Я была рада покинуть кампус, потому что мне надо было хорошенько похандрить в одиночестве, прежде чем отправляться куда-либо с Джессикой и компанией. Но стоило войди в дом, как Джессика позвонила и отменила поездку. Я старательно радовалась тому, что Майк наконец пригласил ее поужинать — к моему большому облегчению, он оказался сообразительным — но мой бодрый голос отдавал фальшью в моих собственных ушах. Поездка переносилась на завтрашний вечер.
Таким образом, способов отвлечься у меня оставалось немного. Я поставила мариноваться рыбу к ужину (салат и хлеб остались со вчерашнего), и после этого делать стало совсем нечего. За полчаса активной концентрации я осилила все уроки. Я проверила почту — там был завал непрочитанных писем от мамы, и по мере приближения к сегодняшнему дню их тон становился все обиженнее и суше. Я вздохнула и написала краткий ответ:
«Мама, прости. Меня не было в городе. Мы выезжали с друзьями на побережье. А потом мне надо было писать сочинение. Понимаю, что все это — довольно жалкие оправдания, на этом их и заканчиваю. Сегодня солнечный день (да-да, знаю, я тоже потрясена), и поэтому я сейчас пойду на улицу и постараюсь впитать столько витамина D, сколько в меня поместится. Целую, Белла».
Я решила убить следующий час на чтение чего-то вне школьной программы. У меня было несколько книг, которые я привезла из Финикса, например, весьма потрепанный том сочинений Джейн Остин. Я взяла его и вышла на задний двор, по пути захватив старое лоскутное покрывало из бельевого комода, стоявшего на верхней площадке лестницы.
Оказавшись в маленьком квадратном дворе, я свернула покрывало пополам и положила на вечно влажный густой газон, подальше от тени деревьев. Я легла на живот и, скрестив лодыжки, стала не торопясь пролистывать книгу в поисках самой захватывающей повести. Больше всего мне нравились «Гордость и предубеждение» и «Разум и чувство». Поскольку первую повесть я недавно перечитывала, решила взяться за вторую.
Лишь дойдя до третей главы, я вспомнила, что главного героя зовут Эдвард. Я сердито перелистнула страницы и нашла «Мэнсфилд Парк», но здесь героя звали Эдмунд, что было почти то же самое. Неужели в конце восемнадцатого века не было других имен? Я в раздражении захлопнула книгу и перевернулась на спину.
Закатав рукава повыше, я закрыла глаза. Не буду думать ни о чем, кроме солнца, которое так приятно греет мою кожу, строго сказала я себе. Дул легкий ветерок, он старательно отвлекал меня, играя с завитками моих волос и щекоча ими лицо. Я перекинула волосы за голову, рассыпав их веером по покрывалу, и снова сосредоточилась на теплом прикосновении солнца к моим векам, скулам, носу, губам, предплечьям, шее, к телу под тонкой рубашкой…
Потом я услышала шорох шин патрульной машины Чарли, подъезжавшей к гаражу. Ничего не понимая, я села, оглянулась вокруг и увидела, что яркий свет погас и солнце уже заходит за деревья. Значит, я заснула здесь, на газоне. С туманом в голове я осмотрелась, внезапно почувствовав, что я не одна.
— Чарли! — позвала я. И тут же услышала, как дверь его машины захлопнулась с другой стороны дома.
В нелепой тревоге я вскочила на ноги, сгребла в охапку отсыревшее покрывало и книгу и поспешила в дом, чтобы разогреть масло в духовке. Увы, ужин теперь будет не скоро. Чарли вешал в прихожей свой пояс для оружия и снимал ботинки, когда я влетела внутрь.
— Прости, пап, ужин еще не готов. Я заснула на газоне на заднем дворе, — я подавила зевок.
— Не волнуйся, — ответил он, — я все равно сейчас сяду смотреть бейсбол.
После ужина я уселась вместе с Чарли перед телевизором, чтобы заняться хоть чем-нибудь. Там не было ничего достойного внимания, но отец знал, что я не люблю бейсбол, и переключил на какой-то безмозглый сериал. Хотя ни ему, ни мне не хотелось его смотреть, все равно Чарли был доволен тем, что мы делаем что-то вместе. И, несмотря на всю мою подавленность, я была рада это заметить.
— Папа, — сказала я во время рекламы, — Джессика и Анджела поедут завтра вечером в Порт-Анджелес, чтобы купить платья к весеннему балу. Они хотят, чтобы я поехала с ними и помогла им подобрать что-нибудь подходящее. Ты не против?
— Джессика Стенли? — спросил он.
— И Анджела Уэббер, — вздохнула я, раскрывая детали.
Он не понял.
— Но ты же не идешь на танцы.
— Нет, пап, я помогу им выбрать платья. Я буду источником конструктивной критики.
Женщине это не пришлось бы объяснять.
— Ладно, — он понял, что ему не светит разобраться во всех этих девичьих тонкостях. — Но не забывай, что послезавтра — будний день.
— Мы поедем сразу после школы и вернемся рано. Ты поужинаешь один, ладно?
— Беллз, я ужинал один семнадцать лет, пока ты не приехала, — напомнил он мне.
— Не понимаю, как ты выжил, — пробормотала я и добавила громче: — Я оставлю начинку для холодных бутербродов в холодильнике, хорошо? На верхней полке.
Утром снова было солнечно. Я проснулась, полная новых надежд, и тут же начала мрачно их подавлять. В связи с потеплением я надела темно-синюю блузку с вырезом уголком — в Финиксе, помнится, я доставала ее в самый разгар зимы.
Я спланировала утро так, чтобы прибыть в школу точно к началу занятий. С падающим сердцем я объехала всю парковку, но серебристого «Вольво» нигде не было. Я припарковалась в последнем ряду и побежала на английский, влетев в класс перед самым звонком — запыхавшаяся, но покорная судьбе.
Так же, как вчера, пришлось весь день выпалывать мелкие ростки надежды, которые всходили в душе снова и снова, но поредели к обеду и окончательно засохли на биологии при виде пустого стола.
План поездки в Порт-Анджелес остался тем же, что вчера, но с одним приятным дополнением — у Лорен были дела, и мы должны были ехать без нее. Мне очень хотелось выбраться из города, чтобы наконец перестать оглядываться через плечо, ожидая, когда же он выскочит откуда-нибудь, как черт из табакерки. Я дала себе слово пребывать в хорошем настроении и не портить Джессике и Анджеле охоту. Может быть, я подберу что-нибудь и себе. Не хотелось думать, что в субботу, возможно, мне придется в гордом одиночестве бродить по магазинам в Сиэтле, забыв о первоначальном плане. Хотя, разумеется, он не отменит поездку, не предупредив меня.
После школы Джессика на своем старом белом «Форде Меркьюри» проследовала за мной до нашего дома, чтобы я могла оставить книги и пикап. Зайдя внутрь, я быстро провела по волосам расческой, ощущая легкое возбуждение оттого, что покидаю Форкс. Я оставила на столе записку для Чарли насчет ужина, переложила потрепанный кошелек в дамскую сумку, которой почти не пользовалась, и выскочила обратно к Джессике. Мы заехали к Анджеле — она уже была наготове. Мое радостное возбуждение возросло экспоненциально, как только мы пересекли границы Форкса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
