Олег Павлович с какой‑то смесью удовольствия и удивления хлопнул себя ладонями по коленям, когда фигура Кирилла на экране, вдруг исчезла и тут же появилась вновь, но уже рядом с падающей на ринг Татьяной. Как будто кадр сменили. Раз и всё. Был там, оказался тут. И никакого намека на стихийное перемещение… Иначе, даже если опустить все несоответствия вроде отсутствия характерного возмущения в Эфире, зрительного следа стихии на старте и финише, и совершенную невозможность подобного действа в исполнении новика… можно было бы увидеть хотя бы сам удар. Ан нет… Ладно. Посмотрим, что покажут записывающие приборы, которыми, бригада артефакторов полдня напичкивала спортзал, разворотив для этого три стены из четырёх, пол и потолок. Хорошо ещё, что успели всё привести в порядок… и то, в зале до сих пор краской воняет, никакие воздушные техники не помогают. Несильно, но… Ладно. Надо звать эту гоп — компанию, пока они второй спарринг не устроили.
Отключив видеопанель, Брюхов коснулся браслета и, развернув экран, передал приглашение через Татьяну. А когда вся троица оказалась в его кабинет, Кирилл снова смог удивить полковника, сходу задав неудобный вопрос. Ну, право, не отвечать же пареньку, что таким способом Олег Павлович хотел лишь правильно настроить дочь на бой… в её же присутствии?
Впрочем, Татьяна опередила бывшего полковника. Догадливая дочка.
— Чтоб я сама себя накрутила и на ринг вышла не для галочки, а с настоящим желанием тебя отметелить. Папа, хоть и прикидывается солдафоном, на чувствах умеет играть не хуже профессиональных «мозголомов». — Пропела Татьяна, бросая на отца очень многообещающий взгляд. Брюхов вздохнул и, улыбнувшись в усы, развел руками. Мол, что поделаешь…
— А с вами иначе нельзя, вертихвостка. Иначе, на пару с сестрой на шею мне сядете и уздечку напялите. Слышишь, Сергей! Тебя предупреждаю, свяжешься с ними, сам не заметишь, как будешь на коротком поводке бегать. — Брюхов хохотнул, вот только Кирилла, кажется, этот показной дружелюбный тон для своих, ничуть не ввёл в заблуждение. Настороженный взгляд стал ещё холоднее, а появившаяся в дверях Настасья сделала большие глаза и замотала головой. Что ж, полковник никогда не был идиотом, и давно научился доверять чутью дочери, а потому, тут же сбросил маску доброго дядюшки.
— Ладно, оставим досужую болтовню. Присаживайся, Кирилл. Поговорим о делах. Сергей, Татьяна — свободны.
— А Настасья? — Склонив голову к плечу, поинтересовался гость. Увидеть её он не мог, стоит спиной ко входу… Значит, почуял. Всё интереснее и интереснее…
— И Настасья сможет вернуться к своим обязанностям, как только принесёт нам чаю. — Согласился Брюхов. Тихо прозвучали шаги молча удаляющихся Татьяны и Сергея, прекрасно понимавших, до какого момента можно спорить с полковником, а когда стоит умерить пыл и не отсвечивать. И до того момента, пока за принесшей поднос с чаем и заедками, Настасьей не закрылась дверь кабинета, напрочь отрезая оставшихся там хозяина и гостя от внешнего мира, в помещении царила полная тишина.
Разумеется, бывший полковник не преминул записать состоявшийся между ним и Кириллом Николаевым разговор и, когда молодой человек покинул «Девяточку», эта запись была запущена сразу после перемонтированного видео спарринга.
— Ну, что скажете? — Поинтересовался полковник у дочерей, когда обе записи были отсмотрены по третьему разу.
— А что тут скажешь? — Пожала плечами Татьяна. — Возмущения в Эфире на записи практически отсутствуют. Он просто ОЧЕНЬ быстро двигался. Скорее всего, это следствие какого‑то внутреннего воздействия Эфира на организм…
— Он решил нам раскрыться. — Неожиданно и вроде бы невпопад вдруг проговорила Настасья. — Чуть — чуть.
Глава 7. У нас в стране на каждый лье…
Новости сообщённые мне бывшим полковником, ещё раз подтвердили недавнее решение смотреть в оба. Нет, господин Брюхов не был особо откровенен, рассказывая об итогах «наблюдения», таковых, судя по всему, особо и не было, так что снимать с моего хвоста «топтунов» пока никто не собирается. Но, вот о вежливой беседе в Преображенском приказе, состоявшейся между приказными и бояричем Шутьевым с его приятелем, Олег Павлович рассказал довольно подробно и, что интересно, больше надежд на то, что Платон прекратит преследование, Брюхов… точнее, приказные возлагают не столько на самого Шутьева, сколько на сопровождавшего его боярского сына, как оказалось приставленного к Платону заботливыми родичами, специально для того, чтоб тот купировал у боярина приступы несвоевременной активности. Когда же я поинтересовался, не приведет ли эта «беседа» к противоположному варианту действий со стороны рода неудачливого ухажёра Ольги, Брюхов только коротко рассмеялся.
— Кирилл, если бы именитые были столь вольны в своих действиях, как ты сейчас предположил, государство давно развалилось бы на лоскутки. — Не стирая с лица усмешки, пояснил Брюхов. — Ты совершаешь классическую ошибку родовитого, считающего, что принадлежность к боярской фамилии возвышает простолюдина над теми, кто не служит какому‑либо из именитых родов.
— А что, это не так? — Удивился я. На самом деле, удивился. Ведь, если память Кирилла меня не подводит, то служить в боярских детях или даже просто работать по ряду в компании или на заводе принадлежащем боярскому роду, считается Здесь весьма и весьма почетным. — А как же защита рода, преференции сотрудникам родовых компаний?
— Точно так же, как запрет на любое участие в выборах, от голосования на избрании городского головы, до выставления собственной кандидатуры в гласные Земского Собрания… — Подхватил Брюхов, заставив меня покраснеть. — Пойми Кирилл, в России нет «ничьих» людей. Есть те, что находятся под защитой именитых, и государевы подданные. Понимаешь? Меж собой именитые могут устраивать хоть войны, хоть бойни, хоть скачки на деревянных лошадках. Но нет более верного способа для боярина попасть в опалу, чем вляпаться в историю с нанесением ущерба государевым подданным. Любое подобное происшествие расследуется исключительно преображенцами, а «Слово и Дело» ещё никто не отменял. Так‑то. В общем, учитывая твоё «обывательское» настоящее, ты можешь не опасаться неудовольствия со стороны Шутьевых. Нет, я не говорю, что всё так уж радужно… будь ты «беспризорным», а проблема чуть серьёзнее, род мог бы и закрыть глаза на твоё «мещанство». Ну, пропал мальчишка и пропал. Сделали бы всё чисто, глядишь, приказные и не ворохнулись бы… но, получив столь явное предупреждение вкупе со свидетельством о том, что ты уже находишься под наблюдением преображенцев, Шутьевы не станут ввязываться в это дело и окоротят разошедшегося отпрыска… Кхм, кстати, Кирилл, неужто ты действительно так его напугал? Чем?
— Уверены, что хотите это знать, Олег Павлович? — Я прищурился.
— Эфир?
— Да.
— Кхм… ну, скажем так, был бы не против узнать что‑то новое, тем более, что по вступлении в «клуб», скорее всего, твоим ведущим стану именно я. — Развел руками Брюхов.
— Не могу не согласиться с вашим выводом, Олег Павлович. — Кивнул я. — Готовы?
В тот же миг Брюхов окутался странным почти невидимым коконом. Только легкий всплеск в Эфире, да дрожание воздуха, похожее на марево, поднимающееся над раскаленным асфальтом, выдавало наличие некой защиты.
Осторожно «прощупав» незнакомый щит, я на миг задумался о принципах его построения, но… решил, что у меня ещё будет возможность его изучить и, войдя, на всякий пожарный, в «разгон», отправил в сторону собеседника волну жути… Не очень сильную, а то ещё прихватит сердечко у бывшего коллеги, и амба.
Щит Брюхова чуть дрогнул, но сдержать атаку явно не смог. Полковник побледнел словно мел, зрачки его расширились, скрывая радужку, и тут же сжались в точку. По виску побежала капля пота, Олег Павлович вздрогнул, а в следующий миг тело старого вояки взметнулось вверх. Монументальное кресло с грохотом впечаталось в стену, а сам Брюхов вдруг оказался в центре комнаты, сжимая в ладонях пару самых настоящих огненных мечей… иначе, нервно подрагивающие в его руках продолговатые сгустки пламени, и не назвать. И всё это, меньше чем за пару секунд! Мда. А ведь хотел «полегче»… Аккуратнее надо быть. Аккуратнее и точнее.
