Надо было выбраться в это проклятое окно глубокой ночью. Нельзя было расслабляться. Нельзя было забывать, что между мужчиной и женщиной всегда идет игра и ведется счет. Вместо того чтобы беспечно засыпать с глупейшей улыбкой на губах, пригревшись возле его горячего бока, надо было таинственно исчезнуть. Надо было оставить его в недоумении и заставить о себе вспоминать. Тогда не о чем было бы жалеть, потому что до этого проклятого звонка в дверь все было хорошо. Нереально хорошо.
Засыпая с ним рядом, я пыталась запомнить ощущение счастья, чтобы в трудный момент суметь воскресить его в душе…
Можно, конечно, поставить любимую пластинку. Можно съесть любимое пирожное. Или почитать любимую книгу. Но гораздо более действенным средством от печали для меня являются коллекционные воспоминания. Коллекция антидепрессантов – вещь великая. И в отличие от пластинки, которая адресована только слуху, или духам, которые пробирают тебя только благодаря обонянию, воспоминания – многомерны. Память воскрешает их по всем параметрам – цвет, вкус, звук, аромат и температура окружающей среды.
Успокоительное номер один – запах согретой травы и детская память о том, что трава тебя выше. Шуршание Шимки. Косые лучи заходящего солнца. Полное спокойствие. Все живы. Все вместе.
В детстве таких моментов было больше. И детское счастье было совершенно очищено от горечи. Это я сейчас постоянно ощущаю, что если хорошо – значит, есть что терять и дальше будет только хуже. Это простой житейский опыт. Здравомыслие. Но отсутствие опыта дает ощущения высших проб. Потому что они чисты и лишены примеси будущих потерь.
Вот и этой ночью я запаслась воспоминанием впрок. Утро выветрится из памяти. Оно мне не нужно.
А симфония, исполненная дуэтом, останется в моей коллекции вместе с едва уловимым запахом канифоли, ментолового дыма и легкой болью в висках.
Уже подходя к своему дому, я остановилась как вкопанная. Во-первых, взору моему предстал громоздкий черный джип, стоящий в моем дворе. А во-вторых, в тот самый момент я вспомнила, что посеяла Лилины очки.
Это ставило передо мной сразу две неприятные задачи – либо портить отношения с Лилей, оправдываться, извиняться и в конце концов покупать ей новые, либо снова встречаться с Туманским и чувствовать себя при этом жуткой дурой, которая выискала повод для нового свидания. В данном случае предпочтительнее было общаться с Лилей. Но она соседка. А значит, одной неприятной встречей не ограничишься.
Ну и перспектива общения с владельцем джипа не вызывала никаких чувств, кроме усталости.
Я постаралась в его сторону не смотреть и быстро проскользнула в подъезд. Может, не заметит. Дотопав до своего пятого этажа на последнем издыхании, я почувствовала, что силы меня оставляют. Одолеть мою лестницу натощак может не каждый.
Соседки моей в это время дома не бывает. И я предвкушала простые, но вечные радости – ванну, кофеек и какой-нибудь бутерброд. Потом здоровый сон, полное восстановление психического здоровья и подведение итогов операции «Журналистка».
Я вставила ключ в замок.
– Просвети меня, убогого! Ты что, сердце родное, устроилась работать ночным сторожем? Или ты теперь девочка по вызову?
Я затравленно обернулась. С лестницы на чердак вальяжно спускался, затмив собой белый свет, Антон Альбертович Дисс. Лица его, слава тебе господи, мне не было видно.
– Других вариантов нет? – ответила я независимо, усмехнувшись про себя нелепости происходящего.
– Другой вариант – мальчик по вызову. Но на мальчика ты не тянешь…
– А ты что, Антон, на чердаке у меня теперь проживаешь?
– Нет, – ответил он мечтательно, – весь вчерашний вечер я проживал у твоей соседки Лилии. Чудная женщина… Психоаналитик. Как раз то, что нужно трудоголику и алкоголику. Думаю, а не жениться ли мне на досуге?
– Нельзя жениться на том, чего у тебя нет.
– Это ты о чем? – насторожился он.
– О досуге, о чем же еще… – сказала я рассеянно и открыла наконец дверь. – Заходи.
– Ну! – на полном серьезе наехал на меня Антон, заполнив собой весь коридор и не давая мне пройти. – Так где тебя носило?
– Пропусти, пожалуйста, Антон, – устало сказала я.
– Ты не ответила на мой вопрос! – Он не сдвинулся с места.
– Я не обязана отвечать на твои идиотские вопросы, – твердо сказала я и по-голливудски неискренне улыбнулась. – Я взрослый человек и имею право жить так, как считаю нужным.
– А тебе известно, что взрослые люди так не поступают?! – взбеленился он. – Ты же никого не предупредила! Мать твоя с ума сходит! Ей хоть могла позвонить?
– То, что она сходит с ума, – целиком и полностью твоя заслуга! Да и потом – что, собственно, произошло? Маме я звонила вчера утром. Какого черта было лезть своими грязными лапами…
– … в твою чистую жизнь, – закончил он за меня и окатил меня презрительным взглядом. Потом кивнул на телефон. – Звони!
– Без тебя знаю, – огрызнулась я и набрала мамин рабочий телефон. – Веру Ильинишну, пожалуйста! – Антон стоял рядом, как надсмотрщик. Я повернулась к нему спиной. – Мам, привет, это я. У меня все нормально. Не волнуйся. Да. Мам, ну я же уже не маленькая! Да. Нормально. Я тебе потом позвоню. Я сейчас не могу говорить. Тут начальник мой бывший у меня над душой стоит. Угу. Ну пока.
– Значит, бывший начальник… – он повторил мои слова, как будто прислушиваясь к их звучанию. – А ты, сердце родное, ничего не запамятовала?
– Ну, Антон! – взмолилась я, бессильно опустив плечи. – Чего ты от меня хочешь? А? Чтобы я всем теперь оглашала список твоих подвигов?
– Пойдем, поговорим, – сухо сказал он и подошел к двери в мою комнату.
Я молча открыла дверь и зашла. Здесь было светло и уютно. Как давно я здесь не была. Кажется, что за это время успела пройти целая жизнь. А ведь еще не прошло и суток. Говорить с Антоном ни о чем не хотелось. Единственное, что я себе обещала, – не вступать с ним ни в какую полемику. Молчать. Молчание – золото.
Я кинула сумку на стул. Сняла сапоги. И решила заняться своими делами. Как будто бы нет в моей комнате никаких громовержцев. И никто не стоит посередине, как гестаповец, перекатываясь с пяток на носки и убрав руки за спину.
Я подошла к шкафу. Открыла его, заслонившись дверцей, и вжикнула молнией на юбке. Юбка мне мешала. Хотелось скорее в джинсы. Я осталась в колготках и аккуратно повесила юбку в шкаф. А вот джинсы оказались на кресле у окна. Ну, в общем-то, что с того.
Да, стоит у меня в комнате среди прочих громоздких предметов не просто мой бывший начальник. Я ведь и вправду ничего не забыла. Прятаться и стесняться его теперь было бы как-то нелепо.
Я с равнодушным видом вышла из своего укрытия и направилась прямиком за джинсами, обойдя Дисса, как предмет неодушевленный.
