Оперативник, вернувшись, сказал, что Дымов принял подарки с довольно кислой миной и обещал позвонить, когда станет что-то известно.
Дима Соловьёв сидел в столовой прокуратуры, ел рассольник и с раздражением вспоминал всё, что говорилось на совещании у заместителя министра. Тут как раз позвонил Дымов.
— Знаешь, тебе ужасно не повезло. Именно сейчас у нас идёт проверка по левым заказам.
— Не понял, — сказал Дима.
— Кое-кто из наших иногда приторговывает информацией об абонентах, — стал объяснять Павлик, — ну допустим, тебе звонят и молчат или угрожают по телефону. Ты хочешь знать — кто. Есть официальный путь, через милицию, но это дико долго и практически безнадёжно. Есть другой путь. Прийти к девочке оператору, договориться в частном порядке. Ну ты понимаешь, о чём я. Вот, по этому поводу проверки и происходят. Они бывают редко, раз в квартал, и обычно мы о них знаем заранее. А сейчас — прямо как гром среди ясного неба. Так что извини, брат, пока ничего не получится.
— Но подожди, проверка касается левых заказов, а у меня всё-таки официальный запрос из ГУВД.
— Официальный, но не срочный. Понимаешь, после того, как на чёрном рынке стали появляться диски с информацией о наших абонентах, у нас все всего боятся. К тому же было уже несколько случаев, когда приходил официальный запрос из прокуратуры, из милиции, на бланке, с печатью, с подписью, а потом выяснялось, что на самом деле информацию запрашивали бандиты. — Павлик говорил нервным шёпотом, в трубке отчётливо слышался шум, голоса.
— Да что за бред, в самом деле! — сказал Соловьёв. — Ты же знаешь, что я не бандит!
— Дима, не обижайся, тут так получилось, девчонку оператора поймали именно на твоей расшифровке. Я же говорю, тебе жутко не повезло. Я показал им официальный запрос на твоего абонента, так они стали говорить, что нет пометки «срочно» и почему надо именно сейчас этим заниматься, если запрос пришёл только сегодня? Поинтересовались, не получил ли я за это бабки. В общем, твой запрос будет выполнен обычным порядком, не раньше, чем через десять рабочих дней. Ещё раз извини, брат.
— Погоди, Павлик, кто — они? Кто именно проводит эти проверки?
Голоса в трубке стали громче, Дима услышал, как кто-то крикнул: «Павел Евгеньевич, вас ждут!»
— Все, Дима, прости, больше не могу разговаривать, — сказал Дымов и добавил шёпотом: — Тебе нужен кто-нибудь из ФАПСИ[2], они все сделают за сутки, да ещё поставят на прослушку, кого скажешь.
Дима несколько секунд сидел, слушая короткие гудки в трубке.
«Бред. Я, старший следователь, не могу добыть необходимую информацию по делу об убийстве. Я должен что-то придумывать, дарить подарки, клянчить, и всё равно ничего не получается. Ну нет у меня знакомых в ФАПСИ. Не повезло. Такая серьёзная организация убийством Жени Качаловой по моей просьбе заниматься не станет… Интересно, почему проверка именно сейчас, почему мой официальный запрос вызвал такую странную реакцию? Что вообще происходит?»
Он вдруг вспомнил, как у Оли, в её домашнем компьютере, исчез доступ в Интернет. Это произошло, когда она впервые озвучила на оперативном совещании свою версию о детском порно. В тот же день Оля пришла домой, включила компьютер. Доступа не было. Специалист из фирмы провайдера разводил руками и ничего не мог понять. «Кто-то вас отключил. Не мы. Кто-то другой».
Связь всё-таки наладили. А потом опять доступ исчез. И так продолжалось до тех пор, пока не развалилась группа Гущенко.
— Но я же могу воспользоваться любым другим компьютером, на работе или вот у тебя в конторе, — говорила Оля, — я могу просто пойти в интернет-кафе. Зачем это нужно, не понимаю!
— Может, это случайно? — успокаивал её Дима. — Паутина — вещь тонкая, сложная. Мы с тобой не специалисты.
— Так именно специалист и говорит, что меня кто-то постоянно вырубает!
— Кто, Оленька? Кому это нужно?
— Не знаю.
Он тоже не знал. Он не хотел об этом думать. Где граница между случайностью и злым умыслом? Если во всём видеть теорию заговора, можно стать психом. Вот и сейчас так. Почему необходимая информация вдруг недоступна? Сколько можно найти объяснений? Бюрократический маразм. Фатальное невезение. Случайное совпадение. Что ещё?
«Международный заговор педофилов на самом высоком уровне».
Так, кажется, выразилась одна дама-политик, глава думской фракции, на популярном ток-шоу? Ох, как весело над ней смеялись! Ведущий тут же принял снисходительно издевательский тон, а оппонент, тоже «думовец», предложил сходить к врачу, проверить, нет ли паранойи. Речь шла, кажется, о цензуре и свободе слова, о разнице между порнографией и эротикой. В самом деле, очень удачная тема для ток-шоу. Занимательно, злободневно, остро. Болтать и упражняться в остроумии можно бесконечно.
«Дмитрий Владимирович, скажите вы своей школьной подруге, чтобы она прекратила эти идиотские изыскания в области детского порно!» — так выразился зам генерального прокурора. Кстати, после раскрытия сети «Вербена» он ушёл в отставку.
Почти то же самое повторил сегодня на совещании майор Завидов. «Все эти её изыскания в области детского порно…»
Серый вид из окна, мелкий дождь, голые ветки тополей, жирная мокрая ворона на карнизе — все добавляло тоски и безнадёги. Суп был невкусный. Настроение — хуже некуда. Дима думал, что Молоха не поймают никогда. Убийство Жени Качаловой — это, безусловно, продолжение серии. Какие, к чёрту, подражатели? Прошло полтора года. Подражатели могли появиться тогда, но не сейчас. И шантаж — это тоже чушь полная. Спрашивается, зачем высасывать из пальца идиотские версии, когда есть одна — реальная и единственная. Серийный убийца Молох вышел из спячки, которая длилась полтора года, и начал действовать на новом витке.
Конечно, никому не охота затеваться с серией. Серия требует огромных усилий, денег, времени, ответственности. Она, как воронка, втягивает массу людей. Организуется штаб, поднимаются гигантские информационные пласты, создаются специальные дополнительные картотеки. Работают десятки оперативников, экспертов, следователей, прокуроров-криминалистов. Передвижные оперативно-поисковые бригады допрашивают свидетелей, дежурят непосредственно на месте преступления (а вдруг его туда потянет?).
Когда жертвы — молодые женщины, сотрудницы МВД играют роль живых приманок, маячат в местах, где зверь может искать очередную добычу. Но если жертвы дети? Если география охоты не определена? Если на месте преступления зверь не появляется?
Проходит неделя, месяц, год. Свидетели все уже опрошены, и ясно, что никакой новой информации больше не будет. Дорогостоящая, энергоёмкая машина некоторое время работает на холостых оборотах и наконец замирает в ожидании следующего убийства. А когда оно происходит, никто не хочет верить, что это продолжение старой серии.
Соловьёв держал в руках свой мобильный и машинально просматривал записную книжку в аппарате. Как-то сам собой выделился и набрался номер оперативника Антона Горбунова, самого надёжного и толкового из всех, с кем ему приходилось работать.
— Антоша, ты знаешь, где можно достать пиратские диски с информацией об абонентах телефонных компаний? — Соловьёв говорил очень тихо, прикрыв трубку ладонью.
— Знаю, Дмитрий Владимирович. Практически на любом развале.
— Как ты думаешь, насколько часто там обновляются версии?
— Раньше — почти каждый месяц. Сейчас значительно реже.
— У тебя есть распечатка входящих и исходящих с телефона Жени?
— Конечно, есть. Я всё понял, Дмитрий Владимирович. Попробую сделать.
Соловьёв успел съесть ещё пару ложек супа, телефон опять зазвонил.
— Дима, у меня к тебе только один вопрос. Если я не вовремя, извини.
Звонил Вячеслав Сергеевич Лобов, бывший преподаватель Димы в университете, старый эксперт-криминалист. Он давно был на пенсии, растил внука и внучку, писал мемуары. Именно ему Дима передал флакон духов, обнаруженный в шкафу, в старом ранце Жени.
— Что вы, очень даже вовремя.
— Ты где сейчас?
— В столовой.
— Ну вот, а говоришь — вовремя. Давай я позже перезвоню, поешь спокойно.
— Да ладно, суп все равно невкусный. Второе, кажется, тоже. Я вас слушаю, Вячеслав Сергеевич.
— Слушает он! Ну, ты ва-ажный стал, Соловьёв, прямо куда деваться! И еда ему столовская не нравится, и подчинённые у него все дрессированные. Мальчик, который мне флакон завёз, молчал, как партизан. Уж я его пытал, зачем, для чего, и чаем поил, и лапшу на уши вешал. Не проговорился. Ты, Соловьёв, можешь мне ответить по-человечески, что там у вас с Молохом?
— С Молохом? Ничего. По-прежнему глухо.
— Ой врёшь, Дима! Как же глухо, когда появился новый труп! Я ведь все криминальные новости смотрю. Он девочку убил. Дело ты ведёшь?
— Я. Но руководство считает, что это убийство к той прошлой серии отношения не имеет.
— То есть как — не имеет? Ежу понятно, это опять он! Надо действовать по полной программе, на государственном уровне, тем более что на этот раз личность установили. Флакончик, часом, не по этому делу идёт? Ну давай, колись, Димка! Ты же не просто так отправил его мне, по-тихому?
