— Замороженные. Мамонты, носороги какие-то, быки, мастодонты… Я в этом плохо разбираюсь. Мы там чуть с ума все не сошли, забегали, кто-то даже телеграмму в Академию наук успел отбить. Они, правда, сейчас почти без финансирования, но обещали прислать человека. А потом… Потом они пришли. Мы сперва решили, что это и есть академики — они ночью приехали, на вездеходе. Посидели с нами, поговорили, а одна девушка (а с ними девушка была) отвела меня этак в сторонку за рукав и разъяснила… что к чему.
— И ты поверила, — хмыкнул Фил. Лена вздрогнула и повернулась к нему.
— На моем месте кто угодно бы поверил, — дрожащим голосом сказала она. — Она показала мне… Она мне такое показала, я чуть в обморок не хлопнулась. Она сказала, чтоб я никому не говорила, потому что все равно никто мне не поверит. А в Академию наук они уже вторую телеграмму послали, что, мол, извините, пошутили тут какие-то местные. Там часто так бывает. И даже если не шутят, все равно так бывает — вымоет из берега какого-нибудь носорога волосатого, пока его обнаружат, пока сообщат, куда надо, пока суд да дело он — бух в реку, и на дно. А там — ищи-свищи. На Великой, помню, находили, на Танюрере, на Омолоне… А над Усть-Белой, между прочим, часто тарелки видели. Ну, не тарелки, а что-то такое, не наше. Я сама видела, еще когда в школу ходила. Ночь, луна, а она так низко спустилась, что в окошки людей видно было. Издалека — такие же, как мы, а вблизи… ну, не такие.
— А какие?
— Мне все не рассказали, но знаешь… у них глаза мерцают, будто серебристым чем-то. Не по-человечьи. Они от каких-то ночных зверей произошли, вы понимаете? Вот…
— И что?
— Да ничего. Ушла она, эта девчонка. Сказала, что потом со мной на связь в городе выйдет. Я ее спросила когда, и зачем это им, она сказала, еще не время. Я отвернулась, оборачиваюсь — нет ее. Вездеход ихний уехал. Я в лагерь вернулась, говорю, когда курган копать будем, они на меня: «Какой курган?» Я рассказываю, они меня на смех подняли, иди, говорят, проспись, меньше в тундре гулять надо. — Ленка шмыгнула носом, поправила очки и обвела нас беспомощным взглядом. — Ничего не помнят, представляете? Вездеход помнят — да, говорят, приезжал — чукчи с соседнего озера рыбу ловили, заглянули на огонек. Там и в самом деле озеро недалеко, Эльгыгытгын, большое такое, почти весь год подо льдом, там когда-то метеорит упал. Я ничего им говорить не стала. Всю ночь не спала и следующую тоже места себе не находила. То боюсь, то наоборот — как бы радуюсь. Хожу как на пружинах вся. Потом уж и сама верить в это перестала. А через месяц — мы тогда уже в город приехали — эти мне позвонили и сказали, чтобы я… ну, что вы… Она умолкла.
— Что — мы? — мрачно спросил я. — Ну? Что они тебе наплели?
— Что вы тут натворили что-то нехорошее. Ты и Серега. Из-за этого вообще что-то ужасное может случиться. Они не объяснили что.
— А может, это не они звонили?
— Они, они. Я сразу ту девушку узнала. У нее выговор такой, будто ей губные согласные произносить трудно.
— Эк ты их! «Губные согласные»…
— Я же этнограф, я в таких делах разбираться обязана.
— И ты согласилась им помочь, — подытожил Фил.
— Я… — Она замялась. — Я как будто во сне сделалась. Все соображаю, а делаю… Ну, как бы не то делаю, что хочу. Знаете, бывает так: делаешь во сне какую-то нелепицу, а там на все находится объяснение. Как заколдованная, чес-слово. Ответила им: «Да», взяла отгулы на работе — у меня за полевой сезон дней двадцать накопилось — и пошла заказывать билет на материк. А потом вроде когда приехала, уже думаю, что так и надо, все хорошо. В пещере зашла за угол, там эти двое. Знаете, у них по-моему тут стены двигаются…
— Ага!!! — торжествующе вскричал Наумкин. — Я же говорил вам, говорил, а вы не верили! Не мог я заблудиться, не мог, не может быть, чтоб мы так близко от выхода заблудились! Это озеро.,.
— Постой, угомонись, — осадил его Фил. — Дело-то серьезное. Как их двигать, стены эти, мы не знаем, и если они захотят, эти гады нас тут запросто задавят где-нибудь… Блин, попали, как индюк на Рождество!
— На День благодарения, — поправил его я.
— Какая разница! — отмахнулся тот. — Как они их двигали, ты не помнишь? — Ленка помотала головой. — Плохо. Какие хоть они из себя?
Та пожала плечами:
— Худые такие, высокие. Всегда в черном. Или это у них форма такая? Лица узкие, серые какие-то.
— Неприметные?
— Да нет, на самом деле какие-то серые, кожа как пеплом присыпана. Или это мне в темноте так показалось? Не знаю, в общем. И глаза… Ну, это видно, в общем, а рассказывать не получается.
Мы переглянулись.
— Почему вы ей верите? — спросил Наумкин.
— Потому что, — сказал, как отрезал, Фил. — Есть резон, вот и верим.
— Почему мы должны ей верить? — все равно продолжал напирать наш неудавшийся Сусанин. — Неизвестно, что она сама придумала, что ей просто показалось, а что ей ЭТИ в башку напихали. Если они вообще есть, эти пришельцы… Она у вас не под кайфом?
— Убью, — пообещал ему Кабанчик. Ленкину ладошку он уже уверенно держал в своих руках.
— А чего? Сейчас бывает. Как они в пещеру попали? Люди здесь не первую сотню лет ползают — здесь еще Ермак со своими дружинниками останавливался, — а ничего подобного не видели. И потом, если они такие крутые, эти пришельцы, чего они нас тогда за жабры не возьмут?
Ленка долго всматривалась нам в лица, всем по очереди, так долго, что нам стало не по себе.
— Знаете, — наконец сказала она. — я не уверена, но, по-моему, они кого-то из вас боятся.
Ленкины слова повергли всех в какое-то беспредметное возбуждение, отягощенное легким ступором. Никто не знал, что говорить или что делать. Все молчали и не двигались. Ленка сидела на рюкзаке, как кукла на чайнике, Фил подогрел воды, сунул кружку ей в руки, и теперь она маленькими глотками отхлебывала тепловатый чай. Я стоял и размышлял.
Ленке я поверил сразу — уж больно четко все рассказанное ею укладывалось в недавние события. Мы действительно могли чем-то крепко «иноприлетянам» насолить. Чем — в настоящий момент мне было не важно, меня занимало другое: почему именно Кунгурская пещера, чем она пришельцам так понравилась? Ведь нас хотели вытащить именно сюда. Если у них тут постоянная база… сомнительно, конечно, но чем черт не шутит. На Урале пещер множество, есть они и в горных районах, и в степных (в Чесменском, например). Многие известны широко — Кизеловская, Капова пещера на Южном Урале или Смолинская в Свердловской области. Но больших пещер на Урале нет. Их вообще у нас нет: ни в России, ни бывшем СССР. И Кунгурская в этом смысле ничем не лучше прочих и, уж конечно, не больше. Хотя как сказать… Была такая история — однажды в пещеру впустили собаку, и выбралась она оттуда только через несколько дней, в тридцати километрах от входа. Мне вспомнился Ленкин рассказ. Ледяная сопка, «мамонты, мастодонты»… Лед… Ага! Кунгурская пещера ведь тоже ледяная. Уж не могильник ли здесь? Такой же, как на Севере?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
