Форма входа
Читем онлайн Жизнь Наполеона - Стендаль
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
[1] А по всей вероятности, и Европы, вплоть до 1838 года.
ГЛАВА LXX
30 марта, в то время как половина населения Парижа потеряла голову от грохота орудий, жалкие министры Наполеона во главе с королем Жозефом впали в полную растерянность. Жозеф покрыл себя несмываемым позором, перед самым своим бегством объявив в воззваниях, расклеенных повсюду, что он не покинет Парижа. Граф Реньо де Сен-Жан-д'Анжели еще усугубил этот позор. Что касается министров, то они, бесспорно, сумели бы проявить некоторую энергию, ибо все взоры были обращены к ним, а они были умные люди; но боязнь, что повелитель отрешит их от должности и прогонит, если они проронят хоть одно слово, подтверждающее наличие опасности, превратило их всех в Кассандров. Все их мысли были направлены не на действие, а на составление выспренных воззваний, язык которых, по мере того как деспот приближался к гибели, становился все более надменным. 30 марта утром министры собрались на Монмартре; в результате этого совещания они велели доставить туда восемнадцатифунтовые орудия с двенадцатифунтовыми ядрами[1]. В конце концов, по приказу императора, все они с величайшей поспешностью отбыли в Блуа. Если бы Карно, граф Лапаран, Тибодо, Буасси д'Англа, граф Лобо и маршал Ней входили в это министерство, они поступили бы несколько иначе.
[1] Этот факт кажется мне не совсем достоверным.
ГЛАВА LXXI
После триумфального шествия по бульварам, русский император, прусский король и князь Шварценберг привели несколько часов в Елисейских полях, где в это время проходили союзные войска. Затем августейшие особы отправились к г-ну де Талейрану, на улицу Сен-Флорантен, близ Тюильрийского дворца. Там они застали в гостиной лиц, о которых мы уже упоминали. Князь Шварценберг был уполномочен согласиться на все. Оба государя дали понять, что восстановят прежнюю династию, если значительное большинство французов и войска этого хотят. Начали совещаться. Утверждают, будто его величество император Александр заявил, что, по его мнению, представляются три возможности: 1) заключить мир с Наполеоном, обставив его надлежащими гарантиями; 2) установить регентство и провозгласить императором Наполеона II; 3) призвать Бурбонов[1]. Люди, имевшие честь заседать вместе с союзными монархами, сказали себе: "Если мы будем содействовать заключению мира с Наполеоном, а он ведь уже составил себе определенное мнение о нас, - мы останемся тем, чем являемся теперь, и, быть может, он даже нас повесит; если же мы упросим их вернуть монарха, который отсутствовал в течение двадцати лет и которому нелегко будет управиться с делами, этот монарх сделает нас первыми министрами". Союзные государи не могли себе представить, что добродетели, преисполнявшие их сердца, настолько чужды были этим французам. Они поверили их заявлениям о пылкой любви к родине - священное имя, которое эти жалкие честолюбцы повторяли так часто, что надоели августейшим своим слушателям. После обсуждения, длившегося два часа, император Александр сказал: "Хорошо! Я заявляю, что не буду больше вести переговоров с императором Наполеоном". Братья Мишо, владельцы типографии, бывшие в то же время членами Государственного совета, поспешили напечатать прокламации, которыми затем были покрыты все стены Парижа. Те, у кого изумление не отняло хладнокровия, отметили, что эта прокламация не лишала короля Римского прав на престол[2]. Почему, спрашивали себя эти беспокойные люди, не потрудились созвать Законодательный корпус, являющийся в конечном счете источником всякой законной власти и составленный из лучших людей нации, а также Сенат, который если и ошибался, то не по недостатку разумения, а по избытку себялюбия? Шестьдесят эгоистов, собранных вместе, всегда проявляют больше стыдливости, чем шесть. Впрочем, в Сенате было, пожалуй, всего лишь десять подлинных граждан. То, чему надлежало быть предметом совещания, обратили в пустую формальность; отсюда кампания, завершившаяся битвой при Ватерлоо. Если бы Наполеон, проявив прихоть деспота, не распустил Законодательный корпус, ничего из того, что случилось, не произошло бы. Если бы Законодательный корпус, незадолго до того прославившийся благодаря поведению г-д Лене и Фложерга, заседал, мудрый монарх, решавший судьбу Франции, несомненно, пожелал бы ознакомиться с его мнением.
[1] По поводу этого заявления в "Биографиях современников" сказано, что Александр обязался признать конституцию, которую французская нация сама себе даст, и обеспечить ее принятие. Этот пример, как и относящаяся к нему статья парижской капитуляции, показывает, что народ, доверяющийся обещаниям монарха, безрассуден. Если бы император Александр обеспечил принятие конституции, выработанной Сенатом, то не наступило бы смятение, случайно закончившееся при Ватерлоо. [2] Де Прадт, стр. 69.
ГЛАВА LXXII
Узнав о неожиданном маневре неприятеля, Наполеон поспешил в Париж. 30 марта, около полуночи, он встретил в Эссонне, на полпути от Фонтенебло, одного из самых храбрых командиров своей гвардии (генерала Кюриаля), который сообщил ему о роковом исходе сражения. "Вы вели себя, как трусы". "Ваше величество, войска, которые нас атаковали, в три раза превосходили нас численностью, а кроме того, вид Парижа воодушевлял их. Войска вашего величества сражались так храбро, как никогда". Наполеон ни слова ему не ответил и велел кучеру повернуть назад, в Фонтенебло. Там он собрал свои силы. 2 апреля Наполеон произвел смотр корпусу Мармона, герцога Рагузского, который вечером 31 марта вышел из Парижа и расположился лагерем в Эссонне. Этот корпус был авангардом наполеоновской армии и по своей численности составлял приблизительно третью часть ее. Мармон заверил Наполеона в неизменной преданности своих войск, действительно недоступных соблазну; но он забыл поручиться за их командира. Наполеон хотел двинуться на Париж и атаковать союзников. Его постепенно покинуло большинство его слуг, в частности герцог Невшательский, над изменой которого он очень весело шутил с герцогом Бассанским. В конце концов Наполеон собрал военный совет и, впервые внимательно выслушав маршала Нея, герцога Виченцского и самых преданных своих слуг, рассказавших ему о всеобщем недовольстве, вызванном во Франции его отказом заключить мир, отрекся от престола в пользу своего сына, а 4 апреля отправил Нея, Макдональда и Коленкура сообщить это предложение императору Александру.
ГЛАВА LXXIII
МАРМОН[1] Доехав до аванпостов французской армии, генералы остановились, чтобы предъявить маршалу Мармону свои охранные грамоты, которые он должен был визировать. и уведомили его о цели своей поездки. Он, казалось, смутился и сквозь зубы что-то пробормотал о предложениях, которые ему сделал князь Шварценберг и которые он, по-видимому, не оставил без внимания. Однако, прибавил он, обращаясь к делегатам, пораженным его словами, то, что он теперь узнал, меняет положение дела, и он прекратит свои сепаратные переговоры. Наступило молчание: вскоре один из маршалов прервал его, сказав, что проще всего было бы ему, Мармону, присоединиться к ним и совместно с ними вести в Париже переговоры, которые им поручены. И действительно, Мармон поехал с ними. Но в каких целях! Это выяснилось из последующих движений вверенного ему корпуса. Маршалы оставили его наедине с князем Шварценбергом, а сами отправились к императору Александру выполнить возложенное на них поручение. Он отослал их к Сенату. Александр еще не принял окончательного решения и не помышлял о Бурбонах. Он не понимал, что очутился в руках двух интриганов, из которых в особенности один, Талейран, думал только о том, как бы отомстить за себя[2]. Когда офицер, проводивший маршалов до аванпостов армии, доложил, вернувшись в Фонтенебло, что Мармон отправился вместе с делегатами в Париж и что он видел его запрятавшимся в глубине их кареты, все были изумлены, а некоторые лица высказали даже подозрения. Но Наполеон, с неизменным своим доверием к тем, кого он считал своими друзьями, ответил, что если Мармон поехал вместе с делегатами, то только - он в этом убежден - с целью услужить ему, насколько это в его силах. В отсутствие делегатов в Фонтенебло был созван военный совет с участием всех генералов армии. Нужно было решить вопрос о том, что следует предпринять, если предложения маршалов будут отвергнуты. Вместе со всеми другими был вызван и дивизионный генерал Суам, в отсутствие Мармона командовавший его корпусом. Зная о тайных сношениях Мармона с неприятелем, он вообразил, что все открылось и что по прибытии в Фонтенебло он будет расстрелян. Поэтому он, вместо того чтобы явиться, как было приказано, в Фонтенебло, в ночь на 5 апреля двинул свой корпус в ближайшие окрестности Версаля. Тем самым он отдал себя во власть союзников, занимавших этот город, и оставил расположенные в Фонтенебло войска без авангарда. Солдаты Суама, не знавшие, какие он получил инструкции, доверчиво повиновались ему. Лишь на другое утро они с ужасом увидели, в какую ловушку он их завлек. Они хотели перебить своих начальников, и нельзя не признать, что этим они явили бы миру полезный пример. Если бы кто-нибудь из их полковников и генералов обладал хотя бы малой долей той твердости духа, какая некогда была обычной в войсках республики, он убил бы Суама и привел бы корпус назад в Эссонн. Вряд ли нужно пояснять, что отпадение в столь критическую минуту корпуса Мармона решило судьбу переговоров, порученных маршалам. Лишившись третьей части небольших своих сил, Наполеон перестал быть предметом страха для союзников. 11 апреля в Фонтенебло было подписано соглашение. Мы остановились на этих подробностях потому, что предательство маршала Мармона по отношению к его другу и благодетелю не было должным образом оценено. Не защита им Парижа и не его капитуляция в Париже являются тем, что заслуживает особого внимания, а последующие его действия, благодаря которым его имя будет известно отдаленному потомству.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Жизнь Наполеона - Стендаль бесплатно.
Похожие на Жизнь Наполеона - Стендаль книги
- Праздник, который всегда с тобой. За рекой, в тени деревьев - Хемингуэй Эрнест - Зарубежная классика
- Жуткие сказки братьев Гримм - Якоб и Вильгельм Гримм - Зарубежная классика / Прочее
- Вот так мы теперь живем - Энтони Троллоп - Зарубежная классика / Разное
- Подземные. Жив - Джек Керуак - Зарубежная классика / Разное
- И сказал Пророк… - Халиль Джебран - Афоризмы / Зарубежная классика / Разное / Поэзия
- Безумный день, или Женитьба Фигаро - Пьер Бомарше - Зарубежная классика
- Любовь во время чумы - Габриэль Гарсия Маркес - Зарубежная классика