию здоровья больше не смог исполнять свои обязанности. Поскольку все члены группы «Монкада» пользовались псевдонимами, псевдонимом Рауля было "товарищ Хосе". По плану мероприятий у него сегодня была встреча с военными — но вместо этого он был здесь…
Поскольку, согласно правилам, члены группы «Монкада» должны были приезжать на собрание одни, находясь сами за рулем, за рулем был и товарищ Хосе. Для этой поездки он выбрал старую белую Волгу с немного тонированными стеклами. Кузов ее уже был поврежден ржавчиной — а вот за салоном и мотором ухаживали изрядно и они были как новенькие. Работали как часы…
Сейчас, товарищ Хосе, сидя за рулем Волги, ехал по Виа Бланка — прихотливо изогнутой улице Гаваны, которая должна была привести его почти к самой цели. Ездить по улицам Гаваны сейчас было одно удовольствие — на них было гораздо меньше машин, чем то количество, на которое они были рассчитаны. Весь автомобильный поток состоял из трех частей — это были либо старинные американские «дредноуты» шестидесятых, а то и пятидесятых годов постройки, на которых обожали кататься туристы, либо более современные советские машины семидесятых — восьмидесятых годов, либо и вовсе новые — китайские. Новых было меньше всего.
Вообще, товарищ Хосе любил иногда прокатиться инкогнито по улицам ставшего ему родным города, посмотреть на то, что происходит, посмотреть на то, как живет народ. Сейчас ситуация была уже лучше, не то, что в страшных девяностых — все-таки были какие то инвесторы, какие то туристы, да и русские осторожно возвращались уже не в виде государства, а в виде предпринимателей и туристов. Проявлял осторожную активность Китай — русские ушли со станции радиоэлектронного наблюдения в Лурдесе, но долго она заброшенной не оставалась — ее прибрали к рукам китайцы, тайно оказав за это помощь деньгами. Но все равно — Гавана умирала. Медленно рушились здания — красивейшие образчики испанской архитектуры начала века, соленая пыль разъедала даже камень. Строить было не на что, народ был тоже беден — а в девяноста километрах от их берега величайшее государство мира, набросив на шею кубинского народа удавку, спокойно выжидало, пока он умрет и можно будет взять эту благословенную Богом землю. Товарищ Хосе подумал — что то, что они затеяли, будет хорошим уроком американцам и достойной расплатой за все…
[Прим. автора — дальнейший текст является кратким изложением действительно происходивших событий — за исключением подразделения «Монкада» и всего что с ним связано. Подробнее тему событий 87–89 годов автор раскроет в одной из книг серии "Агония".]
Для того, чтобы понять, откуда взялась группа «Монкада» (хотя Фидель любил называть ее "Подразделение Монкада"), каковы были ее цели и почему она ставила перед собой именно такие цели, следовало вернуться лет на двадцать назад, год этак в восемьдесят девятый, а еще лучше — в восемьдесят восьмой. Именно тогда, в несокрушимом монолите советского блока образовались две большие группы — не столько стран, сколько лидеров государств, общественных и партийных деятелей. Первая группа выступала за максимальное сближение с Западом, за гласность и перестройку — короче за все те новые веяния в коммунистическом движении, которые проявились в Советском союзе. Возглавлял эту группу Михаил Горбачев, а входили в нее… да по сути только лидеры всех Национальных фронтов советских республик, многим из которых уже скоро суждено было стать президентами новых, независимых государств. Вторая группа — их еще называли твердолобыми — выступала за продолжение курса на противостояние с Западом и за развитие социалистического пути хозяйствования. В эту группу входили практически все генсеки коммунистических партий стран Восточного блока и некоторых других. Из наиболее ярких лидеров, входивших в эту неофициальную группу можно назвать генерального секретаря ЦК СЕПГ Эрика Хоннекера, генерального секретаря компартии Румынии Николае Чаушеску, президента ДРА Наджибуллу. Но идеологическим лидером этой группы был Фидель Кастро Рус, генеральный секретарь компартии Кубы.
Во время тайных переговоров и осторожного зондирования почвы, продолжавшихся во второй половине восемьдесят седьмого и весь восемьдесят восьмой год, эти лидеры пришли к единому мнению — что СССР и его руководитель Михаил Горбачев пошли по неправильному пути, что с Западом сближаться нельзя, что это — смерть. Отчетливо понимал это Хоннекер — он понимал, что его сдадут одним из первых, что Германская Демократическая Республика в случае «конвергенции» с Западом обречена. Отчетливо понимал это Чаушеску — в его стране уже начались брожения умов, прежде всего среди офицерства и тех, кто ездил в советскую Молдавию, покупал там газеты и смотрел телевизор. Отчетливо понимал это Наджибулла — против его страны велась самая настоящая война, на острие которой были моджахеды, поддерживаемые ЦРУ США и всем исламским миром, советские войска еще как то сдерживали эту лавину, но если они уйдут… Понимал это и Фидель Кастро, который, кстати в отличие от многих не просто говорил — но свято верил в то, что говорил. В распоряжение группы попали некоторые материалы с встреч Горбачева и Рейгана, а также Горбачева и Тэтчер. Стало понятно, что Горбачев не просто ошибается, не просто идет навстречу Западу — он предает. Самым откровенным и наглым образом. Встала речь о том, чтобы как то держаться в отсутствие Советского союза, в отсутствие советской поддержки. Даже без СССР созданная им конструкция Варшавского договора была мощнейшей силой, одной из самых мощных на планете, способной продержаться автономно хотя бы какое-то время — пока советские не одумаются.
Но союз «твердолобых» не получился. Отчасти потому, что слишком была велика инерция советской дружбы, слишком долго эти страны жили под советским присмотром и копировали свою жизнь с советской кальки. Отречься от СССР, пойти на противостояние с ним — это казалось немыслимым, не укладывалось в голове, это было разрушение всех устоев мироздания. Боялись не США, не НАТО — боялись испортить отношения с СССР. Отчасти и потому, что лидеры «твердолобых» — за исключением, наверное, Кастро не обладали теми морально-волевыми качествами, чтобы вступать в жестокую борьбу со всем окружающим миром. Может быть, если бы Куба находилась где-нибудь на месте Чехословакии или Польши — все было бы по-иному.
