- Да, хотим!
И многие из присутствующих, перебивая друг друга, уже клялись взять приступом гору Иалдаваофа, сокрушить стены из яшмы и порфира и повергнуть небесного тирана во мрак вечной ночи. Но тут чей-то кристально чистый голос прорвался сквозь мрачный гул:
- Нечестивцы, святотатцы, безумцы, трепещите! Господь уже простер над вами карающую десницу!
- Это был ангел, оставшийся верным. В порыве любви и веры, ревнуя к славе исповедников и мучеников, стремясь, подобно богу, которому служил, сравняться с человеком в красоте самопожертвования, он проник в толпу богохульников, чтобы бросить им вызов, обличить их и пасть под их ударами.
Единодушный гнев собрания тотчас же обратился против него. Стоявшие рядом набросились на него с побоями. А он повторял ясным и звонким голосом:
- Хвала богу! Хвала богу! Хвала богу!
Один из мятежников схватил ангела за ворот и задушил в его горле хваления богу. Его повалили на пол, затоптали ногами. Князь Истар подобрал его, взял двумя пальцами за крылья, затем, выпрямившись, словно столб дыма, открыл форточку, до которой никто другой не дотянулся бы, и выбросил в нее верного ангела. Тотчас же восстановился порядок.
- Товарищи,- продолжал Аркадий,- теперь, когда мы подтвердили свое решение, нам следует изыскать способы действия и выбрать из них наилучшие. Поэтому вам придется обсудить вопрос - должны ли мы напасть на врага вооруженной силой, или же будет лучше, если мы поведем длительную и энергичную пропаганду и этим привлечем население небес на свою сторону.
- Война! Война! - раздался единодушный возглас. И казалось, уже слышались звуки труб и бой барабанов.
Теофиль, которого князь Истар насильно притащил на это собрание, поднялся, бледный, растерянный, и дрожащим от волнения голосом произнес:
- Братья мои, не поймите дурно моих слов. Их внушает мне дружеское чувство ко всем вам. Я только бедный музыкант. Но поверьте мне: замыслы ваши снова разобьются о божественную мудрость, которая все предвидит.
Теофиль Белэ сел под шиканье собравшихся. И Аркадий продолжал:
- Иалдаваоф все предвидит,- не стану этого отрицать. Он все предвидит. Но, чтобы оставить нам свободу воли, он поступает в отношении нас так, как если бы ничего не предвидел. Он поминутно бывает удивлен, растерян. Даже самые вероятные события застают его врасплох. Он сам взял на себя обязательство согласовать свое предвидение со свободой воли людей и ангелов, и это постоянно причиняет ему ужасные затруднения и ставит его в безвыходное положение. Он никогда не видит дальше своего носа. Он не ожидал ослушания со стороны Адама и настолько не был подготовлен к злонравию людей, что раскаялся в их создании и утопил весь род человеческий в водах всемирного потопа вместе с ни в чем не повинными животными. По слепоте его можно сравнить только с королем Карлом X, его любимцем. Если мы будем мало-мальски осторожны, его легко будет провести. Думаю, что соображения эти успокоят моего брата.
Теофиль не отвечал. Он любил бога, но боялся разделить участь верного ангела.
Одного из наиболее ученых духов, участвующих в собрании, Маммона, не вполне удовлетворили рассуждения брата Аркадия.
- Вот о чем надо бы подумать,- сказал этот дух.- Иалдаваоф невысоко стоит в смысле умственного развития, но это солдат до мозга костей. Организация рая - чисто военная, основанная на иерархии и дисциплине. Беспрекословное повиновение является там непоколебимым законом. Ангелы представляют собою настоящее войско. Сравните это с Елисейскими полями, как изображает их Виргилий. В Елисейских полях царят свобода, разум, мудрость. Блаженные тени беседуют между собой в миртовых рощах. В небе Иалдаваофа совершенно отсутствует гражданское население. Все мобилизованы, занумерованы, внесены в списки. Это казарма и плац для учения. Подумайте-ка об этом.
Аркадий возразил, что противника надо знать по-настоящему и что военная организация рая гораздо больше напоминает деревушки короля Гле-гле, чем Пруссию Фридриха Великого.
- Уже во время первого восстания, до начала времен, битва продолжалась два дня, и престол Иалдаваофа поколебался. Правда, демиург победил. Но чему он обязан своей победой? Тому, что во время битвы случайно разразилась гроза. Молния, упав на Люцифера и его ангелов, повергла их обугленными и разбитыми. Иалдаваоф обязан своей победой молнии. Молния - его единственное оружие. И он злоупотребляет им. И законы свои он провозгласил среди блеска молний и раскатов грома. "Пламя шествует перед ним",- сказал пророк. Между тем философ Сенека заметил, что молния, падая на землю, приносит гибель немногим, но всех повергает в страх. Это было правильно по отношению к людям первого века христианской эры, но неверно в отношении ангелов двадцатого века. Что демиург, несмотря на все свои громы, не слишком силен, доказывает тот безумный страх, который овладел им, когда люди начали строить башню из необожженного кирпича и горной смолы. А если мириады небесных духов, снабженные орудиями, которые может предоставить в их распоряжение современная наука, начнут штурмовать небо, неужели вы думаете, что старый владыка солнечной системы, со своими ангелами, вооруженными, как во времена Авраама, будет в силах долго сопротивляться? Воины демиурга еще и сейчас носят золотые шлемы и алмазные щиты. Михаил, его лучший полководец, не знает иной тактики, кроме поединков. Он по-прежнему пользуется колесницами фараонов и понятия не имеет даже о македонской фаланге.
И юный Аркадий еще долго проводил параллель между вооруженным стадом Иалдаваофа и сознательными воинами революции. Затем перешли к обсуждению финансовых вопросов.
Зита заявила, что для начала денег хватит, что электрофоры уже заказаны и что первая же победа откроет возможность получить кредит.
Прения продолжались горячие и беспорядочные. В этом парламенте ангелов, как и на совещаниях людей, праздные слова лились в изобилии. По мере того как дело подходило к голосованию, расхождения возникали все чаще и резче. Никаких споров не вызвало решение о передаче верховного командования тому, кто первый поднял знамя восстания. Но всем хотелось быть ближайшими помощниками Люцифера, и поэтому, рисуя тот тип военачальника, которому следовало отдать предпочтение, каждый из выступавших изображал себя самого. Так, например, Алькор, самый юный из восставших ангелов, поспешил сказать следующее:
- На наше счастье, в армии Иалдаваофа высшие командные должности раздаются по старшинству. Ввиду этого мало шансов, чтобы верховное командование вручено было настоящим большим военачальникам. Не длительным послушанием можно воспитать способность к командованию и не мелочная практика учит руководству большим делом. И древняя и новая история показывают нам, что величайшими полководцами были либо монархи, вроде Александра и Фридриха Второго, либо аристократы, как Цезарь или Тюренн, либо плохие офицеры, каким был Бонапарт. Профессионал же всегда окажется ничтожеством или посредственностью. Товарищи, изберем себе вождей одаренных и во цвете лет. Старик может сохранять привычку к победам, но чтобы приобрести ее, нужна молодость.
Алькора сменил на трибуне склонный к философствованию серафим.
- Война,- сказал он,- никогда не была точной наукой или определенным искусством. Тем не менее в ней проявлялся гений народа или замысел одного человека. Но как определить качества, которые понадобятся главнокомандующему в будущей войне, когда придется иметь дело с такими грандиозными массами и сложными движениями, каких не может охватить ум одного человека? Все возрастающее обилие технических средств истребления, умножая до бесконечности причины возможных ошибок, парализует гений вождей. На известном уровне военного развития, которого почти достигли наши учителя-европейцы, и самый умный полководец и самый невежественный становятся равно бессильными. Другим результатом современных гигантских вооружений является то, что закон больших чисел начинает действовать здесь с непреклонной силой. В самом деле, можно с уверенностью сказать, что десять мятежных ангелов стоят больше десяти ангелов Иалдаваофа. Но мы не можем быть уверены в том, что миллион мятежных ангелов стоит больше, чем миллион ангелов Иалдаваофа. Большие числа в военном деле, как и повсюду, сводят к нулю ум и всякое личное превосходство в пользу того, что может быть названо коллективной душой, весьма примитивной по своим свойствам.
Шум разговоров покрыл голос ангела-философа; когда он заканчивал свою речь, его уже никто не слушал.
Затем трибуна огласилась призывами к оружию и клятвами одержать победу. Раздавались хвалы мечу, защищающему правое дело, и заранее десятки раз под рукоплескания исступленной толпы провозглашалась победа восставших ангелов. Крики: "Да здравствует война!" - возносились к немым небесам.
