тексты, создаваемые писателями и художниками. Так было, в частности, в эпоху русского символизма, деятели которого мыслили и описывали свою жизнь как реализацию некоего мирового Текста:
Жизненные факты, входящие в круг внимания писателя, наделяются чертами художественного текста: в них выделяются «сюжет», «действователи», «начала и концы». Так, в частности, воспринимают символисты собственную биографию…[104]
От индивидуального, «бытового» или творческого поведения обратимся вновь к поведению политическому: крупный государственный деятель, например царь-реформатор, совершает знаковые поступки, посылая окружающим некие сообщения. Это сказывается не столько в обычных ритуальных условностях, которыми окружен монарх, сколько в их нарушении, в создании нового кода коммуникации, который будет заведомо неверно понят получателем, в данном случае народом. Согласно интерпретации Бориса Успенского, пародийно-карнавальные жесты Петра I, например учреждение «Всешутейшего собора», воспринимались в народе как «антиповедение» и создавали царю репутацию Антихриста:
Поведение Петра, под некоторым углом зрения, предстает не как культурная революция, но как анти-тексты, минус-поведение, находящееся в пределах той же культуры. Во всяком случае так могло расцениваться оно современниками, и это принципиально важно. Иначе говоря, поведение Петра, как это ни парадоксально, в большой степени не выходило за рамки традиционных представлений и норм: оно вполне укладывалось в эти рамки – но только с отрицательным знаком. Соответственно, на языке эпохи действия Петра и не могли восприниматься иным образом: в глазах современников Петр как бы публично заявлял о себе, что он – Антихрист[105].
Семиотика поведения задает возможность биографии как структурно осмысленной индивидуальной жизни. Знаковую природу имеет не только жизнеописание человека, созданное им или кем-то другим, но и сама его жизнь, в которой находят повествовательный сюжет, выставляют ее как положительный или отрицательный пример. Писаная биография как жанр представляет собой кодификацию, текстуализацию реальной жизни индивида, трактуемой как знаковое сообщение. Семиотически определен сам отбор людей, обладающих биографией. Не всякий имеет на нее право, у большинства она сводится к «анкете», к стандартным сведениям о стандартных поступках и событиях, мало отличающих данного индивида от других.
Каждый тип культуры вырабатывает свои модели «людей без биографии» и «людей с биографией». […] Первые, с точки зрения текстов своей эпохи, как бы не существуют, вторым же приписывается существование[106].
К людям с биографией в традиционном обществе относятся святые, цари, герои, юродивые, преступники – люди, отличающиеся от нормы, превосходящие или же нарушающие ее. Норма – это понятие, которым характеризуется «язык» в соссюровском смысле, а реальная жизнь является по отношению к ней «речью», которая в некоторых случаях может отступать от нормы и даже формировать новую норму. Таким образом, жизнь сближается с художественным текстом – производит не только новые сообщения, но и новые семиотические коды, а далее литература фиксирует их в биографических текстах.
12. Семиотика денег
Краткое содержание. Деньги – одна из базовых семиотических систем человечества. Референтом денежных знаков служат товары и услуги, означающим – монеты, ассигнации и производные ценные бумаги, основным означаемым – абстрактные суммы. Деньги – апроприативные знаки, которые принадлежат определенным субъектам и циркулируют лишь в ограниченных контурах. В литературе и искусстве деньги фигурируют главным образом в своих аномальных, трансгрессивных функциях.
Деньги – не только один из институтов экономики, но и особая знаковая система, о чем говорит привычное нам выражение «денежный знак». Эта система походит на естественный язык по своей основной функции – нечто обозначать, – но отличается по происхождению и устройству. Язык и деньги – два независимых социальных образования, две несводимых одна к другой формы культуры; нет оснований считать, что одна из них каким-то образом выросла из другой. Семиотика денег связана с кодом цифрового счисления, который служит для их подсчета, но она не сводится просто к системе чисел и имеет специфические свойства и функции – например, апроприативность, о которой будет сказано ниже. Наряду с визуальными знаками и значащим поведением, деньги, по-видимому, принадлежат к числу базовых систем человеческой коммуникации.
О сходствах языка и денег как знаковых систем давно известно в культуре. Это метонимически выражено в пословице «слово – серебро, а молчание – золото». В ХХ веке аналогию этих двух видов семиозиса отмечал Соссюр:
В лингвистике, как и в политической экономии, мы сталкиваемся с понятием значимости. В политической экономии ее именуют ценностью. В обеих науках речь идет о системе эквивалентностей между вещами различной природы: в политической экономии – между трудом и заработной платой, в лингвистике – между означаемым и означающим[107].
Соссюр говорит здесь только об отношении между трудом и зарплатой, но на самом деле его лингвоэкономическая аналогия применима и к плате за любые товары или услуги. Денежная ценность аналогична отношению означающего и означаемого в языке: условные материальные знаки – металлические монеты, бумажные купюры или даже вовсе виртуальные суммы, записанные в бухгалтерских книгах или на электронных носителях, – приравниваются к реальным жизненным благам, обозначают их.
Денежные знаки, как и многие другие, можно анализировать по схеме семантического треугольника. Выше (глава 9) говорилось, что языковые знаки лучше всего описываются по двоичной модели Соссюра, а для некоторых других – например, визуальных – более удобна троичная модель Огдена – Ричардса, где различаются означающее (символ), означаемое (концепт) и референт. Так и с денежным знаком. Означающим служит его материальное тело – наличные купюры и монеты, хранящиеся в кошельках и сейфах, или заменяющие (обозначающие) их записи на счетах, то есть безналичные деньги. Главным концептуальным означаемым являются численные величины, отвлеченные от всякой конкретной реальности. Благодаря абстрактной природе означаемого с помощью денег можно оценивать самые разнообразные товары и услуги, приравнивать друг к другу килограмм картошки и билет на метро, компьютер и туристическую поездку. Эти конкретные товары и услуги, к которым отсылает денежный знак, образуют его третий член – референт.
Абстрактность и универсальность денежного означаемого наводят на мысль, что референтом денежного знака, который покрывается таким означающим, может быть все что угодно; в этом смысле говорят, что в современном обществе «все продается и покупается». На самом деле это не совсем так: денежную цену могут иметь только конкретные объекты и действия. Ее не бывает ни у общих понятий (которые вообще относятся к означаемому, а не к референту), ни у бесконечных множеств, определяемых этими понятиями. Как было сказано выше, референтом слова «собака» являются все реальные и даже воображаемые псы; напротив того, любой денежный знак («рубль», «доллар», «мера золота» и т. п.) может соответствовать только конечному множеству товаров и услуг – в этой референциальной ограниченности залог его
