После короткого отдыха двинулись вниз по крутой тропе. Носорог был недоволен; по-хорошему следовало идти на своих двоих, а монстра — вести в поводу, но Марат решил не ронять авторитета. Хозяин Огня всесилен, он повелевает всякой тварью — он никого и ничего не жалеет, а ослушавшихся ждет одно наказание: огненная смерть.
Спустя два часа людоеды стали ворчать, дрожать и спотыкаться — видимо, сказывалась перемена давления. Появилась растительность, всё более и более разнообразная, Марат заметил ранее неизвестные деревья и кустарники. Пространство распахивалось в огромный залив, в одних местах скалы подходили вплотную к берегу, в других волны накатывали на широкие пляжи бледно-зеленого цвета. Одну из заводей оккупировало огромное стадо животных; Марат потянул из-за пазухи морфосканер, однако увидел нечто более интересное. Отряд шел мимо гладкой вертикальной скалы, всю ее, до высоты двух метров, покрывали рисунки.
Очень хотелось остановиться и рассмотреть, но Хозяин Огня обязан быть невозмутимым, он всё знает и всё видел, в этом мире для него нет секретов. Пришлось равнодушно проследовать мимо, лишь бросив короткий жадный взгляд на разноцветные изображения людей и животных. Здесь были в основном сцены рыболовства, а также расчленения и поедания пойманной дичи, но встречался и знак, символизировавший, видимо, высшую силу: круг, разделенный на шесть секторов. Дважды Марат заметил сцены битв, а один рисунок изображал казнь. А как еще расшифровать фигурку с отделенной от тела головой?
Одни картины были почти стерты дождями, другие — словно начертаны вчера. Художник имел слабые представления о гармонии, но старался соблюдать пропорции и умел комбинировать краски; зеленый добывал смешением синего и желтого.
Сцены сражений заставили Марата задуматься, оглянувшись, он посмотрел на свое воинство. Аборигены выглядели усталыми, но сосредоточенными, топоры и дубины держали на изготовку. Хохотун поймал взгляд Хозяина и вытянул руку, показывая на что-то. Марат проследил направление и увидел на узком песчаном откосе следы босых ног.
За час до заката они вышли на побережье, и Марат повернул к югу.
Хотел было искупать носорогов, но животные не пошли к большой воде: видимо, состав ее сильно отличался от равнинной.
Уже в сумерках Муугу, посланный искать место для стоянки, вернулся озабоченным, долго что-то шептал Хохотуну, и тот, приблизившись к Марату, сказал:
— Хозяин Огня должен посмотреть.
Марат ударил измученного носорога, направил в сторону от берега, к зарослям кривых деревьев с огромными узкими листьями. Обогнул скалу, за ней открылась другая, конусовидной формы. Спустя минуту Марат понял, что перед ним — не скала.
Это был курган из рыбьих костей, высотой не менее пятнадцати метров.
Листья кривых деревьев горели хорошо, но быстро. Впрочем, воины не стали жарить мясо, поели сырое и тут же уснули. Хохотун остался на страже в очередь с Муугу. С каждым новым днем Марату всё больше нравились его генералы: оба понимали, что сильному всегда достается двойная нагрузка, засыпали последними, просыпались раньше всех, и дисциплина в отряде поддерживалась на уровне, весьма достойном для каменного века. Более того, маленький ухмыльчивый Муугу вел себя солиднее и правильнее своего широкоплечего партнера, и вместе они составляли гармоничную пару: огромный Хохотун раздавал тумаки и приказывал, вращая глазами, тогда как резкий бесшумный Муугу отдавал распоряжения едва не шепотом, зато выразительно поигрывал обсидиановым тесачком, и его вечной улыбки боялись и воины, и рабы, и даже сам Хохотун.
Распряженные людоеды сбились в кучу, а когда упала темнота — дружно завыли и замолчали только после того, как один из воинов находчиво подпалил факелом волосатые спины нескольких наиболее голосистых.
Марат проглотил две дозы мультитоника, проверил пистолет и пошел вдоль берега.
В первые же минуты после включения сканер выделил и распознал несколько сотен видов местной фауны, в основном — амфибий. Океан в прибрежной зоне был населен богато и разнообразно; в нескольких километрах от берега мелководье заканчивалось грядой рифов, за ними дно уходило круто вниз, и там, на открытой воде, плотность живой ткани резко падала, как и в любом другом океане на любой другой планете.
Марат прошел почти десять километров, прежде чем отыскал деревню.
Включил камуфляж, забрал ближе к лесу, приблизился. Не осторожничал: шум прибоя поглощал звуки шагов.
Хотелось, конечно, найти каменный город с башнями и храмами, со стражей в бронзовых шлемах. С торговыми лавками, цирюльнями, постоялыми дворами, ростовщиками и монахами в расшитых бисером тогах. Со статуями мускулистых богов и полногрудых богинь. С водопроводом и лобным местом. Хотелось найти цивилизованных гуманоидов, которым не надо объяснять, что такое гигиена, почта и геометрия.
Увы, надежды его не оправдались. Здесь был тот же неолит. Самый конец родоплеменной эпохи. Марат слишком рано упал с неба в этот желтый приторный мир и сейчас, раздвинув кусты и напрягши зрение, увидел всего лишь зажиточное рыбацкое селение. Хижины из шкур, натянутых на каркасы из ребер гигантских животных. Багры, копья, дубины. Каменные ножи. Костяные иглы. В отдалении от берега — большое чувствилище, стены сложены из мощных валунов, но кровлей, опять же, служат шкуры. Тут же, на вбитых в песок шестах — белые черепа крупных морских хищников: оскаленные пасти со множеством зубов — очевидно, предметы культа.
Зато здесь не было жуков-говноедов: океан великодушно забирал себе все продукты жизнедеятельности местных жителей.
— Спасибо тебе, Кровь Космоса, — прошептал Марат. — Хотя бы жуков тут нет.
Зашагал назад.
«Убивать не буду, — поклялся он себе, и в подтверждение тут же, на ходу, перевесил кобуру с правой стороны тела на левую, неудобную. — Никаких завоеваний, никаких огненных казней и кожаных палок. Никаких царей, законов, никаких сборищ у ритуальных костров, никаких дебатов со злыми умными старухами. Никаких наложниц и черных бананов. Хохотуна и его бойцов отправлю назад. Смышленого Муугу оставлю в качестве личного телохранителя и помощника по хозяйству.
Построю хижину на высокой скале. Рядом пусть будет ручей и рощица, дабы в жаркий день можно было посидеть в тени и прохладе, вспоминая отца с матерью, и Морта, и Юлу, и наставника.
Жильца — в капсулу, на хлеб и воду, пусть старая сволочь доживает свой век мирно и с достоинством. Объявлю себя бродягой, пришедшим из такого далека, что нельзя и вообразить.
Буду спускаться со скалы раз в месяц. Врачевать, принимать роды, давать аборигенам мелкие советы. Буду жить, как умею, а они пусть живут, как хотят».
Часть третья
1.
— Я живу, как животное, — грустно прошептала Юла. — А он живет, как человек. Думаешь, я этого не понимаю?
— Нет, — соврал Марат. — Я так не думаю. Помолчи, пожалуйста.
Механик — пожилой человек с нервным лицом — посмотрел на незваных гостей без выражения и отвернулся. По тому, как он действовал, было видно: человек пребывает на верхней ступени мастерства, он одновременно расслаблен и сосредоточен, и посторонние наблюдатели, стоящие у стены и тихо комментирующие его действия, никак не мешают процессу.
Марат потянул Юлу за рукав, и они, сделав три шага вбок, встали так, чтобы видеть лицо механика, его полуприкрытые глаза и слабую улыбку; бывший пилот хорошо знал ее значение; если биому хорошо, если он здоров и исправен — тогда настроение передается оператору, человек и машина переживают одинаковые эмоции, а какова при этом функция машины, корабль это, созданный для скольжения сквозь бесконечность, или водопроводный агрегат — неважно.
Постояльцы отеля не имели права находиться в помещениях технических служб, и если бы человек в белой куртке с короткими рукавами захотел устроить скандал, Марату и его спутнице пришлось бы извиниться и уйти. И даже, скорее всего, уплатить штраф. Но люди, работающие с биомашинами, не умеют устраивать скандалов.
Четыре багрово-серых нервных узла еле заметно пульсировали. Осторожными движениями ладони механик успокоил крайний в ряду мозг, управлявший освещением и микроклиматом гостиничного комплекса, слегка повернулся в утробе и погрузил пальцы в серое вещество второго биома.
— Серьезный малый, — пробормотал Марат. — Четыре узла, он один. Я так не умею.
— Научись, — посоветовала Юла.
— Я пилот. Я люблю корабли.
— Корабли любить легко. Это романтично. Девушки, опять же, уважают… — Юла ткнула Марата пальцем в бок. — А ты попробуй полюбить водопроводную систему.
Полчаса назад Марату удалось, после некоторых усилий, договориться с лифтом, и девушке было организовано небольшое приключение: визит на инженерный этаж. В царство мужчин.
