— Я буду идти, пока смогу, — проговорил Осия. — Наверняка смогу пройти еще немало.
С этими словами его глаза закатились, веки опустились, и Осия безжизненно осел на твердую каменную поверхность. Только редкие удары пульса в ямке между ключицами да кровь, медленно сочившаяся из царапины на бедре, свидетельствовали о том, что старик еще жив.
Йен опустился рядом с ним на колени. Сначала надо перевязать раны.
Йену приходилось относиться ко всему просто.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Передышка на три вдоха-выдоха.
Йен на мгновение остановился, не опуская рукоятей волокуши, которую он тащил за собой. Все просто: надо стараться не думать ни о чем, кроме следующих восьми шагов и трех вдохов, которые он сделает, когда остановится.
Первый вдох. Усталость сузила его поле зрения с красивой широкой панорамы — склон горы и долина внизу — до шести или около того футов тропы вперед по направлению движения. Но даже узкое поле зрения позволяет видеть, а все, что ему надо делать, — это тянуть волокушу.
Выдохнули и снова вдохнули… Сколько он уже идет? Йен даже понятия не имел. Он знал только, что стертые о палки ладони кровоточили, а в спину, казалось, несколько раз ткнули чем-то острым. И что впереди у него шесть футов приличной дороги.
Выдох и третий вдох: не своди взгляда с дороги.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Отдых на три вдоха-выдоха.
Йен не знал, дышал ли еще Осия, лежа на одеялах, которые юноша постелил на волокушу, и оставалось только надеяться, что оба рюкзака не отвязались. Его меч — Йен просто не мог расстаться с ним, после того, что клинок сделал с бергениссе, кем бы эта тварь ни была, — висел на боку.
Третий вдох; выдохнули и потянули.
Нет смысла считать. И нет смысла не считать. Хотя нет, считать есть смысл, напомнил он себе. Без счета шагов у Йена ушел бы весь день, чтобы выровнять дыхание. Фокус в том, чтобы завысить планку ожиданий. Ему следовало бы ждать рези в ладонях, боли в спине. Он не удивился бы, если бы начали гореть легкие — сперва слабо, а потом все сильнее и сильнее. Он мог бы замерзнуть или попасть под дождь, лицо могло обгореть на полуденном солнце и покрыться волдырями, и мучениям не было бы конца: запылают как в огне плечевые сухожилия, облупится кожа на лице, а руки будут болеть не утихая.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Остановка на три вдоха-выдоха.
Шесты, за которые он тянул волокушу, стали липкими — наверняка не только из-за древесного сока.
Так не годится, подумал он. Совсем не годится. Надо опустить шесты хоть на секунду, чтобы осмотреть кровоточащие ладони, прилечь или присесть хоть на мгновение, чтобы отдохнули усталые ноги.
Но Йен знал, что если он, пусть даже на секунду, хотя бы раз выпустит из рук шесты, то уже не сможет снова взяться за них. Проклятие, он, Йен Сильверстейн, — человек из плоти и крови, а в этот раз от плоти и крови требовалось слишком много. Как всегда.
Надо положить волокушу и посмотреть, как там Осия. В самом деле, если старик умер, можно будет хоть сколько-нибудь передохнуть.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Остановка на три вдоха-выдоха. Нет, он сделал восемь или всего семь шагов?
Шаг.
Шаг.
Один, чтобы точно было восемь, и еще один, чтобы отучиться от жульничества.
И снова:
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Остановка на три вдоха-выдоха.
Йену пришло на ум, что дорога уже некоторое время не петляет и что под ногами — гладкие булыжники, поросшие густым мхом.
— Хавад ер дерейн исти вейен? — «В чем дело?» — вот что спросил грубый голос.
Йен поднял глаза от дороги, слишком измотанный, чтобы радоваться или даже удивляться, что фраза на среднеберсмальском прозвучала для него с болезненной яркостью, словно это был староберсмальский или еще более древний язык.
А ты как полагаешь, в чем дело, задница эдакая? — подумал Йен. Но вслух ничего не сказал.
Представший перед ним дедок щеголял лишь башмаками и бриджами. Морщинистое лицо обрамляли белая борода и белые волосы, и шевелюра, и борода с серыми и черными прядями были местами в грязи. Йен сказал бы, что незнакомцу под семьдесят, но осанка у него была как у молодого, под снежно-белыми волосами мускулы торса бугрились словно у бодибилдера, только у бодибилдеров грудь не разукрашена крест-накрест старыми шрамами.
— Хавад дефейлер энгроден?
— Не я, — ответил Йен на том же самом языке. — Я всего лишь выбился из сил. Ранен мой спутник. На него набросилась жуткая тварь, он назвал ее бергениссе. — Йен не помнил, чтобы он выпускал из рук шесты, но его окровавленные ладони были свободны: он держал их перед собой, жестикулируя.
— В самом деле? — Старик уже встал на колени рядом с волокушей. — Клянусь волосатыми яйцами. Орфиндель! — С этим восклицанием он положил руку на плечо Осии и мягко потряс безжизненное тело. — Орфиндель, ты слышишь меня?
Незнакомец без всякого усилия поднял Осию на руки и встал.
— Пойдем. Я перевозчик по имени Харбард, иногда меня называют Харбард Старый. Моя жена, Фрида, целительница, а Орфинделю нужна ее помощь.
Поле зрения у Йена сузилось еще сильнее, но он прошел за Харбардом еще пять шагов, прежде чем лишился чувств.
Глава 11
Срединный Доминион
— Эй, вы, быстрее! — скомандовал Херольф, обернувшись на мгновение бросить свирепый взгляд на четверку людей — Нам идти еще четыре или пять дней до границы Доминиона, где я сдам вас Дому Пламени, и я бы предпочел, чтобы это были четыре дня, а не пять, а еще лучше — так три, вот что я вам скажу.
Торри удивляло, что пленников не заковали в кандалы, но почему-то его не тянуло заглядывать в зубы этому дареному коню. Может, они просто забыли про кандалы? Чепуха. Людям даже позволили держаться на некотором расстоянии от идущих впереди полудюжины и идущих сзади по меньшей мере дюжины Сынов.
Нет, это не следствие небрежности. Любой из Сынов догонит любого из пленников. Но это верно только для малых расстояний, и у Торри появилась идея. Дядя Осия однажды сказал, что люди — самые лучшие и самые упорные бегуны и что здоровый мужчина или здоровая женщина в состоянии обогнать любое другое живое существо на планете. Это умение присуще охотнику; может, оно сгодится и жертве?
«Ладно, — думал Торри, — предположим, что я могу вырваться, но как забрать с собой остальных? Хотя бы не всех — если у Херольфа останется один Ториан дель Ториан, что вожак ему сделает?»
Ничего скорее всего. А на свободе легче придумать способ спасения… Припомнились истории, которые дядя Осия рассказывал про вестри и в особенности про Народ Двалина, про то, насколько высок в их глазах статус гостя. Если бы добраться до их нор… Осия говорил что-нибудь, где водятся вестри? Черт, не вспомнить. Торри не очень-то много расспрашивал о географии мифических стран, где разворачивались дядюшкины истории; путешествовать по этим странам Торри тоже не планировал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
