Каратели настороженно глядели на него, держа винтовки наперевес. "Вряд ли они умеют стрелять от бедра из "спрингфилда", — подумал Гончар. — Значит, они и не собираются стрелять. Если б хотели, давно уже могли это сделать. Это не засада. Это ловушка. Ну, посмотрим, кто кого поймает".
— О, я вижу, с вами и дама! — продолжал он. — Добрый день, мэм! Каким ветром занесло в наши горы столь прелестное создание!
Солдаты одновременно обернулись. Им хватило секунды, чтобы убедиться, как глупо они попались. Но как раз эта секунда и была нужна Гончару. Он выдернул винчестер из-за седла, хлопнул вороного по холке и закричал на него. Конь вскинул голову и одним прыжком оказался на берегу. Его копыта простучали по тропе, вороной пронесся между карателями и скрылся за поворотом. А Степан упал на доски моста и дважды выстрелил.
Один солдат повалился на спину, раскинув руки. Соломенная шляпа покатилась колесом. Второй схватился за живот и опустился на колени. Степан прицелился ему в голову, но в этот момент из-за скал выскочили еще двое.
— Что за чертовщина! — орал один. — Сказано было не стрелять!
Его товарищ оказался сообразительнее и сразу опустился на одно колено, вскинув винтовку. Гончар перевел ствол на него и выстрелил первым. Отвел затвор и прицелился в крикуна. Нажал на спуск — и услышал вялый щелчок вместо выстрела. Осечка!
Каратель выстрелил, и пуля ударилась об доски моста. Колючие щепки брызнули в лицо Степану. Он отбросил винчестер, перекатился в сторону и повис над рекой, держась за трос одной рукой.
— Куда он делся? — орал солдат. — Эй, Джонс! Вставай! Эй, Смит! Хватит валяться, я его уложил!
— Еще нет, — сказал Степан и выстрелил в него из кольта.
Он еще немного повисел над водой, держа под прицелом тропу. Но больше на нее никто не выбежал. Степан подтянулся и выбрался обратно на мост. Подобрал винчестер и отвел затвор, выбрасывая предательский патрон. От чужого оружия всегда надо ждать или осечки, или перекоса.
Он собрал винтовки карателей и сбросил их в реку — на тот случай, если убитые оживут. У одного из них за поясом торчал "смит-вессон". Степан забрал его и пошел по тропе. С двумя револьверами он чувствовал себя ровно в два раза увереннее.
Как он и ожидал, за поворотом снова открылся вид на долину. Гончар оглядел степь и увидел вдалеке темный завиток дыма, медленно ползущий по горизонту. Там шел поезд. "Вот и все, — подумал Степан. — Осталось только добраться до железной дороги, и можно считать, что я в Денвере. Заберу Милли и рвану в Калифорнию. Там и начнется наша новая жизнь. Может быть, Сан-Франциско — это и есть тот самый город железных мостов".
Он свистнул, подзывая вороного, и подошел к солдатской палатке, прилепившейся к скальной стене. Поодаль, в тени сосен, мирно щипали траву лошади карателей. Степан насторожился, увидев, что их было шесть. Неужели в палатке прячутся еще двое солдат? Почему они не выскочили на звуки выстрелов? Напились в стельку?
Бесшумно приблизившись к палатке, он лег сбоку и заглянул под нижний, приподнятый край брезента. В палатке сидели двое, спина к спине. Поза не слишком удобная, особенно если учесть, что у обоих были связаны руки и ноги. Свет едва пробивался сквозь желтый брезент, но и в этом полумраке Гончар смог разглядеть лица пленников.
"Ну и что мне с ними делать? — подумал он. — Попутчики мне не нужны, особенно такие невезучие. Но не оставлять же их здесь".
— Как дела, Мушкет? — сказал он, входя в палатку. — Рядовой Хопкинс, вольно. Вот что бывает с теми, кто шарит по чужим капканам. Недалеко же вы ушли после того, как слопали моего тетерева.
— Черт бы тебя побрал, Волк! — севшим голосом ответил налетчик. — Все из-за тебя! Если б ты дал мне хотя бы пару патронов, мы с Томми не сидели бы тут! Ну, что вылупился? Развяжи нас. Пора сматываться, пока не налетели остальные молодчики! Ты поднял такой шум, что и в Денвере небось услышали!
Степан разрезал узлы на веревках и распорядился:
— Томми, займись лошадьми. Мушкет, позаботься о покойниках.
— Что? Может быть, заказать для них лакированные гробы?
— Нет. Просто обыщи их и забери то, что нам понадобится.
— Ага! А ты, как всегда, смоешься?
— Нет. Я пока соберу нас в дорогу. До рельсов мы поедем вместе. А там видно будет.
Пока рядовой Хопкинс седлал двух меринов и сводил поводья остальных лошадей, Гончар порылся в вещах карателей. Ему надо было переодеться. В индейской рубахе и замшевых штанах удобно жить в лесу, но в город в таком виде лучше не являться. Он оторвал с армейской шляпы кокарду и срезал шеврон с сержантской куртки.
— Вот же голодранцы! — возмущался Мушкет. — В карманах только табак да патроны. Десять долларов на троих, Волк. Даже не знаю, как ты будешь делить такую богатую добычу.
Он бросил перед Степаном пару красных сапог.
— Вроде твой размер. Или ты предпочитаешь щеголять в мокасинах?
— Знаешь, Мушкет, лучше бы и тебе с Томми сменить обувку, — сказал Гончар, натягивая сапоги. — Похоже, что мы напоролись на банду "красноногих".
— Это кто же на кого напоролся? — протянул налетчик. — Но ты прав, в таком прикиде к нам не будут приставать с лишними вопросами. Я и сам хотел тебе предложить маскарад. Да только все куртки кто-то попортил. Дырки сорок пятого калибра на самом видном месте.
О "красноногих" Гончару рассказывал Майвис. Эти вооруженные отряды появились сразу после Гражданской войны. Они отлавливали недобитых южан, которые не пожелали сложить оружие и принялись партизанить. "Красноногие" не были связаны разными условностями вроде закона и общественного мнения. Захваченные партизаны уничтожались без суда и следствия, вместе с теми, кто им помогал. Сожженные фермы украшались индейскими стрелами, а трупы мирных жителей тщательно уродовались, в строгом соответствии с общепринятыми представлениями о нечеловеческой жестокости индейцев.
Война давно ушла в прошлое, и от партизан остались только песни да легенды, но банды "красноногих" время от времени формировались снова. Теперь их мишенью были индейские семьи, вздумавшие сопротивляться переселению в резервации. После налета бандиты разъезжались по домам и снова превращались в простых обывателей. Но они всегда были готовы по первому сигналу натянуть свои красные сапоги и отправиться на выполнение новой "акции устрашения и возмездия", о которой никогда не узнают жители больших городов.
— Куда делись их винтовки? — спросил Мушкет. — Только не говори, что ты побросал их в реку.
— Зачем они тебе? — Гончар привстал в седле и огляделся. — Если захочешь пострелять, я дам тебе свой винчестер. Поехали. Не будем мешать стервятникам.
