"Зимой моих братьев и сестер разобрали добрые люди. А я… Взял браунинг отца и пошел было убить легионера. Да по дороге увидел у сада чека гору трупов… И такой ужас охватил меня, что я бежал из города… Четырнадцатилетним мальчиком сделали меня унтер-офицером. Никогда не смотрел я на действие своего оружия: мне было страшно увидеть падающих от моей руки людей. А в августе 1919 г. в наши руки попали поляки. Отряд наш на 3/4 состоял из кадет, студентов и гимназистов… Мы все стыдились идти расстреливать… Тогда наш командир бросил жребий, и мне в числе 12-ти выпало быть убийцей. Что-то оборвалось в моей груди… Да, я участвовал в расстреле четырех поляков, а когда один недобитый стал мучиться, я выстрелил ему из карабина в висок. Помню еще, что вложил ему в рану палец и понюхал мозг… Был какой-то бой. В середине боя я потерял сознание и пришел в себя на повозке обоза: у меня была лихорадка. Меня мучили кошмары и чудилась кровь. Мне снились трупы поляков… Я навеки стал нервным, мне в темноте мерещатся глаза моего поляка, а ведь прошло уже 4 года… Прошли года. Забылось многое; силой воли я изгнал вкоренившиеся в душу пороки - воровство, пьянство, разврат… А кто снимет с меня кровь? Мне страшно иногда по ночам". Вы видите перед собою юношу с явно выраженным душевным надломом.
. "Я часто не узнаю ни папы, ни мамы, да и себя также: из веселой девочки я превратилась Бог знает в кого"
"Все, что я видела, чересчур тяжело, но воспоминания, кроме ужасной тоски, возбуждают во мне ужасную злобу, ненависть к этим людям, которые заплевали нашу Россию, наши храмы, дворцы"
Глава 27 Лето 1919 года. Зигфрид и Валькирия.
Вот теперь ясно, подумала Светлана, только вот для этого нужно выжить и вернуться домой. Как забавно звучит - вернуться домой - ее дом теперь и дом для ее экипажа - унылая шхера, никем не посещаемая, замаскированная под рыболовное предприятие.
Она подошла к зеркалу у умывальника и критически осмотрела себя в зеркало. Интересно, у этого корсара есть расческа? Неплохо бы привести себя в порядок. Каюта была достаточно тесновата по меркам Светланы, которой довелось путешествовать до войны в Либаву, Ревель, а также по Волге. Кругом одно железо и никакого дерева. Кожаная обивка дивана и кресла довольно нелепо смотрелись на фоне всего металлического. Впрочем по рассказам ее знакомых, если им верить конечно, она пребывает в царстве роскоши, ибо на русских подводных лодках каюта капитана величиной с ее пудреницу. Здесь же, видимо из-за того, что лодка очень больших размеров есть даже душевая кабина и туалетная кабина. На какой-то момент поручику Долгорукой стало несколько неловко из-за того, что командир германской подводной лодки, спасший ее экипаж от неминуемой смерти, вынужден теперь ютиться в каюте своих офицеров, галантно уступив ей свои апартаменты.
А он симпатичен, причем не только внешне! А как он на нее смотрел! Впрочем, смотрел он и на других девчонок ее экипажа, обалдевшими глазами, пытаясь совместить в голове невозможное - женщин и войну. Хотя на нее смотрел он все таки больше. Похоже, я его чем-то привлекла, впрочем почему чем-то? С внешностью у меня все в порядке, от кавалеров до семнадцатого проходу не было, да и сейчас несмотря на неухоженный вид, есть чем вызвать внимание мужчин - фигура, так вообще тоньше стала, после тех голодных месяцев в подполье рабочих кварталов. Хотя, может ему нравятся другие женщины? А зачем тогда он так на меня смотрел, зачем лично ходит и приглашает, в кают-компанию? Впрочем, я сейчас не о том думаю - думать нужно о том, что делать дальше, а не о том, нравлюсь я ему или нет! Что, представляет из себя эта база, и найдется ли для ее экипажа там хоть какое-нибудь полезное занятие? И все таки, есть у этого корсара расческа?
* * *
Капитан пассажирского лайнера "Тадеуш Костюшко" Юзеф Востицкий стоял на мостике и всматривался в предрассветную гладь моря. Чертовы проволочки связанные с неудачным выходом военного конвоя, задержали выход его белоснежного красавца на двенадцать часов. Двенадцать часов восемьсот пятьдесят пассажиров его лайнера вместо того чтобы любоваться красотами Балтийского моря были вынуждены наблюдать судорожное мельтешение плавсредств по Гданьской бухте. Наконец добро на выход получено. Но из-за нерасторопности военных, а может из-за их великого ума вместе с "Костюшко" к выходу из бухты устремились и военные корабли и военные транспорты. За пределами бухты они должны были сформировать военный конвой, защищающий от атак аэропланов и подводных лодок. Слухи после вчерашнего неудачного выхода конвоя ходили по порту очень дикие. Наиболее "знающие" утверждали, что аэропланы русских утопили половину конвоя и половину британского флота. Скептики говорили, что выход в море отменили из-за погоды. Юзеф был склонен более верить вторым, чем первым ибо бывал в России, командуя военным транспортом и знал, что у русских нет ни армии ни авиации ни флота. Поэтому вчерашнюю суматоху он объяснял как знающий человек очередной военной бестолковостью. Плохо одно, его лайнеру придется пробираться через походный ордер конвоя на выходе из бухты. Помимо сложных маневров, которые ему придется совершать, взгляды состоятельной публики прогуливающейся по верхним палубам его белоснежного красавца встретятся с неказистыми и неопрятными судами конвоя и их впечатление от морского путешествия до Лондона будет испорчено столь неэстетическим зрелищем.
"Тадеуша" он получил год назад, когда союзники закончили раздел германского военного и торгового флота. Раньше он назывался "Вильгельмина" - водоизмещение восемь тысяч тонн, скорость двадцать узлов, восемьсот пятьдесят пассажиров. Теперь это самый крупный и самый красивый лайнер Великой Польши, совершающий регулярные рейсы Гданьск-Лондон. Несмотря на дорогие билеты, свободных кают на лайнере не бывало. Новые воеводства и доходы от польских колоний позволяли до того бедной польской шляхте встать вровень с европейской аристократией и ни в чем ей не уступать, а зачастую даже и быть богаче многих старых европейских фамилий. Вот и сейчас многие представители польской знати отправились вместе с женами и детьми в британскую столицу проводить отпуск. Несмотря на очень ранний час, на палубах слышались детские крики, смех, визг, мелькали яркие платьица маленьких пани. Стремясь избежать опасной сутолоки в центре походного ордера конвоя, капитан Востицький приказал переложить руль вправо, намереваясь пройти между берегом и конвоем. Вид восходящего солнца и розовое море с синими полосками волн по правому борту, наверняка бы подвигли Айвазовского на создание очередного шедевра, если бы он это увидел. Но Айвазовский по общеизвестным причинам на борту белоснежного лайнера не был.
Из детских сочинений:
"Дом доктора реквизировали под полицию легиона, где расстреливали, а чтобы выстрелов не было слышно, играла музыка".
"Добровольцы забрали Киев, и дедушка со мной пошел в полицию легиона, там был вырыт колодезь для крови, на стенах висели волосы, ночью я не мог спать, то снилась полиция легиона, то что стреляют".
"Я пошел поглядеть в подвал полиции легиона и то, что я там увидел, заставило меня выскочить обратно. Весь пол был залит кровью, на полулежало несколько трупов. У одного из них лицо было как решето".
"Поляки ушли, в город вступили наши. Начались раскопки. На другой день я пошел в чека. Она занимала дом и сад. Все дорожки сада были открыты и там лежали обрезанные уши, скальпы, носы и другие части человеческого тела… разрывши землю, власть нашла массу трупов с продырявленными горлами. На русском кладбище откапывали жертвы, все со связанными проволокой руками, почему-то черные и вздутые".
"Изуродованные трупы, массы скелетов в полиции легиона, особенно Киевской, - и я иногда доходил до того, что в каждом трупе видел своего убитого, т.е. расстрелянного в легионерами брата".
"Один случай очень ясно мне запомнился: когда перевели полицию легиона в другое помещение и мы могли придти повидаться со своими, после свидания, когда все были уведены, пришли легионеры и стали выволакивать из двора ужасные посинелые трупы и на глазах у всех прохожих разрубать их на части, потом лопатами, как сор, бросать на воз и весь этот мусор людских тел, эти окровавленные куски мяса, отдельные части тела, болтаясь и подпрыгивая, были увезены, как только что собранный сор со двора; впечатление было потрясающее, из телеги сочилась кровь и из дыр досок глядели два застывших глаза отрубленной головы, из другой дыры торчала женская рука и при каждом толчке начинала махать кистью. На дворе после этой операции остались кусочки кожи, кровь, косточки, и все это какая-то женщина очень спокойно, взяв метлу, смела в одну кучу и унесла".
