– не самая одаренная, но весьма родовитая третьекурсница – покаялась, что страницу подбросили к ней под дверь. Вместе с вещами преподавателей, прямо накануне Дня весенних даров.
Девица прошла проверку плетением «Истинной сути», что возвращало их к исходной точке. Природники – лишь исполнители, с азартом винторогих гхарров подхватившие чужую затею. Автор «шутки» оставался неизвестным…
Ритуал, призывающий чувства, и дрянной артефакт, связывающий любящие сердца. И оба – виззарийские. До чего странное совпадение. Случайность?
Мда… И с каких пор Кейр Райс верит в случайности?
Он помнил теорию «парности». Не только искр, разделенных в вечности, но и древних артефактов. Может, виззарийские безделушки просто любят находиться вместе? И портал притянул браслет к книге, взяв кружевную хавранку прицепом? Сделав заложницей чужой шутки?
– Как ты попала в Хаврану? – задумчиво спрашивал Райс у серебряной вязи, сохранившей очертания чешуйчатой змейки. – Как оказалась на руке этой девчонки и зачем притащила ее в мое болото?
Что-то не складывалось. Не было в шуточном ритуале такой силы, чтобы аж из другого мира кружевное исчадие притянуть. Баловство студентов должно было окончиться легким сердечным томлением, которое прошло бы аккурат после завтрака.
Как истинно бесчувственный сухарь, Райс был надежно защищен от такого рода эмоций. И к мисс Донован сердцем уж точно не стремился.
Так или иначе, ему требовалась консультация крепкого артефактора-теоретика. В интересах пухлогубой «Вивики» отвязаться от магистра поскорее…
Он сложил преподавательское барахло обратно на стол и отправился к себе. Встал перед дверью, с опаской касаясь ручки.
Райс не помнил, когда в его спальне в последний раз ночевала девушка. Каффа не в счет, да и она, беглянка, оставалась там давненько.
Это нервировало, раздражало. Взывало к самым низменным фантазиям…
Вроде тех, в которых он вытрясает из Граймса «правду», что артефакт ни гхарра не брачный и привязка снимается легким движением руки. Или тех, в которых он с Тонкиным проводит обратный ритуал на болотах. И хавранку всасывает портальным вихрем вместе с кружевами и поплавком.
Девица спала на кровати, прикусив пухлую губу и раскидав свои завившиеся после купания волосы по всей подушке. Одеяло чуть сползло с ее плеч, обнажив кусок черной рубашки.
Райс пригляделся, почесал висок, расправил в пальцах световое плетение… и растерянно упал в кресло. Не факт, что это была его кровать. Не припомнил он у себя нежно-розового белья… Да, точно не было.
Плетение сорвалось на пол, вывалившись из обмякших пальцев, и золотыми искрами разбежалось по углам. Обогнуло залежи розовых лепестков, нападавших из приоткрытого окна. Не найдя ни пылинки под шкафом, обиженно забилось в щель между створок.
Магистр вдохнул чужой цветочный аромат и поморщился. Что драная хавранка сотворила с его берлогой? Какие-то сутки в его жизни присутствует женщина (о да, мягкая, теплая, спасибо, Джонас!), а это уже напоминает конец Звездносвода!
От ящика для магпочты тянулся едва заметный призрачный след, словно им недавно кто-то пользовался. Передернув плечами, Райс ощупал голубую дорожку чар. Хавранка бы с ящиком не разобралась, студенты обходили его серую конуру по стеночке… Тогда кто отправлял письмо?
От светлых волос, заливших розовое безобразие, даже до кресла дотягивался сладкий, десертный запах. Отдаленно знакомый и что-то напоминающий.
Раздраженно подскочив с кресла, магистр прошелся до шкафа. Достигнув финальной стадии «огхарревания», как выразился бы Тонкин, узрел ровную стопочку рубашек. Тот, кто их сложил, не оставил беднягам и шанса помяться.
К порядку в своей спальне (равно как и в жизни) Райс не стремился. Знал, чем это обычно заканчивается. «Мягкие… теплые…» Вархово стихийное бедствие! Сначала кружевные поплавки, потом… это вот. Душистое и стопочками разложенное.
Райс почесал саднящую татуировку. И неодобрительно фыркнул, отметив черный хвост под шкафом. Еще одна беглянка! Приходит, когда хочет. Уходит, когда пожелает. Вертит своим… Нет, надо с этим срочно что-то делать.
Но вместо каких-то решительных мер, направленных на избавление от брачной привязки, Райс снова завалился в кресло. Иначе резко подступивший сон застал бы его в вертикальном положении.
Кейр почти задремал, размазав лицо по подставленной ладони. Рассеянный взгляд, убаюканный шелестом анжарской ночи, блуждал по своей-чужой постели. Перетекал со знакомых плеч, увитых незнакомыми волосами, на одеяло, под которым пряталось хавранское кружево.
Последняя светлоголовая женщина, что в шутку посетила его комнату, принесла с собой тьму. Нет, не так… Она и была Тьмой. Райс слишком много общался с ее «детьми», чтобы не узнать по взгляду и запаху.
Но нынешнее исчадие и пахло, и выглядело светлым пятном. Слишком ярким для темного логова. Почесав складку над бровями, Райс прикрыл глаза и с глухим стоном провалился в сон.
Кейра мучил странный кошмар. О том, что прямо в его спальне, в его устоявшейся жизни случился разрыв материи. Из рваной раны мира высунулись черные щупальца, потянулись к розово-рюшечной постели, обвили кружевную девицу и потащили обратно в портал. Отбирая у Райса, затягивая во тьму изнанки!
Свистящий сигнал вырвал его из бреда. Комнату залило багрово-красным светом, идущим от стеклянного магпочтового ящика.
Кейр не сразу сообразил, где он и что происходит. Словно снившийся кошмар не прекратился, а перешел в иную фазу, оброс новой сюжетной веткой. А снилась ему какая-то нездоровая чушь о болотнице, щупальцах, портале и брачном артефакте…
Вскочив с кресла, он с силой потер взмокшее лицо и прочитал записку. От Джонаса. Ректор просил о помощи, что-то случилось на болотах.
Подавив судорожный зевок, Райс открыл шкаф и не глядя вытащил из него плащ. Сознание брыкнулось в липком бреду. Магистр попытался припомнить, почему ему не стоит покидать спальню. Но так и не нашел ни одной веской причины остаться в берлоге. Кроме той, что ему хотелось спать, как дикой вирре, разбуженной посреди зимы!
Разрыв вновь случился за полигоном, и Райс, кутаясь в плащ, пошел вниз. Да Вархова бездна! Если там опять что-нибудь вывалилось…
Торопливо вышел из магистерского корпуса, с отчаянием вопрошая у черного Звездносвода, когда Тьма прекратит над ним издеваться? Но Звездносвод был привычно нем. Он понятия не имел о планах златоволосой гадины, терзавшей материю Анжара и лично темного магистра.
Она как специально выбирала момент, едва Райс позволит себе сомкнуть глаза. Издевалась, проверяла на прочность, лишала последней способности здраво соображать. У нее к магистру давний счет. Но, справедливости ради, их «симпатия» взаимна. Кое-чего он Тьме никогда не простит.
Никто не знал точно, сама ли она устраивает разрывы, подтачивая защиту Эррена. Или же ажурная тонкость материи – естественное следствие того, что на изнанке проснулся мрак. Проснулся, обрел силу и… стал давить. Напирать на светлую сторону бытия.
