Весьма пессимистически воспринял это разделение Карл Маркс, утверждавший, что в результате возникает нечто, что сегодня мы называем «торговлей людьми».
[Отчуждение труда заключается] в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности… У себя он тогда, когда он не работает, а когда он работает, он уже не у себя. В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный, это – принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей, но не потребности в труде. Отчужденность труда ясно сказывается в том, что, как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут, как от чумы. Внешний труд, труд, в процессе которого человек себя отчуждает, есть принесение себя в жертву, самоистязание…
В результате получается такое положение, что человек (рабочий) чувствует себя свободно действующим только при выполнении своих животных функций – при еде, питье, в половом акте, в лучшем случае еще расположась у себя в жилище, украшая себя и т. д., – а в своих человеческих функциях он чувствует себя только лишь животным (Marx, 1844, p. 30; Маркс, 1974, с. 90–91).
Маркс считал, что в промышленной системе, ориентированной на производство, человек является прежде всего и главным образом продавцом своего труда[82]. Это превращение рабочих часов в товар можно оплакивать или возвеличивать, но оно становится источником энергии «машины» промышленного капитализма; сама же эта «коммодификация» обусловлена системой, в которой большинство продуктов и услуг могут быть получены только с использованием ценового механизма.
В своем понимании труда как единственного источника ценности Маркс, скорее всего, заблуждался. Реальная проблема экономики заключается в признании того, что единственной движущей силой экономической эволюции является потребитель. Рыночные системы представляют собой механизмы, функционирование которых способствует кооперации, сотрудничеству людей, владеющих вещами, людей, создающих вещи, и людей, которые хотели бы приобрести вещи. Командуют же этими системами потребители. Или, как писал Людвиг фон Мизес:
Действительными хозяевами в капиталистической системе рыночной экономики являются потребители. Покупая или воздерживаясь от покупок, они решают, кто должен владеть капиталом и управлять предприятиями. Они определяют, что следует производить, а также, сколько и какого качества. Их отношение выливается либо в прибыли, либо в убытки для предпринимателя. Они делают бедняков богатыми, а богачей бедными. С такими хозяевами нелегко поладить. У них полно капризов и причуд, они непостоянны и непредсказуемы. Они ни в грош не ставят прежние заслуги. Как только им предлагают что-либо, что им больше по вкусу или же дешевле, они бросают своих старых поставщиков. Главное для них – их собственное удовлетворение. Их не волнуют ни имущественные права капиталистов, ни судьбы работников, которые теряют работу, если в качестве потребителей перестают покупать то, что покупали прежде (Mises, 1944, book I, ch. 1; Мизес, 1993, с. 23).
Наиболее четко и последовательно эту концепцию (и наиболее полезным для наших целей образом) изложил Уильям Гарольд Хатт (Hutt, 1940). Он выделил два очага управления и контроля: выбор целей остается за потребителями; выбор средств – за производителями (и в меньшей степени за работниками). Иными словами, потребители решают, что будет сделано, а бизнес и труд – как это будет сделано с учетом ограничений, налагаемых конкуренцией. Одна из центральных тем нашей книги перекликается с приведенными выше словами Мизеса: потребители не испытывают глубокой привязанности к отдельным вещам или способам донесения ценности. Их выбор основывается на прихотях и (что важно) трансакционных издержках использования вещи, позволяющей потребителям получить искомую ценность.
Следовательно, если бизнесу удастся найти способ доставки товаров (которые до сих пор приобретались потребителями в собственность) в форме услуг (краткосрочная аренда с доставкой и возвращением по низкой цене или использование кем-то еще), он может вытеснить все использовавшиеся ранее системы доставки этих товаров. Новая система не предполагает создания рабочих мест; более того, она будет служить их уничтожению, если того пожелают потребители. В этом, в сущности, и заключалась этическая критика капитализма у Маркса. Он не предвидел всего разнообразия способов создания новых рабочих мест, но был совершенно прав в том, что в подавляющем большинстве случаев конкуренция ведет к сокращению занятости.
Вопрос в том, будет ли то, что сработало в прошлом, – ни во что не вмешивайтесь и вскоре появятся и новые рабочие места, и новые отрасли, – работать и в новой системе. До сих пор, чтобы потреблять, нужно было работать. Ценность вещей, приобретаемых вами на рынке, ограничивалась ценностью труда, который вы должны были продать. Но если потребители смогут арендовать или делиться, а не владеть и хранить, вскоре станет возможным потреблять, работая гораздо меньше. Условия для этого назвал еще Кейнс: огромные изменения в производительности, которые приведут к снижению цен. Главная экономическая проблема человечества – дефицит – будет решена для многих видов товаров. Но Кейнс не разделял ни марксистские воззрения в целом, ни положение о физическом и моральном обнищании трудящихся на поздней стадии развития капитализма. Напротив, Кейнс считал, что рост производительности будет сопровождаться в основном положительными последствиями, так как падение стоимости вещей будет более значительным, чем сокращение номинальных доходов.
Рассмотрим две интернет-платформы социальных сетей: Facebook и Twitter. Обе предлагают своим «клиентам» (то есть тем, кто зарегистрировался для использования платформы) свободный доступ в социальные сети. Какую ценность производят Facebook и Twitter? В эпоху обрабатывающей промышленности для ответа на этот вопрос обычно используют представление о валовом внутреннем продукте (ВВП). Ценностью является произведенная новая вещь, которая продается по некой цене (в нашем случае выручка, получаемая от продажи рекламы компаниями, которые стоят за социальными сетями). ВВП – это суммарная денежная ценность всех трансакций, осуществлявшихся в экономике. Она определяется по формуле (без учета международной торговли):
где pi – цена, а xi – количество i-го товара. Очевидно, что если pi = 0, трансакция не учитывается в ВВП, независимо от того, насколько высоко потребители оценивают ценность товара или услуги.
Данный подход имеет смысл только в том случае, если перед вами стоит задача оценить стоимость компаний на фондовом рынке. Цены их акций отражают ожидания относительно совокупной приведенной стоимости чистой выручки в течение некоего периода в будущем. В этом случае Facebook и Twitter действительно производят определенную ценность: в 2015 г. совокупная выручка Facebook составила 5,8 млрд долл., а Twitter – 2,2 млрд долл. Судя по стоимости акций этих компаний, рынок с оптимизмом оценивает их будущее (рыночная стоимость Facebook превысила 350 млрд долл.!).
Однако с точки зрения общества ценность Facebook и Twitter равна ценности, которую получает «командующий» системой, то
