Джоанна покачала головой. Она не хотела обсуждать Чарльза и перевела разговор на Бантера.
После ужина мужчины убрали посуду со стола, а потом все сели играть в карты. Джоанна заметила, что Чарльз бросил на нее быстрый взгляд, когда Дик предложил сыграть. Может быть, он думал, что из-за отца у нее выработалось отвращение к картам. Но безобидная игра за столом не имела ничего общего с покером на деньги, в который играл ее отец.
Хотя Джоанна старалась поменьше обращать внимания на Чарльза — не смотреть на него, пока он не обратится к ней, не разговаривать с ним больше, чем того требуют приличия, — все это удавалось ей с трудом. Дик и Маргарет были оба невысокого роста и хрупкого сложения. А высокий рост Чарльза и его широкие плечи были особенно заметны в таком маленьком доме. Ему приходилось наклонять голову, чтобы пройти в дверь, а когда он сидел, его ноги занимали полкомнаты.
Когда они ужинали, сидя друг напротив друга, его колено коснулось ее нога.
— Извините, — коротко сказал он.
Она знала, что это произошло случайно, но даже от такого мимолетного касания ее сердце учащенно забилось.
Около десяти часов сверху донесся жалобный плач. Дик и Маргарет переглянулись.
— Бантер теперь просыпается каждую ночь — у него режутся зубки, — со вздохом сказала Маргарет. — Он плачет с полчаса, потом засыпает. Мне приходится приносить его сюда. Я знаю, что это неправильно, но иначе он будет кричать всю ночь. Приготовь кофе, дорогой, — обратилась она к мужу.
Спящий Бантер Друри выглядел ангелочком. Но когда Маргарет принесла его вниз, он был весь красный от слез и громко кричал. Только заметив серебристые бусы на шее Джоанны, он замолчал и с интересом уставился на них. Он даже наклонился на руках у матери, чтобы потрогать их.
— Можно дать их ему поиграть? — спросила Джоанна.
— Лучше не надо — он порвет их, — сказала Маргарет.
— Не бойся. У них очень прочная нитка. — Но прежде чем она успела их снять, Бантер соскользнул с рук матери и заковылял к дивану. Подойдя поближе, он потянулся к бусам.
— Боже! Вот чудеса-то! — воскликнул Дик, входя в комнату с подносом и видя, что его сын устроился на коленях Джоанны и с удовольствием перебирает ее бусы. — Обычно он стесняется чужих.
— Возможно, в Джоанне есть что-то такое, что привлекает маленьких детей и животных, — заметил Чарльз.
Джоанна поджала губы. Обычно она не обращала внимания на маленьких детей, но Бантер в своей голубой пижамке выглядел очень трогательно. Он так доверчиво смотрел на нее. Его курносый носик пуговкой и пухленькие ручки вызвали в ее душе необычную нежность. Но Чарльз все испортил. Его слова были сказаны таким тоном, будто он считал, что она играет роль, намеренно изображая материнские чувства.
Малыш почувствовал перемену в Джоанне. Он поднял голову и, увидев ее блестящие серьги, потянулся к ним. Ногтем большого пальца он задел ей щеку, оставив на ней длинную царапину.
— Бантер, посмотри, что ты наделал! — воскликнула Маргарет. Она взяла его у Джоанны и посадила на диван. — Мне очень жаль, Джоанна. Не следовало давать ему волю. От него одни неприятности.
— Ну, не такие уж большие, — засмеялась Джоанна. — Не смотри на меня так испуганно, Маргарет.
— У тебя кровь. Сейчас я достану салфетку. — Маргарет открыла шкаф и достала коробку косметических салфеток.
— Не удивительно, что малыш всех царапает. Посмотри, какие у него ногти, — сказал Дик, забирая у Бантера бусы Джоанны.
— Да, я знаю, но все так и не соберусь их обстричь, — объяснила Маргарет. — Обычно я это делаю, когда он спит, но сейчас любое прикосновение будит его. Я принесу что-нибудь прижечь, — предложила Маргарет Джоанне. — Мне ужасно жаль, что так получилось.
— Успокойся, Мэгги. Смерть от кровопотери ей не грозит, — съязвил Чарльз.
Он взял салфетку и, повернув голову Джоанны к себе, стал промокать кровь.
— Эта царапина недолго будет портить вашу красоту, — сказал он.
Его прикосновение подействовало на нее, как электрический разряд.
Несколько секунд Джоанна сдерживалась, потом отстранилась.
— Я сама справлюсь, — резко сказала она.
Чарльз стоял спиной к остальным; на мгновение в его глазах полыхнул такой свирепый огонь, что у Джоанны перехватило дыхание. Но почти сразу он вновь стал равнодушно-вежливым.
Дик дал Бантеру апельсинового сока, поиграл с ним немного, и малыш начал засыпать. Когда его уложили в кроватку, Чарльз сказал, что им с Джоанной пора домой.
— Вчера вечер закончился очень поздно, поэтому сегодня лучше лечь пораньше, — объяснил он, когда Маргарет возразила, что еще только десять часов.
— О, я совсем забыла, — согласилась она. — Когда у тебя ребенок, ты везде чувствуешь себя Золушкой. Приходится возвращаться не позднее полуночи, а то приходящая няня больше не согласится оставаться с малышом.
Джоанна думала, что Чарльз отвезет ее прямо в Мере-Хауз. В машине они оба молчали, и, несмотря на теплый вечер, между ними оставался барьер холодной отчужденности.
Только когда он свернул на незнакомую улицу, Джоанна поняла, что он не забыл свое обещание.
— Я думала, вы отвезете меня домой пораньше, — сказала она.
Чарльз остановил машину у серого кирпичного дома в георгианском стиле.
— Какие-нибудь полчаса вас не спасут. — Он вышел из машины, обошел ее вокруг и открыл перед Джоанной дверцу.
Девушка не двинулась с места.
— Я думаю, мне не стоит заходить сегодня, спасибо.
Он ничего не сказал, просто продолжал держать дверцу открытой. Поняв, что он способен стоять так до бесконечности, Джоанна обреченно вздохнула и выбралась из машины.
Входная дверь была не заперта, она вела в небольшую прихожую, из которой шла лестница на второй этаж. Стены были оклеены обоями с рисунком в стиле регентства [11], а на изящном столике стояла ваза с темно-красными розами.
— Если хотите привести себя в порядок, ванная на втором этаже.
— Обойдусь, — довольно резко ответила Джоанна.
Несмотря на все свои старания держаться легко, она не могла подавить в себе беспокойства, когда Чарльз повел ее в гостиную. Комната была длинной и узкой, с двумя высокими окнами, выходящими на юго-запад, так что последние лучи позднего летнего заката могли проникать в гостиную. Бледно-зеленые шторы из дамаста и более темные бархатные покрывала на диванчиках, стоящих вдоль окон, красиво выделялись на фоне светлых сосновых ставней.
Обстановка гостиной представляла собой искусное сочетание старинной и современной мебели. В комнате стояли две софы под серебристо-серыми покрывалами. Толстый уилтонский ковер бежевых тонов покрывал пол, а абажуры на лампах были, видимо, откуда-то из Скандинавии. Один из кофейных столиков был старинный, красного дерева. В конце комнаты висело огромное зеркало в позолоченной раме и подвесной шкафчик со старинным фарфором. «Эта комната, — подумала Джоанна, — подойдет для любого настроения. Здесь можно устраивать официальные приемы, но можно и отдохнуть от забот».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
