Дядюшка Ислам считал Азизбека - отца Мешади - лучшим из людей и преклонялся перед его смелостью. Когда заходила о нем речь, старик неизменно повторял:
- Эх, сынок, иные были люди в его время! Что нынешние?... Азизбек, да будь блаженна его память, всегда говорил мне: "Ислам, без тебя кусок застревает в горле. Не дожидайся приглашения. Приходи и садись со мной за еду. Ничего, кроме пяти аршин бязи, нам не взять с собой на тот свет".
Ислам чуть-чуть гундосил и проглатывал окончания слов. Но Мешадибек хорошо разбирал его невнятную и наивную речь и делал свои обобщения и выводы, узнавал к чему призывают муллы правоверных, о чем толкуют богачи и бедняки.
Эта привычка спокойно, но зорко наблюдать за всем, что происходит вокруг, видеть за маленькими событиями большое содержание стала складываться у Азизбекова иод влиянием Кобы. Подобно своему другу, он пристально изучал жизнь.
Да, дядюшка Ислам был верным другом Азизбекова.
До полуночи оставались считанные минуты. На окутанной ночным мраком улице не было ни души. Только издали доносился нарастающий цокот копыт, потом резвые кони фаэтонщика удалялись, и цокот таял в ночной тиши.
В этих местах городовые не показывались. Да и что им было здесь делать? Тут, в переулках около мечети, жили самые правоверные мусульмане, которые, казалось, погрузились в беспробудный вековой сон и так и продолжают спать, не делая ни малейшей попытки встряхнуться, протереть глаза и оглядеться вокруг. Торговцы, безразличные ко всему, что не могло принести наживы, или забитые, запуганные женщины в черных чадрах, ремесленники, думающие только о куске хлеба, - все были слишком далеки от того, чтобы попытаться нарушить законы устоявшейся жизни. Все спало вокруг.
Азизбеков смело вошел в обширный двор мечети и направился к каморке, в которой жил дядя Ислам. Света в окошке не было. Внутри ограды мрак казался еще гуще, чем на улице. Постояв немного, Азизбеков оглянулся. Нигде, никого.
- Дядя Ислам! - тихонько окликнул Азизбеков старика. - Дядя Ислам!
- Кто там? - донеслось не из каморки, а откуда-то слева.
Сторож громко зевал. По глухому, с хрипотцой, голосу можно было догадаться, что оклик его разбудил.
Азизбеков стал всматриваться во тьму. Что-то забелело. Старик был в одном белье. - Добрый вечер, дядя Ислам!
Старик вскинул голову, но не узнал Азизбекова в темноте.
- Кто ты, сынок, и как попал сюда? - спросил сторож. - По правде сказать, не узнаю, кто это, не разберу...
Старик был встревожен неурочным посещением, голос его слегка дрожал, и гундосил он сильнее обычного.
- Это я, дядя Ислам... Мешади.
- Ах, вот оно что... - старик подошел совсем близко. - Добрый вечер, сынок! К добру ли? Что привело тебя сюда в эту пору?
Азизбеков на миг задумался. Не знал, как и с чего начать.
- Тут никого нет, кроме тебя? - наконец спросил он.
- А кто здесь может быть ночью?
В комнатушках, расположенных за мечетью в пристройках, жили юноши ученики медресе. По обыкновению, они ложились спать рано. За этим тоже следил дядя Ислам.
Азизбеков спросил:
- А ученики?
Азизбеков чувствовал, что дядя Ислам напуган и удивлен его странным приходом и, видимо, хотел узнать поскорее, почему он пришел сюда в такое позднее время.
- А хальфа где? - спросил Азизбеков про монаха, с недавних пор появившегося в мечети.
- Читает Коран. Бедняга зарабатывает себе на кусок хлеба, - ответил дядя Ислам и показал протянутой рукой на здание мечети. - До самого утра будет читать, - гундосил старик, застегивая ворот белеющей во тьме рубахи. А тебе зачем он?
- Дядюшка Ислам, мне нужно укромное место. Придут мои и рузья. Будет у нас маленький разговор. Кроме меня с тобой, об этом никто ничего не должен знать.
- Разговор? - переспросил старик, вытаращив глаза.
- Не бойся, дядя Ислам. Это не причинит тебе вреда...
- Я не боюсь, сынок. Да и какой вред может быть от сына покойного Азизбека? Только вот... - старик опустил голову. - Надолго?
- Еще до рассвета мы уйдем отсюда. Ну, а хальфа нам не помешает?
- Да нет же... Какое ему дело?
Они замолкли. Азизбеков стал прислушиваться. Кругом было тихо и спокойно. Старик шагнул вперед, Азизбеков пошел за ним. В глубине просторной мечети, на старом коврике, сидел послушник и при тусклом свете керосиновой лампочки читал коран. Он был так поглощен своим занятием, что не услышал шагов. Забыв обо всем на свете, юноша медленно раскачивался, силясь отогнать сон, шире раскрывал веки и, бормоча под нос слова священного текста, вымаливал в таинственной тиши сводчатого зала божье благословение для своего заказчика. Чтобы не напугать послушника своим внезапным появлением, Азизбеков тихо кашлянул. Послушник оторвался от корана и испуганно посмотрел на странного незнакомца в пиджаке. По тщедушному телу хальфы пробежала и рожь.
Послушника звали Мир Селимов. Это был худой и долговязый юноша с большими карими глазами и жиденькой, напоминающей черный пух бородкой.
- Ну, как, дитя мое, не дочитал еще? - спросил дядя Ислам.
- Нет, долго еще читать, - подавляя вздох, ответил тот, перелистывая еще не прочитанные страницы.
Азизбеков окинул взглядом его жалкую фигуру.
- Я заплачу тебе за услугу, - сказал он. - Может быть, переберешься на несколько часов к дяде Исламу? Мы пришли издалека, хотим побеседовать здесь в тишине, испросить совета у бога, а затем, может быть, совершим утренний намаз...
- Я дал слово... надо дочитать здесь... - Послушник съежился, и вид у него стал еще более жалкий. - У дяди Ислама нет лампы... как же...
Взглянув в правдивые и светящиеся искренностью глаза юноши, Азизбеков понял, что перед ним человек долга: раз он взялся прочитать коран с начала до конца, значит, дочитает во что бы то ни стало.
- Ладно, - сказал он. - В таком случае сиди здесь и дочитывай свои молитвы. Ты нам не помешаешь!
Азизбеков и следом за ним дядя Ислам вышли во двор.
- По-русски не понимает? - спросил Азизбеков у старика.
- Где ему? Ведь он не учился, как ты!
- Не выдаст? Ты знаешь, дядюшка Ислам, я отвечаю головой за жизнь своих друзей. В случае чего...
- Он мне предан, - коротко сказал старик. И спросил: - Но скажи, кто они - эти люди?
- Друзья бедных и обездоленных...
- Вот оно что...
Глава восемнадцатая
Зулейха-ханум сидела в кабинете мужа среди сдвинутой мебели и разбросанных книг и пыталась вышивать платок. Но иголка не держалась в дрожащих пальцах, шелковые нитки путались. Обостренный ее слух ловил каждый шорох, и она пугливо прислушивалась ко всему, что происходило за окном. Ей почему-то казалось, что жандармы вот-вот вернутся обратно и снова начнется обыск. При одной мысли об этом ее охватывал ужас. Но на улице было тихо. Она немного успокоилась и, чтобы занять руки делом, продолжала вышивать. Услышав неожиданный стук, она встрепенулась.
- Кто там? - в тревоге спросила она, подбегая к двери.
- Дома Мешади?
Зулейха-ханум открыла дверь и узнала Григория Смирнова.
- Фонарик потушен! - только и сказала она.
Григорий Савельевич поспешно отошел прочь. Не успел он сделать и десятка шагов, как вынырнувшая из темноты тетушка Селимназ проворно прошмыгнула мимо него, успев, однако, шепнуть:
- Мешади ждет в мечети!
Смирнов хотел остановиться. Он давно симпатизировал, матери Мешади, а сегодня его особенно тронуло, как бесстрашно она бродит здесь в темноте, чтобы предупредить товарищей сына. С каким удовольствием он поцеловал бы тетушку Селимназ! Но медлить нельзя было.
Тетушка Селимназ исчезла, как будто растворилась в ночи. Теперь уже Смирнов должен был предупредить остальных. Это не заняло у него много времени. Один за другим показывались друзья и, узнав на ходу новый адрес, мигом скрывались. Послав в условленное место последнего товарища, Смирнов и сам направился к мечети.
Стоя у порога, Азизбеков встречал товарищей и направлял внутрь мечети. Никто из них не проронил ни слова не выразил удивления, что место эстречи перенесено. Только Алеша Джапаридзе, пожимая руку Азизбекову, е восхищением посмотрел на него. Он схватил Мешади за локти, притянул к себе и восторженно воскликнул:
- Великий конспиратор! Не только полиции не придет в голову искать нас здесь, даже мне самому не пришло бы в голову.
Алеша Джапаридзе в выборе места для тайных собраний был очень изобретателен. Оглянувшись по сторонам и не увидев на улице ни живой души, он продолжал шутить:
- А впрочем, почему бы и не в мечети? Что может быть священнее нашего дела на свете? Друзья засмеялись.
- Наш Алеша за словом в карман не полезет... - похвалил Азизбеков.
Он оставил у ворот Аслана и вошел в мечеть.
Послушник сидел на своем месте и, с трудом преодолевая сон, читал свой коран. Изредка, отрываясь от надоевшего ему занятия, он бросал любопытные пугливые взгляды на неизвестных людей. Однако ничего подозрительного он не замечал.
