Он замер, услышав дыхание за кустами. Кто-то прятался неподалеку.
— Я Горящий Волк из семьи Горбатого Медведя, — негромко произнес Степан по-шайенски. — Я спустился с гор и ищу стоянку моих братьев.
— Ты один? — проскрипел старческий голос.
— Да.
— Встань, чтобы я тебя видел.
Степан медленно выпрямился, готовый тут же нырнуть в сторону при первом щелчке затвора. Но никто не выстрелил в него.
Сквозь сетку ветвей он разглядел седые длинные волосы и смуглое морщинистое лицо старика в черной рубахе.
— Я Белый Нож, — сказал старик, раздвинув ветки. — Я — лакота. Шайен Горбатый Медведь ушел на север, в Монтану. Туда ушли все. Здесь опасно оставаться. Белый человек хочет истребить нас.
— А ты почему не ушел?
— Я останусь с родными. Иди за мной.
Старик жил в землянке, вырытой в песчаной стене откоса. Степан едва уместился там, опустившись на корточки у самого входа. А индеец развязал мешок и достал полоску вяленого мяса.
— Ешь. У тебя туман в глазах, ты скоро можешь упасть без сил. Тебе надо поесть.
Гончар с поклоном принял еду. Отрезав ножом маленький кусочек, он положил его возле очага в дар духам. Эту традицию одинаково свято соблюдали и шайены, и сиу.
— Когда встретишь своих, расскажи, что семьи Белого Ножа больше нет. Ни одного человека.
— Когда это случилось?
— Три дня назад. Солдаты окружили поселок и согнали всех женщин и детей к реке. Они обыскали все типи и нашли две винтовки. Два "спрингфилда". Их оставил у нас один белый. Он проплывал мимо по реке, попросил у нас еды, но ему нечем было расплатиться. Он оставил два "спрингфилда". Солдаты очень рассердились, когда нашли их. Они кричали на меня. Они сказали, что эти винтовки принадлежали солдатам, которых зарезали на посту. Они не слушали меня. Они связали мне руки, бросили в лодку и увезли. Я слышал, как они спорили между собой. Их командир хотел привезти меня в Денвер и там судить. Но другой офицер был против. Он хотел убить меня. Пока они спорили, я перегрыз веревки и бросился в воду. В том месте вода глубока, и берега покрыты ивами. Они не нашли меня. И я вернулся в поселок. Но опоздал. Теперь от семьи Белого Ножа не осталось ни одного человека. Только конь, которого я хотел подарить внучке. Солдаты не нашли его. Я держал его подальше от молодых жеребцов, чтобы он их не обижал. Мой конь пасся один, далеко в горах. Он и сейчас там. Я отведу тебя к нему, Горящий Волк.
Степан кивнул.
— Значит, солдаты убили женщин и детей. А что с мужчинами?
— Всех воинов месяц назад увезли в Форт-Робинсон. В вагоне для скота. Это случилось после того, как моя семья покинула резервацию и отправилась на Волчью реку, в наши родные земли. Но нас догнали солдаты. Воинов связали и бросили в вагон, а мы остановились здесь. Мы решили не возвращаться в резервацию. Там нас ждала смерть. Женщины сказали мне, что хотят умереть вместе со своими мужьями. И мы собирались дойти до Форт-Робинсона, напасть на тюрьму и освободить наших воинов. Или погибнуть вместе с ними. Вот почему мы приняли винтовки у того белого.
— С двумя винтовками трудно захватить тюрьму, — сказал Гончар.
— У нас были еще ножи, томагавки и револьверы. Они спрятаны в горах.
— Солдаты не нашли их?
— Нет. Они искали только среди женских тряпок. Они боялись отойти в горы хотя бы на десять шагов.
— Какие это были солдаты? Негры? — спросил Степан, вспомнив рядового Хопкинса из эскадрона "Черных Бизонов".
— Нет. Белые.
— А какого цвета форма?
— Синие куртки, красные куртки, зеленые куртки.
"Это не кавалерия, — подумал Гончар. — Сброд какой-то. Может быть, рейнджеры, как в Техасе?" — Жаль, что у меня нет ничего для тебя, — сказал он.
— Мне уже ничего не надо. Кроме одного. Я хочу, чтобы люди узнали про нас.
— Люди узнают, — пообещал Горящий Волк.
Старик быстро поднимался по травянистому склону. Степан шагал за ним, непрестанно оглядываясь. Иногда ему казалось, что он чаще смотрит назад, чем вперед. Шея заныла от усталости, но он ничего не мог поделать со своей новой привычкой — все время следить за тем, что оставляешь за спиной.
Белый Нож остановился и коротко свистнул. Точно так же всегда свистел и Гончар, подзывая свою Тучку. Его сердце сжалось от боли, когда он вспомнил верную и умную лошадь, которая осталась где-то там, на Холме Смерти. Одна надежда, что Ахата прихватил ее с собой, когда удирал от далеких выстрелов…
Вороной жеребец остановился на опушке сосновой рощи и коротко проржал в ответ на новый свист старика.
— Он не знает тебя, — пояснил Белый Нож. — Это старый конь, осторожный и умный. Подойди ко мне ближе, вот так. Пусть видит, что ты мой друг. Поговори со мной.
— Скажи, Белый Нож, если идти по этой реке, попадешь в Денвер?
— Да. Но твои братья ушли в другую сторону. — Старик вытянул руку, указывая направление. — Ты найдешь их, когда пересечешь Последнюю реку и каньон Семи Озер.
— Неблизкий путь.
— На вороном этот путь покажется тебе слишком коротким.
Старик вновь свистнул, и конь потрусил к ним. Его шерсть блестела, как черное стекло, на боках и груди виднелись вишневые подпалины, а по лбу тянулась тонкая белая полоска. Приблизившись к старику, жеребец ткнулся носом в его плечо и застыл, чего-то ожидая. Белый Нож похлопал его по шее.
— Поговори с ним, — сказал он.
— Хорош, хорош. — Степан покачал головой. — И совсем не старый. Крепкий, сильный, бодрый. Красавец. А смотри, что я тебе принес!
Он выудил из кармана пару длинных корешков речной травы, которые хранились там на тот случай, если бы он начал терять сознание от голода. Травой не наешься, но иногда необходимо просто пожевать хоть что-нибудь.
Черные губы жеребца осторожно приблизились к раскрытой ладони Степана. Раз — и корешки исчезли с таким аппетитным хрустом, что Гончар даже позавидовал.
— Он твой, — сказал Белый Нож. — Раз принял от тебя еду — он твой. Будет служить тебе так же, как служил мне. Вороной довезет тебя до братьев. Горбатый Медведь увидит его и все поймет без слов. Но ты все-таки расскажи ему. Про солдат, про вагон для скота, про овраг, где лежит моя семья. Расскажи все, не забудь.
— Я ничего не забуду.
Пока Степан, чередуя уговоры с пышной лестью, седлал вороного, старик раскопал тайник и вытянул из-под земли мешок с оружием.
— Возьми себе что-нибудь. Это старое оружие. Новое нам было не достать. Но и из такого вылетают пули.
Гончар перебрал несколько ржавых револьверов, среди которых был даже допотопный "ремингтон", в барабан которого надо было засыпать порох и запрессовывать пули. На самом дне этой горы металлолома оказался вполне приличный кольт 44-го калибра. Его патроны годились и для винчестера, поэтому Степану легко было сделать выбор. Он снял рубаху, расстелил на траве и высыпал на нее патроны, придирчиво выбирая самые надежные хотя бы с виду.
