Перестрелка возобновилась. Я, как воспитанная девушка, не стала кидать в пожилую даму тяжёлыми предметами. Вполне хватало подушек, горой наваленных на кровати и вокруг неё. С гиканьем и посвистами бегала вокруг ложа, и обстреливала гостью мягкими снарядами. Должна сказать, что моя тактика оказалась надёжнее — если я могла укрыться за кроватью, или принять летевшие в меня предметы на мягкие подушки, то тётка принимала мои удары на себя. Если бы я не была так мягкосердечна, то бедняжка давно бы уже имела несколько синяков…
Мимо просвистел последний в её окружении канделябр (и как ей удается метнуть через половину комнаты такую тяжесть?) и, оглянувшись по сторонам, моя посетительница поняла, что ей осталось только ломать паркет, все подъёмные предметы она уже перекидала.
Тётка обессилено опустилась на раскиданные вокруг подушки и перевела дыхание.
Я осмотрелась. Да уж, если её привела в такой экстаз простая лужа на полу, то творившееся в комнате теперь, могло довести до инсульта, как минимум. Присмотрелась к противнице. Ничего себе — она взирала на царивший в комнате хаос с таким видом, словно зияющее брешью окно, снег лежащий на битых и ломаных предметах интерьера, соперничающий с подушечным пухом в кружении по комнате, самое приятное её душе зрелище.
— Пошли ко мне, замёрзнем.
Воззрилась на тётку так, словно заговорил лежащий рядом канделябр. Нет, никакой ошибки, приглашение относилось именно ко мне.
Тётка с трудом поднялась с подушек и обхватила себя за плечи руками.
— Пошли, пошли, нечего сидеть здесь и мёрзнуть.
Пожала плечами и пошла следом.
Следующие часа два мы провели в бассейне, который у Гюлисталь (так звали тётку) оказался ещё больше моего. Потом служанки, робко поглядывавшие на нас, принесли роскошный ужин, и я смогла расспросить хозяйку о том, где нахожусь.
Тёткой она оказалась совершенно нормальной. Я ей понравилась именно тем, что не стала прятаться, а ответила тем же. До сих пор никто не решался дать ей отпор, даже сам хозяин замка, где мы находились, не говоря о его слугах. Мне разом стал понятен ужас охранников, и когда я рассказала об их реакции, мы весело посмеялись.
Гюлисталь оказалась сестрой хозяина здешних мест — Зирана. Она жила у брата, овдовев лет пятнадцать назад. Покойный супруг не оставил жене ничего, кроме трёх сыновей, которые пошли по стопам дядюшки и подались в колдуны, чем вызвали страшное неудовольствие матери и теперь старались ей на глаза попадаться как можно реже.
— Понимаешь, — доказывала мне Гюлисталь, потягивая ароматное вино, — колдун, можно сказать, не мужчина и не женщина. Они все настолько заняты своими заклинаниями, обрядами и прочей чушью, что жить совершенно некогда! Зиран так и не женился, хотя вполне мог, несмотря на то, что мы из рода гномов. Да за него из любого народа дочь бы отдали! Так разве у него время есть? Вот и мои деточки такие же, одни заклинания на уме!
— А вы колдовать не умеете?
— А что тут уметь?
Гюлисталь повела бровью, кувшин подплыл к моему опустевшему бокалу. Струя вина наполнила бокал, кувшин послушно скользнул на место.
— Вот и всё.
— Ничего себе, — я потрясенно вытаращила глаза на собеседницу.
— Мне прочили хорошее будущее, — пожала она плечами. — Но что толку? Стала бы я сушеной ирлой, жила бы сейчас в какой-нибудь норе, отлавливая всякую нечисть, да заготавливая отвратительные ингредиенты для зелий вроде мышиных экскрементов, истолчённых со змеиными зубами.
Меня передёрнуло.
— Вот-вот! А так я пожила в своё удовольствие. И пусть братец проживет раз в десять больше моего, но он не видел и тысячной части того, что взяла от жизни я.
Разумеется, я согласилась. Хотя тут же заметила, что и братец её живет вроде как недурно. Гюлисталь рассмеялась:
— Ты о его приёмном зале? Это же кошмар! Тысячи раз говорила, чтобы он убрал всё это безобразие. Замок построен в давние времена ещё эльфами, а он не может, когда блеску мало.
— Ага, в парадных залах блеск, а в коридорах бардак. Неужели нельзя там порядок навести? Повернуться же негде!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Всё можно, — поддержала меня Гюлисталь, впиваясь зубами в персик, — только никому до этого хлама дела нет. Мы, гномы, знаешь, жадноваты, есть такое. Меня он к уборке не подпустит. Как же могу выкинуть что-нибудь ценное.
Невольно припомнила её собственный вопль при виде лужи на паркете и постаралась не улыбнуться.
— А сам? Он ведь колдун, так наколдовал бы что-нибудь.
— И как ты себе это представляешь? — изумлённо воззрилась на меня Гюлисталь.
— То есть? — не поняла я.
— Что «то есть»? Как ты себе представляешь уборку магическим способом?
Призадумалась, не понимая вопроса. С моей точки зрения всё предельно просто — приказать всем вещам поработать за тебя. Метла подметает, тряпка вытирает пыль, посуда помоется сама и так далее. Всё это и высказала, чем вызвала столь бурное веселье, что чуть не обиделась. Оказалось, сморозила таку-у-ую глупость! Заметив мои нахмуренные брови и невольно надувшиеся губы, Гюлисталь постаралась остановить приступ смеха.
— Ну, давай, придумай, как приказать венику подмести пол.
Я призадумалась. На первый взгляд всё просто — приказать и всё. Но, попытавшись сформулировать приказ, столкнулась с массой трудностей.
— Прежде всего — мебель и ковры. Надо наверно объяснить венику, разницу между мусором и ковром или стулом.
Гюлисталь довольно кивнула.
— А потом — выбрасывать надо не весь мусор. Поди, объясни венику, что валяющийся на полу шарфик выкидывать не надо, а вот исписанную бумажку можно и вымести, а потом — и бумажку тоже не всякую…
Припомнила, что творится у меня в комнате, когда увлечена работой. Тут никакому венику не под силу разобраться, где мусор, а где я просто положила на пол свои бумаги, потому, что на столе места не хватило.
С невольным уважением посмотрела на собеседницу.
— Вот, теперь поняла?
Я согласно кивнула.
— Бытовая магия самая сложная из всех. Сил требует не много, но на каждый вид работы надо составлять своё заклинание. Их тысячи, и разобраться в этой массе может только узкий специалист. Маги, занимающиеся бытовой магией, обычно не очень сильны, но живут неплохо. Такой маг не наколдует себе, как Зиран, золота, придётся зарабатывать, но и Зиран не возьмётся за бытовую магию.
Припомнила, как Еремеевна сама готовила. Выходит и она не всё может наколдовать. И тут меня заинтересовал один вопрос.
— А можно, так просто, из ниоткуда, наколдовать себе, например, обед?
— Можно, конечно, — пожала плечиками Гюлисталь. — Только «из ниоткуда» не получится. Если у тебя прибыло — откуда-то убыло. То есть кто-то где-то приготовил этот обед, а ты его попросту…
Она со смешком, красноречиво присвистнув, взмахнула рукой.
Я расхохоталась, представив, как у севшего за стол богача, вытягивается физиономия, когда его роскошные блюда лёгкими пташками вылетают в окно.
— А как же скатерть-самобранка?
— Это другое дело. Волшебные предметы совсем другой вид магии. Ими тоже специалисты занимаются. Магия, вложенная в такой предмет, действует определенное время, или определенное число раз, и тоже не просто так. Ей точно указано, что и как надо делать. Скатерть самобранка не превратится в ковёр-самолет.
Кажется, я поняла, что ничего не поняла, кроме разве что того, что с магией дело обстоит не так просто, как мне казалось. Я-то, наивная, считала, что обладающий магической силой избавлен от бытовых неурядиц! Оказалось, всё не так. И на что она тогда, вся эта магия, если, создав хоромы белокаменные, потом замучаешься в них пыль убирать?
Заметив мое уныние, Гюлисталь как кошка потянулась на мягком ковре, и принялась расспрашивать о моих собственных делах.
Остался, правда, один вопрос, который меня тревожил — мы так и не обнаружили Мирлиса. Гюлисталь заверила, что без разрешения Зирана воспользоваться, находящимся под его присмотром, порталом невозможно, поэтому мой приятель в замке. Однако, мне удалось заразить её своим сомнением в этом утверждении, мы-то с Мирлисом сюда попали.
