Шлюпки, ялики теснятся у трапа. Офицеры штаба встречают лоцманов. Хмурые, невыспавшиеся, стуча сапогами, негромко, с достоинством переговариваясь, они рассаживаются у стола в кают-компании. Что случилось? Почему их подняли с коек среди ночи, чуть ли не по тревоге?
Они в форме, присвоенной им на Дунае: толстые куртки с шевронами на рукавах, черные, колом торчащие фуражки. Болгары и югославы, в отличие от румын и чехословаков, уже сняли со своих фуражек выцветшие национальные эмблемы и прикрепили взамен мерцающие красные звездочки — подарок наших моряков. (Пять месяцев спустя, возможно как результат последующих событий, я не видел ни у одного лоцмана старой эмблемы. Но я забегаю вперед.)
Лоцманов — пятнадцать: пять с тральщиков, десять с судов каравана. Народ все строгий, знающий себе цену. У них суровые, серьезные лица, клокастые брови, а над упрямыми подбородками раскидистые усы.
Мыкола не подает виду, но, понятно, волнуется. «Таких не сразу обломаешь», — думает с опаской он и уже загодя наливает себе воды в стакан.
Тем временем Кирилл Георгиевич невозмутимо раскладывает карту Дуная на столе. Тут же, с краешку, примостился Кичкин. Изредка он косится на скромно сидящего поодаль Петровича. Что, завидно тебе? Не каждому доверят вести протокол на таком совещании.
Тише! Комбриг постучал по столу.
Вступительное слово комбрига«Вчера маршал Тито обратился к командующему Дунайской флотилией вице-адмиралу товарищу Горшкову, прося оказать помощь силами флотилии в доставке нескольких барж угля в Белград из города Смедерово. Столица Югославии, недавно освобожденная нашими войсками, находится сейчас под угрозой погружения во мрак, ибо городская электростанция может остановиться из-за отсутствия необходимого топлива.
Что касается подходов к Смедерову сверху, со стороны Белграда, а также снизу, со стороны Молдова-Веке, то, как известно, таковые преграждает минная банка. Однако обращение товарища Тито является для нас, советских минеров, дополнительным важным стимулом.
На море мы обошли бы с вами вышеуказанную банку. Но она находится на реке, как бы зажата слева и справа берегами. Несмотря на это и принимая во внимание, что югославы обратились к нам с настоятельной просьбой, двигаться вперед надо. Товарищ Григоренко доложит вам план осуществления обходного маневра на реке в целях быстрейшего продвижения к угольным складам в Смедерово и далее к Белграду».
Зная комбрига, я уверен, что на совещании он говорил куда живее. Это Кичкин ему удружил, бесстрастный летописец!
Ну, а дальше что? Хоть бы два-три штриха дал: как восприняли в кают-компании эти странные слова «обходный маневр на реке». Наверное, лоцманы задвигали стульями, зашушукались. Что это значит: обходный — на реке?
Выступление заместителя командира бригады капитан-лейтенанта Григоренко«Противостоящая нам минная банка состоит, как установлено, не только из немецких, но также из англо-американских мин. В этом факте и кроется решение поставленной задачи…»
Вот небось разинули рты за столом, а шире всех, конечно, сам Кичкин! Комбриг и начальник штаба относительно спокойны — они уже знают разгадку Молдова-Веке. Мыкола продолжает:
«Условия постановки мин немцами и американцами были различные. Немцы ставили свои мины на отходе, с кораблей, то есть более или менее точно на фарватере. Американцы же и англичане сбрасывали мины с самолетов. Кучность, естественно, была меньше. Мины даже падали иногда не в воду, а на берег, о чем свидетельствует не взорвавшаяся случайно при падении мина, впоследствии разоруженная нами.
Прошу вас также учесть фактор большой воды».
Лоцманы пожимают плечами, хмурятся, силясь понять. Что еще за новый таинственный фактор? Но Мыкола отвечает вопросом на вопрос: «Когда ставили мины немцы?» Вопрос риторический. Кто же этого не знает? Недоумевающе кашлянув, старший лоцман Танасевич говорит: «В конце лета». — «Иначе говоря, в малую воду?» — «Да, в малую воду».
Почему это так важно?
Продолжение выступления капитан-лейтенанта Григоренко«Это чрезвычайно важно. Сейчас, наоборот, большая вода. Мы присутствуем при втором, осеннем, паводке на Дунае.
Летом, в малую воду, немецкие корабли могли пройти только посередине реки, где было достаточно глубоко. Там и поставлены мины. Но на сегодняшний день вода значительно прибыла, в некоторых местах, как мы наблюдаем, выйдя из берегов и заливая низменные участки.
Исходя из этого, надлежит пробивать новый фарватер в обход старого, идти с тралами не посередине реки, а вплотную у берега, кое-где, быть может, если позволят глубины, даже над заливными лугами. На этом пути нам могут встретиться только англо-американские мины, каковые легли вразброс, и справиться с ними будет легче, чем с немецкими.
Прошу взглянуть на карту. Соответствующая цветная штриховка, обозначающая распределение мин на участке Молдова-Веке — Белград, подтверждает мою мысль».
Комбриг приглашает участников совещания высказаться.
Вот тут-то, наверное, в кают-компании воцарилось молчание. Воображаю, как надулись лоцманы! Отродясь они не слыхивали такого. Проводка каравана у самого берега, а кое-где даже над заливными лугами! Да он в уме? И, главное, кого взялся учить: новичок, три месяца на Дунае, — их, старожилов, опытнейших дунайских лоцманов!
Молчание делается тягостным.
Закрывая прорыв грудью, во все расширяющуюся паузу устремляются молодые офицеры. Они встают, внимательно изучают карту на столе и…
«С воодушевлением офицеры бригады поддержали мысль о прокладке нового обходного фарватера, — записывает бесстрастный летописец. — Для более безопасной проводки каравана вносят дополнительное предложение провести сначала разведку одним, лучше двумя тральщиками. Каждый выступавший вызвался идти в эту разведку.
Затем комбриг повторно пригласил лоцманов высказаться».
Но о высказываниях в протоколе записано кратко:
«…заявили: „У нас на Дунае так не ходили никогда“. Олдржих Боржек доказывал, что у берега опасные мели, попадаются также коряги. Ион Штефанеску присовокупил, что для него, как лоцмана, карманным евангелием является лоция, а она рекомендует ни на йоту не отклоняться от фарватера.
После этого комбриг и его заместитель возобновили защиту обходного маневра».
