Левая стена из матового стеклопластика менее однообразна. В ней через каждых десять шагов расположены двери. Маркер ведет меня к самой дальней.
Когда я оказываюсь рядом, дверь отходит в сторону, открывая передо мной лестницу. Начинаю спускаться вниз, но перед глазами промелькивает уже ставшая привычной метель из нолей с единицами и в центре поля зрения возникает красный перечёркнутый круг — хода нет. Разворачиваюсь и поднимаюсь вверх.
Также, следуя подсказкам моего цифрового друга, поднимаюсь на два этажа выше, прохожу по похожему коридору, шагаю в очередной проём отъезжающей в сторону двери и оказываюсь в другом коридоре. Везде царит одинаковая стерильность. Светящийся контур очерчивает дверь лифта в конце коридора, а курсор мигает на кнопке вызова.
— Нужно ускориться, — звучит у меня в голове.
Начинаю идти быстрее, попутно отмечая, как маркеры подсвечивают камеры аудио-видеонаблюдения. Жму на кнопку вызова, и лифтовая шахта отдаётся гулом. При таком расположении камер, пройти незамеченным я точно не смогу, а каких-либо данных о блокировке или её отсутствии мой Цифровой мне не показывает.
— Копирование завершено, — сообщает он невпопад.
И я ловлю себя на том, что голова прекратила болеть.
Копирование чего? Данных с камер? А зачем?
Дверь лифта открывается, я захожу внутрь.
— Вверх, — сообщает мне голос внутри головы.
А голографическая метка тем временем отмечает местоположение камеры внутри лифта и над ней появляется надпись «откл.».
Провожу пальцем по сенсорной панели вверх до тех пор, пока цифра на ней не перестаёт увеличиваться. Шестьдесят шесть. Это как же они посреди моря такую громадину отгрохали? Лифт трогается. Впрочем, я не о том думаю.
— Что значит «копирование завершено»? — спрашиваю я. — Копирование чего? Я теперь, что, как Джонни-мнемоник? Мы воруем информацию из закрытой зоны?
Где-то снаружи начинает завывать сирена. Лифт останавливается. Так резко, что я ощущаю, как меня придавливает к полу. В динамиках под потолком раздаётся безэмоциональный женский голос:
НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.
Свет в лифте тухнет. Я не вижу ничего, кроме мерцающих контуров панели десктопа на фоне абсолютной черноты.
— Блядь! — ругаюсь я.
На что я надеялся, соглашаясь на всё это? Никуда я не убегу. Даже под руководством ИскИна.
— Прими четыре капсулы адезинтрифосфата, — командует голос у меня в голове.
Судорожно достаю из кармана блистер, выдавливаю из него пилюли. Одна, две, три, четыре.
НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ, — повторяет женский голос.
— Корректировка зрачка, — сообщает бесполый цифровой голос в моей голове.
Странное ощущение, будто кто-то сдавливает глазные яблоки. И я начинаю различать внутренности кабины лифта. Невольно вспоминаю полузаброшенный человейник, в котором когда-то цеплялся к открытой точке доступа. Там тоже было темно.
— Люк. Сверху, — сообщает мне голос.
Я поднимаю голову и вижу монолитную поверхность.
— Где?
— Разбей декоративную панель.
— Чем?
— Руками.
— Сука!
Верчу головой в поисках чего-нибудь подходящего, понимая, что этого «чего-нибудь» здесь не должно быть. Это лифт. Обычный лифт. Откуда здесь «что-нибудь подходящее». Ругаюсь ещё раз, приседаю, а затем подпрыгиваю, сжав кулаки и выставив руки вверх. Раздается звон. Меня осыпает осколками тонкого декоративного пластика. Чувствую, как начинает саднить костяшки пальцев. Поднимаю голову. Да. Теперь я вижу люк. Еще раз подпрыгиваю, цепляясь за ручку-рычаг. Повиснув на ней, дергаюсь всем телом, чтобы провернуть. С третьей попытки мне это удаётся, и крышка, доламывая осколки пластиковой панели, проваливается внутрь кабины и падает, повиснув на боковых петлях.
НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.
Подпрыгиваю, цепляюсь за край проёма и подтягиваюсь на руках. Это даётся тяжело, несмотря на регулярные физические нагрузки, которые, казалось бы, стали привычными с того момента, как я пришел в себя на базе. В игровой симуляции за подобное отвечал бы жест одетой в перчатку-манипулятор руки. Любой, какой пропишешь в настройках. Реальность же требует напрягать мышцы, дергаться всем телом, выбрасывая его вверх.
Когда я выбираюсь на крышу лифта, он вздрагивает и начинает опускаться вниз, набирая скорость.
— Трос, — коротко звучит у меня в голове.
— Что «трос»?
— Хватайся за трос, пока лифт не набрал скорость.
Хватаюсь двумя руками. Кабина продолжает опускаться вместе с голосом, твердящим о внештатной ситуации, а я поднимаюсь вверх. Спустя всего несколько секунд скорость подъема увеличивается, я чувствую, что руки начинают скользить.
— Мышечный спазм, — сообщает голос.
Кисти рук сводит так, что я чувствую, как потрескивают суставы. Но скольжение прекращается, руки намертво вцепились в трос. И я, держась за него, лечу вверх.
— Руки. Больно, — шиплю сквозь зубы я.
— Вынужденная необходимость, — успокаивает меня цифровой голос в моей голове.
Я так и вишу, поднимаясь вверх, борясь с искушением закричать. Крыша кабины ушла в темноту, вниз. Подо мной пустота. Много метров пустоты. Мне кажется, будто ладони против воли сжали в кулаки вокруг троса и закрутили в тиски. Не знаю, сколько времени я лечу вверх в темноте, кажется, проходит целая вечность. Вечность с зажатым в руках тросом и шуршащим в ушах воздухом.
Скорость начинает уменьшаться. Задираю голову и, видя приближающийся механизм лебёдки, освещенный тусклым светом почти выгоревшей диодной ленты, натянутой по периметру лифтовой шахты, уже в который раз начинаю паниковать.
— Имитация выброса норадреналина, — сообщает голос в голове, ~ балансировка серотнином.
Чувствую, тянущую боль в спине, в районе почек, но зато отступает паника.
Скорость подъема постепенно замедляется, и мои сжимающие трос ладони останавливаются в паре метров от лебедочного блока. Верчу головой. Подсвечивается петля точно такого же троса, с трудом разжимаю левую руку, перехватываюсь.
— Мышечный спазм, — вновь комментирует голос, и пальцы сжавшие петлю, намертво сводит.
Снова верчу головой и вижу в полутьме лифтовой шахты узкий бортик и лестницу, которые тут же подсвечиваются светящимся пунктиром. Раскачиваюсь, хватаюсь одной рукой за лестницу, упираюсь ногой в бортик. Спазм в державшейся за петлю руке проходит так же мгновенно, как и наступил. Остаётся только ноющая боль, расходящаяся от кисти по всему предплечью. Неприятно, но терпимо. Забираюсь по лестнице на площадку с металлическим чехлом, укрывающим подъемный механизм. Обхожу, вижу дверь. Дергаю за ручку — закрыто.
Перед глазами проносится очередная серия цифровой метели. Дверь в районе замка подсвечивается, рядом загорается трехмерное изображение, наглядно показывающее происходящие в его схеме изменения. Соединения меняются, образуя новые комбинации связей до тех пор, пока замок не издаёт щелчок.
— Обратная корректировка зрачка, — сообщает голос.
Снова ощущение, словно что-то сжимает мои глазные яблоки. Толкаю дверь, оказываюсь в коробке из стеклопластика. Здесь дверь открывается поворотом ручки обычной ручки. За дверью — крыша. На ней посадочная площадка для воздушек.
