— А этот Владимиров? Может, он?
— Незачем, — отмахивается Андрей. – Мы друг друга не жалуем, но делить нам нечего.
— Тогда кто? Никаких догадок?
Андрей смеется чуть горько, и от этого смеха мне чудится привкус полыни во рту.
— Догадок миллион! – произносит Андрей, отсмеявшись. – Я разберусь!
Я разберусь… эту фразу я уже ненавижу!
— Я наберу маму, попрошу их приехать, — говорю я, взглянув на Андрея.
— Пусть сидят в отеле, я сам все устрою, — злым голосом отрезает Громов. – Собери вещи Захара пока! А лучше – и его, и свои…
Иду в детскую, решив не слушать очередную порцию нравоучений. Собираю одежду сына, чувствуя, как холодеют руки. Только сейчас осознала, как это мучительно – расстаться со своим ребенком! И даже не знать на сколько…
«Ничего с ним не случится, — уговариваю я сама себя, вкладывая в чемодан любимые игрушки Захара. – А здесь маленькому ребенку делать нечего!»
— Ты скоро вернешься домой, — я стараюсь не разрыдаться, прижимая к себе маленького, теплого Захара. Говорю уверено и весело: — Погостишь у бабушки с дедушкой, а потом мы приедем за тобой!
— Не хочу! – бубнит обиженно ребенок, и Андрей фыркает.
— Знакомая фраза…
— Они уже старенькие, и хотят больше времени с тобой проводить, — пытаюсь я успокоить Захара, надеясь, что мама никогда не узнает, что я назвала ее «старенькой».
С трудом отрываюсь от сына, и слежу из окна, как Андрей с Захаром садятся в машину. Вцепляюсь пальцами в подоконник, когда автомобиль заводится, и зажмуриваюсь, когда он начинает ехать. В голове гремят взрыв за взрывом, и я почти задыхаюсь от ужаса.
Это лишь игры разума!
Оглядываю дом, больше похожий на осадную крепость, окруженную защитниками. Только защитники не в латах, да и благородства в них на грош. Но надежда сейчас лишь на них.
Выпиваю стакан холодной воды, от которой зубы сводит, набираю знакомый номер, и жду ответа:
— Марина? – голос Руслана встревоженный. – Что-то случилось?
— Нет.
— Нет? – удивляется он, и в ответ удивляюсь уже я.
— Почему что-то должно было случиться?
На несколько секунд повисает тишина, а затем Руслан говорит:
— Потому что ты мне позвонила! Все в порядке?
— Все замечательно. Ты сейчас где?
— На работе, — озадаченно отвечает Руслан. – А что?
На работе, значит. Не ждет Андрея в «Претории», не звонил ему с вопросом где он, и придет ли он…
— Руслан, вообще-то ты прав. Кое-что случилось, и мне нужна твоя помощь! Встретимся?
ГЛАВА 40
Андрей
— Я готов ответить! Мой косяк, — твердо произносит Артур.
Стоит передо мной – бледный, испуганный, но держится молодцом.
А я сам бы не боялся на его месте? Боялся бы – за свою жизнь любой испугается, а такой косяк смертью искупают. Именно Артур – старший, именно он должен следить за безопасностью – моей, и моей семьи, а что в итоге? Тачка стояла около дома, и перед его носом установили взрывчатку!
Перед его, мать его, носом!
— Да, Артур, твой косяк! – киваю я. – Кто?
Еще больше бледнеет, но уже от гнева.
— Меня не покупали! Я клялся, что не кину, и слово свою держу! Хочешь – убивай, хочешь – пытай, но не я это сделал! – выпаливает Артур.
Я и сам не верю, что именно Артур мог так поступить. Захотел бы меня убить – ему это было бы проще всего сделать, спина моя для него открыта. С самого начала он со мной, и доверял я ему больше, чем кому бы то ни было.
— Кто из парней может быть крысой?
Выдыхает, не скрывая облегчения. Понимает, что не убью, хоть и спускать подставу не намерен.
— Дай мне час – узнаю, кто! – заявляет он, сжимая кулак. – Выбью…
— Мне нужно признание в том, что было, — веско говорю я, перебивая. – Я не хочу лишних признаний, лишь бы прекратить пытки. Узнай, кто, зачем, по чьему приказу, и за какую оплату! Кто знал, кто помогал, кто глаза на это закрыл, понял?
— Понял, — кивает он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И уходит. Пусть докажет, что верен!
Олег… жаль, что все так вышло! Прости, брат, ведь из-за меня все – тебя никогда в мой мир не тянуло. Был ботаником и задротом, книжки читал, даже девками не интересовался почти – лишь по моей просьбе с Мариной сошелся, с чего все и началось: стал интересоваться моими делами, завидовать, и влип.
А я не уследил, хоть и обещал себе следить за тобой!
Права была Марина: Захар тоже рано или поздно таким, как я станет. Скрывай от него, не скрывай… да и не скроешь ничего от ребенка! Если растешь в такой обстановке – дальнейший путь ясен и понятен, и для сына я такого не хочу!
Хочу, чтобы он человеком стал. Чтобы в безопасности рос, не боясь постоянно, что предадут, в спину ударят, убьют его самого и семью…
— Да, — отвечаю я на звонок.
— Слышал про твоего брата. Сочувствую.
Владимиров. Надо же, соболезнования решил выразить!
— Следил?
— Следил, конечно, — отвечает он. – Долг на нем был большой, вот и «вел» его до тебя. Можешь не возвращать, кстати.
Еще и благотворительностью решил заняться!
— Деньги я верну, а за сочувствие спасибо. Еще что-то хотел сказать?
— Хотел, — отвечает как-то нерешительно. – Потому и сказал, чтобы долг брата не возвращал – копают под тебя…
— Знаю, — перебиваю я раздраженно, и чиркаю зажигалкой.
Не до пустых разговоров сейчас!
— Не уверен, — парирует Владимиров. – Менты – понятно, что копают. Но еще и свои активизировались! На нашем рынке много разных сделок, и на самые опасные предлагают как исполнителя именно тебя! В особенности на те, что на международке завязаны, и где риск больше. Скоро предложения начнут поступать, и не советую соглашаться – палевно.
А это уже интересно! То есть свои же и хотят подставить?
— Я брал несколько опасных заказов, и справился, — отвечаю я, вспомнив недавнюю поставку оружия. – Многие об этом знают.
— И я слышал, но Макс сказал, что ты пока не в деле. Тут другое: настаивают, чтобы тебе любые суммы предлагали. Чтобы точно взялся. Оружие, наркотики, понимаешь?
Понимаю. Подставить хотят – и свои, и чужие.
— Спасибо, — благодарю я. – Не ожидал! А долг я верну, но времени мне понадобится больше, чем неделя.
Отключаюсь. Качаю головой – правда не ожидал. Странная штука – жизнь, где об опасности предупреждают люди, от которых никакого сочувствия не ждешь. Сам бы я о нем не побеспокоился – плевать мне на всех, кроме пары близких людей.
И это тоже неправильно. Какое-то я дерьмо, и рано или поздно Марина это поймет.
Уйдет.
И правильно сделает!
Выхожу из гостевого дома во двор, и снова ярость накатывает – кто? Понятно, что я для многих как кость в горле, но взрывчатка?! Если бы Марина в машину села?
Делаю еще одну затяжку, и рассматриваю черный снег. Может ли снег быть сгоревшим? Может, как оказалось. Тела Олега и Вероники уже забрали, но ее желтый клатч так и валяется на дороге, выделяясь ярким пятном между чистым снежным покровом, и линией взрыва.
Глаза цепляются за искореженный металл машины, покрытый копотью, и я давлюсь дымом. Швыряю недокуренную сигарету на снег, понимая, что курить больше не смогу – не после увиденного.
Марина обрадуется.
— Андрей, я узнал все. Он и не скрывал, — доносится сзади голос Артура.
Оборачиваюсь, и возвращаюсь в гостевой дом. Чтобы снова замарать руки в крови.
Надеюсь, в последний раз.
ГЛАВА 41
Андрей
— Ну и зачем?
Молчит. Кусает губы, в кровь разбитые – Артур постарался на славу, дерьмо из крысы выбивая. И Артуру он все рассказал, а вот мне не хочет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Стыдно?
Боится?
Скорее, смысла не видит – знает, что его ждет.
Он знает, я знаю, так чего тянуть? Достать ствол, и прекратить все это. Жестоким я не был никогда, и мучения жертвы никакого кайфа мне не доставляли. Смерть – это естественно, смерть – это наказание за предательство. Одна, максимум две пули, и можно идти дальше.
