Старый Ордлок медленно пережёвывал остатки сухой травы. Седина во многих местах окрасила рыжую шерсть, но он по-прежнему оставался сильным, как дюжина медведей и свирепым как… как две дюжины медведей. Только иногда забывал об этом, ведь сражаться приходилось крайне редко.
Рондор накинул седло на могучую спину верного скакуна, прочно закрепил ремни под брюхом и на шее. Проверил надёжность креплений. Затем почесал шерсть на затылке верного друга, вспоминая сколько лет не седлал бура, и всё перепроверил. Осталось собрать мешок с необходимыми вещами. Орк, было, метнулся к шатру, но понял, что мешка у него нет, как и «необходимых вещей». Всё что есть — верная секира, добрый скакун и новая цель.
Рондор всмотрелся в бескрайний степной простор, он был лишён его слишком долго, он соскучился и хочет вернуться. Вновь ощутить встречный ветер на коже и в развивающихся волосах. Этого так не хватало, но он забыл об этом. А теперь вновь вспомнил.
Узловатые пальцы выудили из-за пояса тесёмку и заученным движением собрали нечёсаные патлы в хвост. Жаль, конечно, но при удачном раскладе, если удастся вернуть себе место в племени, придётся их сбрить, потому что ни один гребень не в силах расчесать те узлы, что напутались в неухоженных волосах за десять лет отлучки.
Рондор подошёл к привязи Ордлока. Хотелось проверить на что ещё способны руки, когда-то гнувшие ломы и сминавшие в шар котлы. Ухватившись за верёвку, орк поднатужился. Вены на бицепсах моментально вздулись, предплечья превратились в камень, и совершенно неожиданно верёвка лопнула. На кураже, орк обхватил бревно-привязь и попытался выдернуть из земли.
Многопудовый Ордлок утаптывал землю вокруг этого бревна много лет и теперь даже сам бык в приступе неконтролируемой ярости вряд ли вырвал бы бревно, скорее оборвал бы верёвку и разметал всё вокруг.
От приложенного усилия мышцы затрещали, а лицо перекосила жуткая гримаса. И без того неохватная спина раздулась в ширь так, что и двое орков помоложе не смогли бы обхватить. Плечи округлились, на шее проступили вены. Ноги дрожали словно от долгого бега. Рывок. Ничего не произошло. Ещё рывок. Что-то кольнуло в пояснице, но озверевший от собственной слабости Рондор уже не мог остановиться. Будто гигантский винт, он крутнул бревно, и то поползло вверх. Утоптанная земля не ломалась и не крошилась, лишь нехотя, будто теряя силы, выпускала деревянную массу наружу.
Рыча от восторга, орк отшвырнул бревно так далеко, насколько хватило сил. Ордлок лишь тряхнул ухом и вернулся к жеванию травы.
— Есть ещё силушка! — грозно выкрикнул орк, метнулся к лежащему на траве топору, ловко подхватил и швырнул в небо. Прокрутившись несколько раз, рукоять чётко легла в подставленную ладонь. — А если так?!
Орк резко развернулся и в неразрывном движении метнул секиру. Орудие с глухим стуком вошло в ближайшую ель.
— С двадцати шагов! Видел, Ордлок? Это тебе не траву жевать!
Бурным потоком сила струилась по телу, сметала заслоны усталости и лени, накопившиеся за минувший десяток лет. Настало время мечты! Той самой, юношеской. Мечты о чести именоваться Ханом Орды!
Рондор подхватил конец веревки, на обратной стороне заканчивающейся старым Ордлоком, и, будто заведённый, зашагал вдоль опушки. Перед опасным рейдом к Острому Лезвию будет не лишним заручиться поддержкой давнего боевого товарища. Ну, не то чтобы товарища, скорее знакомого, но если бы не этот знакомый, то Рондор давно бы свихнулся от одиночества вдали от соплеменников. И вдобавок, позабыл бы, как защищать свою жизнь. Впадая в боевое безумие, давний знакомый переставал различать лица друзей и врагов.
Через четверть лиги Рондор остановился у поваленной ели. Если прямо от неё углубиться в лес, то наткнёшься на логово ещё одного старика, живущего в этой нелюдимой местности. Тролль Лобастый влачил здесь существование дольше орка-изгнанника, но делал это скорее из собственного желания и особой любви к продолжительному, даже по мерке медведей, сну. В своём племени он с юных лет приобрёл не здоровую репутацию лежебоки и впоследствии оставил родные тенёта, чтобы больше не слушать чужих подковырок. Чувствительный субчик. Но перед тем как уйти из племени успел послужить во славу Орды. Числившийся силачом даже среди троллей, Лобастый заслужил привилегию вкушать грибное варево Звериной Ярости и некоторое время делал это перед участием в небольших стычках с гномами за земли близ Вороньей Гряды. Но потом из отряда берсеркеров его выгнали за частые пропуски сражений. Естественно из-за сна. С тех пор доступа к похлёбке Лобастый не имел. Но, как известно, её употребление не проходит даром. Именно поэтому у тролля иногда случаются неконтролируемые приступы ярости. И лучше рядом с ним в такие моменты не находиться.
Рондору пару раз не везло попадать под горячую лапу. Первый раз, когда орк по незнанию затронул тему насмешек над Лобастым в юности, то пожалел об этом в тот же момент. Тролль рассвирепел и с бешеными глазами бросился на собеседника. После того случая на голове Рондора появилось шесть новых шрамов. Второй раз орк предпочёл просто сбежать, но тролль гнался следом до самого шатра, так что сделать это «просто» не получилось.
Привязывая бурра к поваленной ели, Рондор не сильно рассчитывал на то, что она сможет удержать Ордлока, если кто-то напугает быка, но вот представить себе такое явление или существо орк не мог. На том и зиждилась уверенность, когда он оставлял быка в одиночестве.
Лес нехотя принял в себя сына степей. Густое пространство, одеялом окутывающее каждого вошедшего, не меньше раздражало орка, привыкшего к простору и высокому небу, но частые визиты в чащу на охоту или в гости к Лобастому научили сдержанней относится к лесам.
На всякий случай орк прихватил с собой секиру. Понятно, что никто не стащил бы топор, будь он прицеплен к богку Ордлока, а вот среди деревьев он может пригодиться, мало ли в лесу опасных зверей… Оправданий для того чтобы взять топор Рондор мог найти множество, но единственное весомое — так орк чувствовал себя спокойнее в компании тролля.
К счастью, Лобастый и сам недолюбливал чащу, поэтому жил рядом с опушкой. Зная это, Рондор спокойно и неспешно двигался меж деревьев, перешагивал через коряги, пролезал под тяжёлыми лапами елей, овраги предусмотрительно обходил. Мягкий ковёр из опавших листьев и иголок — единственное, что нравилось орку в окружающей обстановке: тихие шаги не нарушали даже птичьего пения над головой. Охотиться здесь одно удовольствие, зверь хоть и чуткий, но всё же если охотнику хватает сноровки, то можно без труда взять любую дичь. Не то, что в степях, где видно на три лиги во все стороны и для охоты необходим либо сокол, либо быстрый скакун.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
