— Я тут думала о вашей встрече с этой старой вдовой, — сказала Аннетье.
Ханна не отрывала взгляда от требухи. У нее в фартуке было несколько кофейных зерен, но она не хотела трогать их испачканными рыбой пальцами. Но кофе ее манил. Прошло несколько часов, а она не съела ни одного зернышка. Несколько часов. Ее запасы иссякали, но после постыдного посещения подвала Мигеля прошлым вечером она решила довольствоваться тем, что у нее оставалось.
— Вы не должны ничего говорить сеньору Лиенсо, сеньору Мигелю Лиенсо, я имею в виду. Конечно, вы знаете, что не надо ничего говорить мужу.
— Я тоже об этом думала, — призналась Ханна, — и не совсем уверена, что должна молчать. Эта женщина говорит, что они друзья. Он должен знать, что она скрывает какие-то секреты.
— У людей должны быть свои секреты, — сказала Аннетье на этот раз более дружелюбно. Она добавила щепотку корицы в миску с луком. — У вас есть свои секреты; и вам лучше, и вашему мужу лучше, и всем остальным лучше, если вы их будете хранить при себе. Почему у вдовы не может быть своих секретов?
Когда-то она промолчала бы, но в последнее время все как-то изменилось.
— Но мы не знаем, что она скрывает. — Она потрогала пальцем мясо под рыбьей кожей. — А что, если она желает ему зла?
— Я уверена, она не замышляет ничего такого, о чем нам следует беспокоиться, а если бы даже и замышляла, мы все равно ничего не можем сделать. Вы ведь не хотите, чтобы она выдала ваши секреты?
Ханна задумалась.
— Но сеньор Мигель не такой, как мой муж. Ему можно доверять, он не проболтается.
— Вы этого не знаете. Вы его не знаете, сеньора, как я его знаю.
Ханна закрыла глаза.
— Наверное, не знаю.
Аннетье откусила луковицу, будто это было яблоко, и стала жевать с открытым ртом. Ханна много раз просила ее не есть лук. Узнай Даниель, что служанка часто угощается их продуктами, он лопнет от злости.
— Он думает, вы странно себя ведете. Он сказал мне, что вы приходили к нему в подвал вчера вечером и у вас шарф съехал с головы так, что видны были волосы.
Ханна покажет ей съехавший набок шарф, когда будет душить ее этим шарфом.
— Я не знала, что шарф сполз, пока не вышла от него.
— Я думаю, ему это показалось возбуждающим, — сказала Аннетье с набитым луком ртом.
— Я почувствовала странный запах, идущий из подвала, — сказала она.
— Я и сейчас чувствую какой-то омерзительный запах. Вы не должны ему говорить. Он вас предаст. Ему его дурацкая религия важнее, чем вы, это точно. Он считает вас глупой, и, если вы с ним заговорите, он увидит, что был прав.
— Почему он должен подумать, что я глупа, когда я пытаюсь ему помочь?
— Не надо этого делать. Он предаст вас просто ради удовольствия. Я говорю, ему нельзя доверять. Если вы ему скажете, я буду считать, что вы предали меня. Ясно?
— Ясно, — тихо отозвалась Ханна.
Она не могла думать ни о чем, кроме кофе у себя в фартуке.
Письма стали приходить все одновременно. Мигель сидел у себя в подвале, освещенном двумя масляными лампами, и открывал пришедшие за день письма без всякой надежды. Но вот оно, письмо от кузена друга, который жил теперь в Копенгагене. Он не понимал, зачем Мигелю надо покупать в определенное время в определенный день, но все равно готов это сделать и согласен на предложенные комиссионные.
Чтобы отметить это событие, Мигель приготовил чашку кофе и стал читать остальные письма. Писем от других потенциальных агентов не было, но на следующий день он получил письмо от давнего знакомого из Марселя и от мужа троюродной сестры из Гамбурга. На следующей неделе пришло еще три письма, а через неделю еще четыре. И наверняка будут еще письма. Дело было почти сделано. Оставался один главный вопрос, который нужно обсудить с Гертрудой.
Она снова пригласила его в Плантаж. Мигель предложил кофейную таверну, но Гертруда отказалась.
— В жизни есть много других вещей помимо кофе, — сказала она. — Не забывайте, что я голландка, а мы любим пить пиво, и помногу. Ночами корпеть над бухгалтерскими книгами — это удел евреев.
Они шли по обсаженным деревьями дорожкам, освещенным яркими факелами, было светло как днем. Навстречу шли нарядно одетые пары, зажиточные бюргеры с хорошенькими или обычными женами, молодые пары, пришедшие посмотреть на светскую жизнь, хорошо замаскированные воры. В Лиссабоне такие искатели удовольствий были бы представителями старых аристократических семей, но здесь это были люди, разбогатевшие недавно, торговцы с биржи и их прелестные жены, дочери торговцев.
Мигель взял Гертруду под руку, они шли как муж и жена. Будь у него жена, взял бы он ее на прогулку по зеленым дорожкам Плантажа? Нет, она бы осталась дома с детьми, а он все равно прогуливался бы под руку с Гертрудой.
Гертруда удивленно посмотрела на него и улыбнулась; казалось, больше всего на свете ей нравилось гулять со своим другом в такие вечера. На ней было одно из ее самых красивых платьев, темно-синее с красным.
— Как обстоят дела? — спросила она. — Расскажите мне все восхитительные подробности. Поведайте мне чудесную сказку о нашем неминуемом богатстве.
— Все идет хорошо, — сказал Мигель. — Как только вы переведете деньги на мой счет, дорогая, я смогу заплатить моему ост-индскому поставщику за кофе. После этого до прибытия товара нам надо будет удостовериться, что все наши агенты готовы и что мы ничего не упустили в нашем плане. По моим подсчетам, на это уйдет два месяца.
— Два месяца, — задумчиво повторила она. — Два месяца — и мы достигнем всего, что вы запланировали? Вы так об этом говорите, словно ждете форель на ужин.
— Что ж, я люблю форель.
Он посмотрел на нее. Она была взволнована, и при свете факелов лицо казалось совсем молодым.
Они остановились у грубо сколоченной сцены, где актеры изображали приключения "морских нищих" — повстанцев, которые победили испанских тиранов и завоевали свободу для Соединенных провинций. Мигель так и не потрудился выучить имена этих знаменитых героев и названия главных сражений, но Гертруду представление сразу захватило. Они смотрели с четверть часа, и Гертруда хлопала в ладоши и одобрительно кричала вместе с другими зрителями. Она ликовала как девчонка, когда герои рассказывали о чудодейственной буре, спасшей город Лейден от испанцев. Потом она решила, что с нее достаточно, и пошла дальше.
— Мне будет еще необходимо связаться с нашими агентами на биржах, — продолжил он через какое-то время.
— Вы отобрали агентов?
Мигель кивнул:
— В настоящее время у меня есть агенты в Марселе, Гамбурге, Вене, Антверпене, Париже и Копенгагене. Кузен моего друга сейчас в Роттердаме, но планирует вернуться в Лондон, и в ближайшее время я с ним договорюсь. В Амстердаме я смогу провернуть дело сам. Однако может возникнуть несколько проблем.
— Только несколько, — задумчиво сказала Гертруда. — Это великолепно. Это просто великолепно. Я думала, будут бесчисленные проблемы, но вы так все отлично организовали. С меня словно груз свалился.
Мигель улыбнулся. Он смотрел на ее губы, пытаясь понять, нет ли на ее лице иронической улыбки.
— Тем не менее, возможно, вы хотите узнать, какие это проблемы.
— Я вам полностью доверяю, но, если хотите рассказать об этих проблемах, я, конечно, выслушаю.
Мигель прочистил горло.
— Меня беспокоит, смогу ли я найти агентов на иберийских биржах: в Лиссабоне, Мадриде и, возможно, в Опорто. Я не занимался торговлей там, а многие мои бывшие деловые партнеры перебрались в более безопасные страны. По сути, все мои партнеры в Марселе, Гамбурге и Антверпене беженцы, как и я, которых я когда-то знал по Лиссабону.
— Вы не можете завести новых партнеров? Мне кажется, вы легко устанавливаете связи.
— Я изучаю эту возможность, но все не так просто. Имея дело с этими странами, приходится скрывать свое имя и свою веру. Если такие вещи станут известны, ничего не выйдет: любой тамошний житель, и не важно, кто он, тайный иудей или нет, побоится иметь дело с евреем. Узнай о таких планах инквизиция, и он будет наказан по подозрению в иудейских симпатиях.
— Да уж, веселые дела.
— Инквизиция финансируется за счет конфискации имущества тех, кого она обвиняет. Поэтому купцы — особо лакомый кусок для инквизиторов.
— Мы можем обойтись без этих бирж? Сколько бирж вообще нам необходимо?
— Возможно, мы могли бы обойтись без Опорто или даже без Лиссабона, хотя это рискованно. Но без Мадрида нам не обойтись. Кофе приобрел некоторую популярность при испанском дворе, зерна для которого закупают через мадридскую биржу. Если мы потеряем Мадрид, весь проект провалится.
— Что же нам делать? — Ее голос был высоким и молодым, словно она хотела проверить Мигеля, насколько серьезны его опасения.
