силу с момента оглашения. Это я вам говорю как юрист.
— Значит, никому из нас ничего не достанется? — выразила Эльвира общую мысль.
— К сожалению, это так.
— И этому гусю? — проговорила Таня (или Маня), кивнув в сторону Григория.
— Я же сказал — никому.
Все родственники дружно взглянули на Григория. И во всех взглядах было откровенное злорадство.
— Владелец заводов, дворцов, пароходов! — вполголоса проговорила Эльвира.
А потом громко захохотала:
— Что, Гришенька, обломилось наследство-то? И тебя эта сволочь напарила? А ты губенки-то обратно закатай! Все, не ходить тебе больше гоголем! И даром завтракать в этой гостинице никто не разрешит! У-тю-тю, какие мы бедненькие, ой, жалко как… прямо сейчас заплачу горючими слезами…
— Помолчи! — вдруг рявкнул Михаил.
— Что? — Эльвира от неожиданности поперхнулась и повернулась к мужу: — Что ты сказал?
— Я сказал — заткнись! И пойдем отсюда! — Он схватил ее за руку и буквально выволок из гостиной.
— Пойдем и мы! — сказала Татьяна, поднимаясь. — Стало быть, тебя, Гриша, тетенька тоже обманула. Ох, чтобы ей в аду досталась пригорелая сковородка!
— Ой, мне же в больницу! — Василиса подхватила тяжелую сумку и вышла, ни с кем не простившись.
Адвокат Лозовский к тому времени незаметно испарился вместе с бумагами. В комнате остались Григорий и Ксения.
— Ну и ну! Вот уж чего не ожидали! — Она почувствовала, что нужно как-то отреагировать, чтобы Григорий не заподозрил, что она знала про завещание.
Впрочем, ему было не до того, его будто обухом по голове оглушили. Но держится хорошо: зубами не скрипит, тетку последними словами не обзывает, волосы на себе не рвет и на злорадные подколы родственников не огрызается.
Григорий снял очки и тщательно протер их салфеткой. Без очков лицо его стало гораздо симпатичнее.
— А знаете что? Я ведь в глубине души что-то такое подозревал. Несмотря на все ласковые слова, которые она мне говорила, не доверял я ей. Вот как вспомню мать умирающую… ведь родная сестра ее, единственная! И вроде не ссорились они никогда… Но зачем… зачем она все это затеяла? Для чего вообще сюда притащилась, чтобы всем знакомым и родственникам перед смертью гадостей наделать? Ведь она умирала, врач однозначно сказал — несколько месяцев. Не понимаю!
— Может, она не знала, что умирает… — пробормотала Ксения только для поддержания беседы.
— Э, вот этого не надо! — саркастически рассмеялся Григорий. — Тетка была такой человек… она все всегда знала, и про себя и про всех. Ничего не оставляла на волю случая. Уж это мне мать давно еще объяснила. И ничего просто так не делала. Значит, была у нее причина меня обмануть, только в толк не возьму за что…
Ксения подумала, что тут он не прав, что, судя по всему, покойная мадам Голубева понятия не имела, что написано в ее завещании. Обошли ее, объехали на кривой козе.
А вот интересно, что было в том, настоящем, завещании, действительно она фабрику Григорию хотела оставить? Впрочем, это не входит в круг интересов Ксении, у нее другие задачи.
— Ну, — сказал Григорий, криво улыбаясь, — хочется перефразировать фразу из культового романа прошлого века: «Миллионера из меня не вышло, придется переквалифицироваться в управдомы!» А у вас какие планы, уезжаете сразу же?
— Подожду пару дней… — неопределенно пробормотала Ксения, — чтобы билет не менять…
— Ну-ну… тогда, может, еще увидимся… ладно, вы, наверно, торопитесь, не смею задерживать!
И Ксения обрадовалась, что он сам понял, что ей не до него сейчас. С другой стороны, уж слишком он проницательный. А может, она плохо играет свою роль?
В своем номере она проверила телефон, и как раз на него пришло сообщение. На присланном снимке была страшная морда инопланетного монстра из фильма ужасов, Ксения даже не сразу догадалась, что это просто аксолотль.
Она переоделась в джинсы и маечку с надписью: «Спасем синих китов от вымирания!», а кепку надела простую и козырек надвинула пониже. Очки темные, за спиной рюкзачок, ни дать ни взять — туристка, приехала посмотреть старинный русский город, прикоснуться, так сказать, к корням и истокам.
Она не спеша шла по тихой улице, потом свернула на небольшую площадь перед церковью. Вчера только там была, когда мадам Голубеву отпевали.
Утром на площади было тихо и чинно, к вечеру же собрался разный народ. На паперти толпились нищие, чуть в стороне торговали разной всячиной, а в углу под развесистой липой устроился инвалид в выгоревшей тельняшке, с гармонью, который играл старинный вальс «На сопках Маньчжурии».
Ксения прислушалась — а ведь прилично играет. А вон и такса рядом сидит, в зубах морская фуражка поношенная. Ну-ну…
Она подошла ближе и опустила в фуражку две собачьи галеты. Гастон посмотрел на нее строго — не видишь, что ли, что я на работе, отвлекаться не могу на такие пустяки.
— Перерыв! — провозгласил инвалид, закончив играть, повесил гармонь на плечо и пошел в сторону, волоча ногу. Такса потрусила за ним. Ксения выждала пару минут и пошла следом.
Она нашла их в скверике на скамеечке, инвалид кормил голубей, Гастон ел печенье.
— Что скажете?
— Вот, — связной протянул ей клочок бумаги. — Судя по всему, машина «Скорой помощи», которая нас интересует, принадлежит клинике «Чистый взгляд». Это клиника пластической хирургии, очень, кстати, дорогая, приезжают в нее из Москвы и Петербурга. Находится в двадцати пяти километрах от Козловска. Очень уединенно расположена, богатые и известные клиентки не хотят, чтобы журналисты сфотографировали их в таком виде.
Ксения прикинула по карте в телефоне: ага, вот тут несчастный убитый Рахмулла ожидал мадам Голубеву возле ее старого дома, очевидно, тут их и взяли. Старуху пересадили в «Скорую» и отвезли в клинику, значит, ехать оттуда примерно полчаса, умножаем на два, и еще примерно два часа остается на то, чтобы что-то там с ней сделать. Вот интересно что…
— Мне нужно попасть в эту клинику! — твердо сказала Ксения.
— Я понял. Значит, в качестве богатой клиентки вы никак туда не попадете, вам пластика пока не нужна… медсестер все же проверяют на профпригодность… остается горничная. Вот как раз подходящий вариант… есть одна бабенка ненадежная… я тут все написал…
— Валентина, «Золотой гвоздь»… — прочитала Ксения, — прямо как Сонька — Золотая Ручка…
Она повернулась к связному, но на скамейке рядом с ней никого не было. И под скамейкой не было таксы. И даже голубей не было, только два шустрых воробья подъедали крошки от собачьего печенья.
В десяти километрах от Козловска находится село Большие Козлы. На краю этого села с незапамятных времен стоял старый бесхозный амбар. Строго говоря, он не
