В тот вечер все ушли из лаборатории. Остался только Алан. Наверное, сын председателя совета директоров, а заодно шеф спецназа ВБ может позволить себе многое.
Алан приблизился к клетке и долго смотрел на Ника неподвижным, пронзительным взглядом.
— Это была единственная замена смерти, — сказал он наконец. — Я упросил отца, чтобы тебя не убивали. Правда, я не думал, что ты окажешься именно здесь.
Злой не сразу понял, к чему его нежданный гость говорит все это. Потом до него дошло: он пытается оправдаться. И не столько перед своей жертвой, сколько перед самим собой. Наверное, Ник удивился бы, что у беса возникло желание оправдываться перед жертвой, а может, даже и самое настоящее чувство вины.
Но Злому было плевать. Он изображал безмолвное мясо.
— Ты настоящий боец, — кивнул Алан. — И я решил дать тебе возможность сражаться. До конца. И еще… Я завидую твоему мужеству.
Злому показалось, что он ослышался. Но Алан повторил:
— Да, я завидую тебе. Потому что ты смертный — и не боишься гибели. А я, живущий вечно, всего лишь заигрываю со смертью…
Так и подмывало заговорить с издевкой, отпустить пару колкостей. Но Злой заставил себя сжать зубы — и молчать.
— Это я передал тебе антидот, — тихо проговорил Алан. — Теперь думаю, что, может, и ошибся. Может, стоило подарить тебе быструю смерть? Дай только знак — и я сделаю это для тебя…
Это было неожиданно.
И это был соблазн. Огромный, небывалый соблазн — принять легкую и быструю смерть взамен предстоящих мучений. Злой задумался.
Алан терпеливо ждал. Рука его чуть касалась рукояти пистолета, торчащей из кобуры. Он ждал знака.
Злой облизал пересохшие губы. Он уже был готов принять этот сладкий дар. Но вдруг, на какой-то миг, перед глазами мелькнул туманный образ. Образ девушки.
Вики.
Это длилось какое-то мгновение. Словно порыв свежего ветра — давно забытого ощущения свободы.
Жизни.
И он качнул головой: нет.
Алан понимающе кивнул:
— Смелый выбор. Что ж, желаю только одного — выжить.
Он хотел было добавить еще что-то, но только лишь вздохнул и быстро вышел из лаборатории.
В помещении погас свет. Злой снова остался один. Конечно, если не считать взвизгивающих во сне, сопящих и хрипло рычащих соседей.
В отличие от них Злой все еще обладал главным человеческим качеством — острой жаждой свободы.
3
С этого момента Злой перестал быть пассивным наблюдателем. Он стал ловцом.
Ловцом удачного момента.
Словно рыбак, затихший над неподвижной водной гладью, он ждал того удачного момента, когда можно совершить одну-единственную, безошибочную «подсечку».
Сотрудники приходили в одно и то же время, прилежно, методично и все так же монотонно выполняя свою работу.
И снова — брызги кровавых ошметков, показания бесстрастных приборов, — и все тот же уборщик, сгоняющий шваброй кровь и гниющую плоть к решетчатым отверстиям в полу. Шипение дезинфицирующих аэрозолей — и лаборатория готова к новому рабочему дню.
Злой перестал следить за судьбой несчастных «образцов». Он стал равнодушен к ежедневному страданию, словно на душе его образовалась отвратительная защитная короста. Теперь его больше интересовал рабочий распорядок сотрудников и устройство решеток. В нем проснулись полузабытые аналитические способности — теперь он направил их на поиски слабых мест в содержании подопытных. Поначалу казалось, что таких слабых мест попросту нет. Решетка была из высокопрочной стали и намертво вмонтирована в пол и потолок, замки выглядели еще надежнее. Что скажешь — Корпорация не экономила на оборудовании.
А потому стоило посмотреть на проблему под другим углом. И Злой обратил внимание на соседей.
Честно говоря, смотреть на них не хотелось. Отвратительные существа, помесь гориллы с гиеной и еще черт знает с чем. Они тихо страдали в своих клетках, ожидая неизбежной участи, отделенные друг от друга крупноячеистой сеткой.
Тут-то и таилась ахиллесова пята конструкции.
По замыслу создателей лаборатории, за решеткой должны находиться тупые и безвольные существа, уже не представляющие опасности для исследователей. И в данном случае опасность мог представлять один лишь человеческий фактор. Например — мелочная мстительность и самонадеянность доктора Грегори Стивенса. А также — игры в богов, несущих смерть или дарующих жизнь, — в лице Алана.
Злой подергал сетку. Мощная, крепкая сеть — однако не столь непреодолимая, как решетка. Нужно было только решиться.
* * *
Не всегда «образцы» погибали во время экспериментов. Иногда они гибли, так и не дождавшись своей очереди, — жгучая сметь псевдовируса и зубастых наноботов делала свое дело. И тогда за трупом приходили молчаливые уборщики. Тело засовывали в черный пластиковый мешок, бросали на носилки-каталку, и тот исчезал за дверью.
Это был шанс.
Но сначала нужно было справиться с сетью. Слабым местом казался участок у стены, где сеть уходила в стену. Злой стал трясти и раскачивать сеть в надежде, что цемент на стене начнет крошиться. Он рычал от ярости и боли, срывая с пальцев кожу, ломая ногти. Сосед, несчастный звероподобный заморыш, испуганно отполз в дальний угол.
А Злой продолжал в ярости бросаться на сеть. В какой-то момент отчаяние чуть не взяло верх, но сеть все же поддалась: из стены показался рваный, растрепанный край. Деньги решают далеко не все, и подрядчики, возводившие этот гигантский комплекс, умудрились кое на чем сэкономить.
Последние силы ушли на то, чтобы максимально расширить образовавшуюся брешь, и Злой, рыча от напряжения, наконец пролез на соседнюю территорию. На минуту остановился в нерешительности: предстояла действительно непростая задача.
Для реализации замысла следовало поменяться местами с этим грязным чучелом, облаченным в какое-то вонючее рубище. И Злой принялся решительно стаскивать с себя одежду: на нем все еще была та самая, изрядно потрепанная уже, лаборантская униформа.
Раздевшись, он хмуро посмотрел в пустые глаза соседа — и решительно взялся за дело. На его счастье, лишенное воли существо практически не сопротивлялось. И скоро дело было сделано.
Злой полюбовался чучелом в лаборантской одежде и принялся загонять его в угол — туда, где была «с мясом» вырвана сетка. Это оказалось самой непростой задачей — протолкнуть не желающее двигаться существо в узкий лаз.
Справившись с этой задачей, Злой некоторое время приходил в себя от усталости и отвращения: даже прикосновение к человекоподобному монстру вызывало у него рвотные позывы, не говоря уж о той вони, что исходила от заимствованной у того одежды.
Последним этапом было восстановление целостности сетки. С огромным трудом ее рваный край удалось запихать обратно в щель в стене, а после — натянуть, придав видимость первоначальной цельности. Конечно, присмотревшись, можно было понять, что здесь что-то не так. Но для этого нужно знать, куда смотреть.
Окончательно обессилев, Злой опустился на грязное покрытие. Посмотрел на «свою» сторону. Существо в синей форме сидело у стены и тупо пялилось в бесконечность.
Остался последний штрих — самый, пожалуй, отвратительный. На полу чужого загона без труда можно было найти остатки пищи и экскрементов, услужливо оставленных соседом. Что ж — следовало довести замысел до логического конца. И вскоре Злого было не узнать — видок его стал еще тот, даже, пожалуй, чересчур мерзок.
В изнеможении Злой ничком упал на пол. Теперь ему не приходилось играть: он и впрямь был похож на мертвого. Осталось только дождаться утра.
Лаборанты, как обычно, пришли первыми.
— О, смотри-ка, — донесся равнодушный голос Хью. — Сорок третий-то издох все-таки.
— Вижу, — хмуро отозвался второй лаборант. — Проверь показатели жизнедеятельности.
Под потолком медленно завращалось объемное изображение скрюченной человеческой фигуры, вокруг которого заскакали цифры и графики. Фигура быстро меняла цвет, становясь серо-синей: наглядное свидетельство отсутствия температуры тела. Тонко и протяжно запищало, возвещая о том, что пульса нет и не предвидится.
— Труп, — глядя на мерцающие у потока показатели, сказал Хью.
Это и был главный козырь Злого. Что-то стало с его телом, наполненным агрессивными наноботами и не менее агрессивным антидотом. Умереть стоило бы ему большого труда — и та, и другая сторона внутрителесного конфликта не дала бы ему погибнуть добровольно. Зато откуда-то взялась способность замедлять метаболизм — практически до полной остановки сердца и снижения температуры тела до температуры окружающей среды. И теперь он мало отличался от мертвого — даже начал потихоньку коченеть.
Конечно, будь на месте лаборантов кто-нибудь из старшего персонала или находись Злой в своей клетке — ему бы не отделаться от более глубокой проверки. Но кого волнует судьба обычного гнилого мяса?
