— С ним все будет в порядке, — сказал Константин.
— Вы бесчувственный болван! Его обидели и напугали. Я видела его лицо!
— Не так уж он и пострадал, если смог взобраться на дерево и спуститься с него, как кошка. — Константин дернул поводья, и фаэтон покатил по главной улице. — Поверьте мне, так будет лучше.
— Поверить вам?! — подскочила она на сиденье. — Да что вы о себе воображаете? Побыли пять минут опекуном мальчика — и теперь считаете себя экспертом?
Константин искоса взглянул на нее:
— Возможно, вам будет интересно узнать, что и у меня имелся такой же опыт мужского взросления и, как ни удивительно, мне тоже было шесть лет. И поэтому у меня больше знаний об этой ситуации, чем у вас. Да, дорогая Джейн. В этом случае вы ошибаетесь. — Он улыбнулся ей. — А я прав.
— Вы просто невыносимы! — Джейн сердито дернула ленты на шляпке, намереваясь перевязать бант. В голове у нее все смешалось, и не в последнюю очередь от того, как Константин улыбался ей.
— Позвольте мне, — засмеялся он.
Не успела она запротестовать, как он отвел ее руки от запутавшегося узла под подбородком и сунул в них поводья. Джейн машинально сжала их и напряглась, готовясь сопротивляться, но гнедые оставались смирными, сознавая присутствие хозяина.
Она смотрела, как Константин расстегивает перчатки и снимает их. У него крупные руки с длинными ловкими пальцами.
— А теперь посмотрим, что у нас тут случилось, — повернулся он к ней.
Разбирая запутавшиеся ленты, он кончиками пальцев задел ее подбородок, и от этого по груди Джейн разошлись волны тепла, как круги на воде от брошенного в пруд камешка. Джейн не знала, почему позволила ему развязать узел, — эта задача сблизила их на опасное расстояние.
Чуть нахмурив черные брови, Константин возился с упрямым узлом. Он оказался так близко, что Джейн чувствовала, как его теплое дыхание щекочет ее губы. Глаза у него были не изумрудные, как она думала раньше, а чуть светлее и с черными крапинками.
Сражаясь с непокорными лентами, Константин что-то бормотал себе под нос, и ее взгляд не отрывался от его рта. Верхняя губа четкая и твердая, нижняя — более пухлая. Рот столь же четко очерченный, как у греческих статуй, чувственный и в то же время всецело мужской. Дыхание Джейн участилось, губы приоткрылись от желания.
Его взгляд скользнул по ее лицу. Джейн вспыхнула, оттого что попалась на разглядывании его рта. Что-то опасное горело в его глазах, но она уловила только отблеск, поскольку Константин опустил ресницы и снова занялся работой.
— Готово, — мягко сказал он, отпустив ленты.
Скосив глаза, Джейн увидела, что он завязал элегантный бант.
Немало времени ей понадобилось, чтобы вернуться мыслями к тому, что тревожило ее перед этой волнующей интерлюдией. Люк! Константин думал отвлечь ее этой возней с лентами?
Смущение от того, что он преуспел, добавило резкости ее словам.
— Соблаговолите объяснить мне, почему, при всей вашей мудрости, причем мужской, вы оставили маленького мальчика одного добираться домой. Ведь на него напали хулиганы и, возможно, снова это сделают, прежде чем он окажется в Лейзенби.
Константин посерьезнел.
— На Люка напали не без причины. Возможно, потому, что он маленький и легкая цель, возможно, потому, что он живет в Лейзенби-Холле и носит хорошую одежду. Существует великое множество поводов, которые вам и мне показались бы нелепыми.
— Но…
Константин поднял руку:
— И если бы мы, как могущественные лорд и леди, пришли ему на помощь, это только усугубило бы неприязнь. А поскольку я не намерен впредь запирать мальчика в доме, то ожидаю, что он снова отправится в деревню. И тогда его ждет куда более сильная трепка, чем сегодня.
Он нашел место, достаточно широкое, чтобы развернуть фаэтон. Пока Константин был занят маневром, Джейн обдумывала его слова.
С неохотой ей пришлось признать, что в них есть смысл. И это укрепило ее уверенность в том, что в жизни Люка должен быть мужчина, который поможет разобраться и справиться с подобными проблемами.
— Думаю, вы правы, — вздохнула она. — Хотя меня это убивает.
Константин не выказал ни малейших признаков триумфа.
— Люк не сильно пострадал, иначе я бы настоял на том, чтобы доставить его в Лейзенби. Он знает окольную дорогу и не пойдет по главной улице. Не думаю, что есть повод тревожиться о новом нападении на него именно сегодня.
Переложив вожжи в одну руку, другой Константин взял за руку Джейн. Он, без сомнения, намеревался этим жестом успокоить ее, но его прикосновение пронзило ее огненной стрелой. Задохнувшись, она отдернула руку.
Это уж слишком, ведь они на главной улице!
Глава 11
Константин поморщился. Никто не может заигрывать с леди, преисполненной праведного гнева из-за того, что ее обожаемому мальчику задали трепку.
Константин смирился с тем, что в эту поездку хорошенькие губки ему не целовать. Когда Джейн смотрела на него с таким желанием в ясных серых глазах, пока он завязывал ленты ее шляпки, он опасно близко подоил шел к тому, чтобы сокрушить преграду между ними, и черт с ними, с последствиями. Слава Богу, он сумел сдержаться. Ничем хорошим это не кончилось бы.
Удивительно, что краткая интерлюдия на главной улице так повлияла на него. Он часто использовал эту уловку, чтобы сблизиться с женщиной, но никогда прежде столь невинный флирт не вызывал в нем столь сильного желания.
Константин хотел — и совершенно отчаянно — заставить Джейн желать его. Не только как объекта для решения всех ее проблем, но и как мужа, властелина, любовника.
К несчастью, сила желания сделала его глиной в ее руках. К тому времени, когда они приехали в Лейзенби-Холл, Константин взял на себя обязательства содействовать интересам Люка, чего бы никогда не сделал, если бы не стремление доставить Джейн удовольствие. Мальчишка ему нравился, он сам бы разобрался с драчунами. Но остальное… Константин вздохнул. Ах он, бедняга!
Когда Константин позже поймал Люка, мальчишка неожиданно проявил характер. Он упорно замалчивал инцидент в деревне, как бы осторожно Константин ни подбирался к теме. Константин старался выведать правду, старалась и Джейн, но без всякой пользы.
И не оставалось ничего другого, кроме как научить мальчика избегать стычек и постоять за себя, если понадобится.
Константин полагал, что Джейн вряд ли смирится со столь решительными мерами, и был приятно удивлен, когда она кивнула, поняв, о чем идет речь. От ее одобрения странное тепло разлилось у него в груди.
