Возле дерева притулился крепкий, высокий мужчина с косами у висков, с вплетенными бусинами. Кожаный нагрудник, рукояти мечей за спиной наводили на мысль, что это страж.
Мужчина изумленно глянул на гостью из-под насупленных бровей и, чуть дичась, поклон отвесил.
Эрика не отстала, чем сильнее изумила воина. Проводил ее растерянным взглядом до входа в дом и следом двинулся.
Эрика вошла за жрецом внутрь и увидела еще одного мужчину, сидящего за столом. Шелковая шитая рубаха и кожаные брюки навевали мысль о высоком положении мужчины. Он видно ел до появления девушки – миска перед ним стояла. Но тут выпрямился, выказывая гордую осанку и широкие плечи, замешкался, во все глаза, рассматривая незнакомку, и чинно приподнявшись, чуть поклонился.
Девушка тоже кивнула, села напротив:
– Здравствуйте. Эрика.
Мужчина молчал. Сложил руки на столе и, не мигая смотрел на девушку забыв о похлебке.
В нем угадывалась порода – высокий лоб, ржаные волнистые волосы обрамляли лицо и мягкое и суровое одновременно. Глаза яркие, яркие, светятся. Взгляд странный, ни пойми какой.
На переносице знак непонятный – ромб витой одним углом в горбинку на носу упирается, другим на челе в три волнистых линии к волосам уходит.
А от скулы через шею в вырез рубахи красный, широкий рубец протянулся. Видно – свежий и видно, что мышцы повреждены. Не иначе мечом с плеча рубанули. Однако как незнакомец выжил, Эрика не задавалась – сама уже у жреца побывала, знала, что местные эскулапы кудесники. Другое ее насторожило – напоминал ей кого-то мужчина, а кого вспомнить не могла.
Жрец поставил перед ней кружку, кувшин с молоком придвинул и миску с творогом.
– На здоровье, дева.
И сел во главе, руки на посохе сложил, улыбнулся:
– Честь великая. Двоих светлых разом дом мой приветил. То к добру.
Ведовская промолчала. В миске творог ложкой помешала.
Светлый, значит? – глянула на мужчину с татуировкой. Молчит и взгляда не отпускает.
– Эрика, – опять на себя указала.
Молчит.
Немой? Или воспитание паршивое?
– Эрлан Лой, – встал за его плечом страж, руки на груди сложил и смотрит пытливо, почти как его товарищ, только с долей снисходительности и острого любопытства.
– Приятно познакомиться, – буркнула девушка, с холодком глянув на его хозяина – хоть бы пошевелился, " мяу" бросил.
– Как же ты без стража оказалась, светлая? – спросил жрец.
И что ему покоя не дает?
Девушка плечами пожала, лицом чуть закаменев, кушать принялась. Правда, взгляд напротив смущал.
– Вкусно, – кивнула жрецу и взглядом мужчине на миску указала – мол, у тебя такая же еда, ты жуй, а не глазей. – А вы? – обвела взглядом жреца и стража – почему не присоединяетесь?
Мужчины, все трое, как -то разом помрачнели и выпрямились словно отпрянули, словно холодный ушат на головы получили. Молчун так вовсе побледнел.
– Нечто обидели чем? – вкрадчиво спросил жрец, качнувшись к ней. Страж задичился, голову склонил, поглядывая с долей испуга.
Эрика насторожилась, сообразив, что что-то не так сделала или сказала.
– Нет, но видимо я вас задела. Чем только, не пойму. Поверьте, обидеть не хотела.
– Так "вы" – послышалось?
– Почему? – растерялась.
– За что ж приговариваешь?
Эрика нахмурилась:
– Не понимаю. Извините, но росла я в ином мире, потому не все здесь знаю, задеть могла ненароком. У нас "вы" – дань достоинствам – возрасту, чину, авторитету. Проявление уважения, вежливости.
Страж шумно вздохнул и выпрямился. Жрец перевел дух:
– Слава предкам, – прошептал, огладив бороду. – Посчитаем, что и не было ничего. Не знаю, в каком мире предки тебя берегли, светлая, но видно правда забыла ты обычаи дома родного. Непринято у нас без веских причин люд приговаривать, за черту жизни отправлять. "Вы" тому говорят, кого ты наказываешь, ведь тем волей своей в неравенство ставишь, за грань братьев отводишь. Хуже нет кары такой. Скажи прилюдно, так прокаженным лучше быть, чем с таким-то клеймом жить. Ты уж помни о том, дева.
– Спасибо что сказали, – кивнула искренне благодаря. Молока попила и спросила:
– Далеко ли Тоудер? Очень мне туда попасть нужно.
– Оно понятно, – чуть улыбнулся, на раненного посмотрел. – Слетаетесь. На то предки вам в помощь. Только негоже светлой без стража даже в купальню идти. Дождемся…
– Нет, – отрезала и голову опустила. Одна мысль вновь увидеть Майльхольма будила в ней боль, разочарование, горечь, обиду и… желание перечеркнуть все, посчитать недоразумением и начать сначала, быть вместе и вновь узнать чудо…
Но он четко дал понять, что это лишь ее мечты, и это было его право, как ее – держаться от него подальше и попытаться забыть. Хотя можно ли забыть то невозможное что коснулось ее и словно опалило?
Горько.
Эрика поморщилась и почувствовала внимательные взгляды сразу трех пар глаз. Мужчины явно заподозрили неладное, а ей это было совершенно не нужно.
– Я не знаю никакого стража, – солгала не моргнув.
Жрец свел брови на переносице, не веря. Молчун выпрямился и лицом мрачен стал, страж глаз прищурил не понимая, как такое может быть.
– Мне нужно в Тоудер, – заявила твердо – остальное я ни с кем обсуждать не собираюсь. Нечего.
– Только лишь? – спросил осторожно жрец.
– Нет, – улыбнулась озорно. – Я любопытная. Мне б еще узнать, где город Богов расположен.
Молчун резко встал, будто подкинуло его от возмущения, и видно силы не рассчитал – пошатнулся и чуть не упал. Шею выгнуло, и страж подхватил его вместе с Эрикой.
Глаза мужчины стали огромными на миг. За куртку взял, отодвинуть хотел, видно приняв ее жест за жалость. А она одно поняла – рана серьезна и мучает его нещадно, хоть тот и держится, скрывает.
Обошла стол и положила ладонь ему на шею. Взгляд мужчины ожег ее, губы в нитку сжались, и все отцепить ее хотел, но в какой-то момент замер, как и она. Тихо было так, что слышно как сердца бьются. Липкое, неприятное поползло через руку в вены Эрике, голову обнесло, закружило перед глазами конями взбыленными, всадниками. Сталь сверкнула, и кровь по ней. Хак! – встретилась с мечом стража.
Девушка качнулась и посмотрела на него. Тот явно ждал и надеялся, взирал на нее, будто на святую.
Она с трудом сдержала тошноту.
Отодвинулась и поспешила вон из дома, тяжело переставляя ноги.
Скрутило у камней, свернулась упираясь в булыжники.
Знахарка нашлась, – проворчала на себя, но ничуть не жалела. Если, правда, дано ей лечить, то подло не пользоваться, видя как люди страдают.
Осела на колени, хватая ртом воздух.
– Дитя ты сердобольное, – протянул жрец, погладил по голове как ребенка. – Вся в мать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
