слегка пожав плечами и пошла к детям.
Окончательно стемнело. Начали готовить еду. Я сидела в сторонке и с недоумением наблюдала. Костра не было. В большой котел набрасывали куски свежего мяса, овощей и зелени. Один из ребят взял свой мешок, засунул туда руку и достал небольшую коробочку. Открыл её и аккуратно достал капсулу среднего размера. Затем поднес руку под котел, раздавил там капсулу, я застыла на месте от увиденного.
Разгорелся синий огонь, который горел ровно, не потрескивая. Вскоре вода в котле закипела и до меня донесся запах готовящейся пищи.
Я тихонько придвинулась к одному из ребят.
— Что это он там сделал, чтобы еда варилась.
Парнишка обернулся ко мне. Молоденький симпатичный мальчик с красивым телом и развитой мускулатурой. Он улыбнулся мне открытой улыбкой и сказал просто:
— Часть силы, заключенная в капсулу.
Я смотрела на него, ожидая продолжения.
— А, ты же не местная, не знаешь ничего. Это делается для боевых отрядов. Ты здесь видишь лес? — обвел он рукой вокруг.
Я отрицательно помотала головой.
— И так может продолжаться неделями, особенно в восточной стороне Ваарии. Но бойцы должны питаться, иначе какой с отряда толк, если обессилят от голода. На сухом пайке долго не протянешь. Бывало останавливались, а кругом лес Хранительницы. Нам туда хода нет, и дров взять негде. Вот и придумали специальные штучки. А что, очень удобно.
Я кивнула головой. Конечно, очень удобно.
— Непривычно только. От костра и свет и тепло.
Он понимающе улыбнулся и снова полез в сумку. Достал еще одну коробку побольше и открыл. Я с интересом заглядывала туда, вытягивая шею. Он зачерпнул оттуда небольшую горсть крупного песка и, подбросив вверх, сказал: «Свет».
И тотчас песчинки разгорелись ярким светом. Я с открытым ртом сидела, смотрела на эту красоту. Они плавно передвигались над нашими головами, не опускаясь на землю. Дети тоже смотрели вверх с открытыми ртами.
Я обернулась на парнишку:
— Это тоже специальная задумка?
Он утвердительно кивнул головой и протянул мне руку:
— Эвальд.
— Рита — просто ответила я.
Мы поужинали и начали устраиваться спать. Игнат выдал нам одеяла. Я отошла немного в сторону, выбрала место с густой травой, расстелила одеяла — там и мы легли. Хил лег с одной стороны, Мелкий с другой. Я лежала и смотрела на небо, пока сон не сморил меня.
Проснулась от громкого рыка, доносившегося со всех сторон. Я вскочила и увидела, что столичные уже готовятся принять бой. Я начала оглядываться. Со всех сторон на нас в полной темноте смотрели десятки светящихся глаз. Как тогда ночью.
Дети проснулись, потирая глаза. Я быстро подняла детей, сдернула одеяла и отвела детей к Люсе с Игнатом. Сама встала на прежнее место, всматриваясь в темноту.
Хил сразу принял боевую стойку. Мелкий лениво покрутился с бока на бок, потянулся, с хрустом вытянув лапы и встал рядом с Хилом. Они переглянулись, Хил рыкнул, и они рванули в траву. Я и слова не успела сказать. От волнения сжала руки в замок, прижав их к груди.
«Их же много. Их убьют», с отчаянием думала я.
Обернулась на отряд. Они стояли, не сдвинувшись с места и всматривались в ночную темноту. Я с надеждой всматривалась в их лица, почему они стоят и ничего не делают.
Тут раздался протяжный визг. Я отшатнулась. На глаза стали наворачиваться слезы отчаяния. Трава вокруг зашумела от движения тел животных. То тут, то там вспыхивали и гасли огни глаз неизвестных мне животных. Раздавался хруст костей и предсмертный хрип. Не знаю сколь прошло времени, прежде чем всё стихло. Мне казалось, что бесконечно.
Я заметила шевеление травы возле меня и отшатнулась. Показался Хил. Облегченный выдох. Он медленно шел ко мне, облизывая морду. Его глаза уже принимали обычный цвет.
— А где Мелкий? — Хил поднял ко мне морду — Что? — я смотрела в его глаза —. Хил. Где Мелкий? — в моем голосе начиналась паника.
Он слегка повел головой в сторону. Я побежала со всех ног в ту сторону. Звала его в полной темноте. Тут над головой зажглись огоньки и рядом я увидела Чернявого. Он шел рядом, всматриваясь в траву. Раздался хрип. Я обернулась и побежала туда. Мелкий лежал на боку, временами пытаясь встать на лапы. Я бросилась к нему. По моему лицу уже текли слёзы.
— Мелкий, тебя ранили. Где? — я судорожно ощупывала его тело и обнаружила рваную рану на шее. Я в страхе замерла, ведь от подобной раны погибла его мать. Его нужно дотащить до места нашей стоянки. Возможно, я смогу что-то сделать. Я посмотрела на Чернявого. Он кивнул и подошёл, просунул руки под тушу животного, с трудом подняв его. Так мы и вышли к народу. Чернявый положил Мелкого возле бывшего костра. Я попросила зажечь ещё огоньков.
Кровь тоненьким ручейком вытекала из его раны. Господи. Что я могу сделать голыми руками? Мелкий открывал глаза и смотрел на меня немигающим взглядом. Я в отчаянии закрыла лицо руками, судорожно рыдая. Дети сидели в сторонке, обнявшись и тихонько плакали.
Ко мне подошли ребята. Эвальд присел рядом, положа руку мне на плечо:
— Оставь его, он все равно умрет. От таких ран не выживают.
Я со злостью посмотрела на него, прищурив глаза и скидывая его руку. Вот хрен вам всем. Быстро утерла слезы и выпотрошила свою сумку. Ничего нет. Что можно сделать голыми руками? Я посмотрела на свои ладони. Делай хоть что-нибудь, чёрт тебя подери.
Я склонилась над раной, рассматривая её. В такой темени много не рассмотришь. Я вскочила, схватила с воздуха несколько огоньков и подтянула к шее. Ага, вот теперь можно хоть что-то разобрать. Артерия была частично повреждена, а не полностью разорвана. Я раздвинула края рваной шкуры, подбираясь к артерии. Зажала её пальцами и закрыла глаза. Не могу смотреть как из его тела, медленно вытекает жизнь.
Я не хочу увидеть его последний смертельный взгляд, он навсегда останется в моей памяти и будет преследовать всю мою жизнь. Насмотрелась, работая в клинике. Они навсегда оставляют маленькие насечки в моем сердце.
И вот перед глазами побежали картинки из моей памяти: вот я увидела его маленьким, попискивающим под боком у его матери, вот я несу его за пазухой, придерживая одной рукой. Его первые шаги, здесь он бежит, свалив Игната с ног. И от отчаяния я молилась с закрытыми глазами. Кого просила, не знаю, просто от всей своей души и открытого сердца молилась.
Сколько я так сидела не знаю.
