Джоан ответила не сразу. Перед ней встала классическая прокурорская дилемма: она могла легко выиграть процесс, и ей приходилось выбирать между личными амбициями и пользой дела.
— Надо только найти укромный уголок.
— Не проблема.
— Ладно, я не стану возражать против отсрочки, если ты подашь ходатайство.
— Прекрасно, Джоан. Как насчет психотропной терапии?
— Не хочу, чтобы этот парень выкинул что-нибудь еще, даже в тюрьме штата.
— Послушай, дай ему прийти в себя. Он и правда зомби. Ты же не желаешь, чтобы мы сейчас все решили, а он потом подал протест на том основании, будто лекарства ограничили его свободу воли. Пусть немного очухается. Затем мы заключим сделку, и можешь накачивать его чем угодно.
Она поразмыслила над моими аргументами и кивнула.
— Но если он что-нибудь натворит в тюрьме, я обвиню в этом тебя, а не его.
Я рассмеялся. Обвинять меня? Странная идея.
— Ладно.
Я встал и откатил кресло обратно к столику. Потом оглянулся на Джорджетти.
— Джоан, можно еще вопрос? Почему Джерри Винсент взялся за данное дело?
Она пожала плечами.
— Неизвестно.
— Тебя это удивило?
— Да. Ты, наверное, знаешь, что мы с ним давние приятели?
Она имела в виду его службу в прокуратуре.
— Да. А что случилось?
— Однажды, несколько месяцев назад, я увидела ходатайство по делу Уимса, и под ним стояла подпись Джерри. Я позвонила ему и спросила — какого черта? Ты не мог позвонить и сообщить, что берешься за его защиту? Джерри ответил, что ему просто захотелось поработать «про боно» и он попросил адвокатскую коллегию подыскать ему что-нибудь подходящее. Но я знаю Энджела Ромеро, адвоката, который вначале занимался Уимсом. Пару месяцев назад я наткнулась на него в коридоре, и он спросил, как дела с его подопечным. Из разговора я поняла, что Джерри не обращался в полицию и не просил найти ему бесплатного клиента. Он сам поехал в тюрьму к Уимсу, подписал с ним контракт, а затем запросил у Энджела бумаги.
— И зачем, по-твоему, он за это взялся?
Я по опыту знал, что, задавая несколько раз один и тот же вопрос, можно получить самые разные ответы.
— Не представляю. Я прямо спросила его об этом, но Джерри не объяснил. Он сменил тему, причем довольно неуклюже. Тогда я подумала, что за этим что-то стоит, — вероятно, он как-то связан с Уимсом. Но когда Винсент отправил его в Камарилло, я поняла, что Джерри не собирается оказывать ему услуги.
— Ты о чем?
— Видишь ли, дело, в сущности, простое, с ним можно разобраться за полчаса. Чистосердечное признание, тюремный срок и наблюдение. Все было ясно еще до Камарилло. Поэтому отправлять туда Уимса не было никакой необходимости. Джерри тянул время.
Я кивнул. Джоан права. Упечь клиента в психлечебницу не значит оказать ему услугу. Дело становилось все более странным. И мой клиент ничего не мог мне объяснить. Собственный адвокат накачал его «дурью» и упрятал на три месяца в больницу.
— Хорошо, Джоан. Спасибо.
Секретарь суда объявил о начале заседания, и я увидел, что судья Фридман уже занимает свое место.
27
Биография Энджела была похожа на одну из тех газетных историй, какими зачитывается публика. Бандит и насильник, который вырос в грязных кварталах восточного Лос-Анджелеса, но вопреки всему пробился в люди, получил адвокатский диплом и посвятил себя служению людям. Для Энджела служение заключалось в том, чтобы работать государственным защитником и представлять в суде отбросы общества. Он провел в Управлении государственной защиты большую часть своей жизни и наблюдал, как множество молодых адвокатов — в том числе и я — приходили и уходили, чтобы заняться частной практикой, сулившей им большие барыши.
Покончив с делом Уимса — судья Фридман в конце концов дал ход моему ходатайству, чтобы я и Джорджетти могли заключить сделку, — я спустился на десятый этаж, в Управление государственной защиты, и спросил Ромеро. Я знал, что он практикующий юрист, а не чиновник и почти наверняка находится в одном из судебных залов. Секретарша постучала по клавишам компьютера и взглянула на экран.
— Сто двадцать четвертый отдел, — сообщила она.
— Спасибо.
Сто двадцать четвертым был зал судьи Чэмпейн на тринадцатом этаже, том самом, с которого я только что пришел. Так уж устроена жизнь в здании суда. Она циклична и движется по кругу. Я снова сел в лифт, поднялся и направился к двери с номером 124, на ходу отключая телефон. Судебная сессия была в разгаре, и Ромеро держал речь перед судьей Чэмпейн, убеждая ее снизить размер залога. Я проскользнул в последний ряд галереи, надеясь, что заседание закончится быстро и мне не придется долго ждать.
Но я тут же встрепенулся, услышав, как Ромеро назвал своего клиента «мистер Скейлз». Придвинувшись к краю скамьи, я попытался получше рассмотреть подзащитного, сидевшего рядом с адвокатом. Это был высокий белый парень в оранжевой тюремной робе. Увидев его профиль, я узнал Сэма Скейлза, профессионального жулика и моего бывшего клиента. В последний раз я видел Скейлза, когда тот вышел из тюрьмы благодаря сделке, заключенной мной с прокуратурой. Это произошло три года назад. Судя по всему, он опять взялся за свое ремесло и влип в очередную историю, но не стал обращаться за помощью ко мне.
После Ромеро в прения вступил обвинитель и повел энергичную атаку против возможности залога. В своей речи он упомянул новые обвинения против подзащитного. Когда я защищал Скейлза, его обвиняли в мошенничестве с кредитными картами: он обобрал людей, собиравших деньги для жертв цунами. Сейчас дело обстояло намного хуже. Его арестовали за мошенничество, но речь шла уже о вдовах военнослужащих, погибших во время войны в Ираке. Я покачал головой и с трудом удержался от улыбки. Слава Богу, Скейлз не обратился ко мне. Пусть им занимается государственный защитник.
Судья Чэмпейн раздумывала недолго. Она назвала Скейлза бандитом и угрозой обществу и назначила залог в миллион долларов. Будь ее воля, добавила судья, она бы с удовольствием удвоила сумму. Только тут я вспомнил, что именно Чэмпейн выносила вердикт по первому делу Скейлза. Для преступника нет ничего хуже, чем попасть во второй раз к тому же судье. У последнего это вызывает чувство вины, словно он лично в ответе за все ошибки юридической системы.
Судебный пристав поднял Скейлза с места и, надев наручники, повел обратно в камеру. Я вжался в кресло и спрятался за спиной одного из посетителей, чтобы Сэм меня не заметил. Как только он ушел, я выпрямился и попытался поймать взгляд Ромеро. Вскоре мне это удалось, и я кивнул ему в сторону коридора, но он быстро показал пять пальцев. Пять минут. Очевидно, у него оставались какие-то дела.
Я решил подождать его и вышел в коридор. Сообщений на телефоне не было. Я стал набирать номер Лорны, но сзади раздался голос Ромеро. Он появился на четыре минуты раньше.
— Раз, два, три, четыре, пять, иду киллера искать. Если Холлер адвокат, убегай скорей назад. Здорово, приятель!
Он улыбался. Я закрыл телефон, и мы обменялись хлопками ладоней. В последний раз я слышал эту считалку, когда работал государственным защитником. Ромеро сочинил ее в девяносто втором, после того как я добился оправдания для Барнетта Вудсона.
— Есть проблемы? — спросил Ромеро.
— Конечно. Ты уводишь у меня клиентов, приятель. Сэм Скейлз работал со мной.
Я улыбнулся, и Ромеро тоже ответил мне улыбкой.
— Он тебе нужен? Бери. Тот еще мерзавец. Как только пресса пронюхает про дело, от него живого места не останется.
— Обирал вдов погибших солдат?
— Крал похоронные пособия. Знаешь, я всякого навидался, но этого типа можно поставить рядом с насильниками детей. Меня от него воротит.
— Зачем ты вообще связался с белым? Твой конек — черные банды.
Лицо Ромеро стало серьезным.
— Уже нет. Наверху решили, что я слишком близок со своими подопечными. Мол, старые друзья всегда поймут друг друга. И банды отобрали. Девятнадцать лет я этим занимался, а теперь — нет.
— Сочувствую, дружище.
Ромеро вырос в районе Бойл-Хайтс, где всем заправляла гангстерская группировка «Четвертая сотня». На руках у него остались соответствующие татуировки. Поэтому в любое время года, даже в жару, он ходил с длинными рукавами. Когда Ромеро представлял в суде какого-нибудь парня из банды, он старался не просто выручить его из беды. Ромеро пытался вырвать его из когтей бандитской жизни. Отобрать у Ромеро работу с гангстерами — такую глупость могли придумать лишь бюрократы.
— Так что тебе нужно, Микки? Ты ведь пришел не для того, чтобы вернуть себе Скейлза?
— Нет, Скейлза можешь оставить себе, Энджел. Я хотел спросить тебя про одного клиента, с которым ты работал несколько месяцев назад. Его зовут Эли Уимс.
