предметом разговоров у местных. Частенько такие пересуды сопровождаются жестами, из которых недвусмысленно следует, что мы – непрошеные гости в этом священном царстве гор. Сколько тысяч чужаков стекаются сюда ежегодно? Трудно упомнить даже тех, кто не вернулся с горы.
«ПОГИБНУТЬ В ГОРАХ ЗДЕСЬ ОБЫЧНОЕ ДЕЛО. ДАЖЕ О ГЕРОИЧЕСКИХ ДОСТИЖЕНИЯХ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ МЕСТНЫЕ РАССКАЗЫВАЮТ БЕЗ ПРИУКРАШИВАНИЙ: ШЕРПА СУНГДАР, К ПРИМЕРУ, ПЯТЬ РАЗ ВОСХОДИЛ НА ЭВЕРЕСТ, А РАЗБИЛСЯ НАСМЕРТЬ, УПАВ ПЬЯНЫМ С МОСТА».
Ближе к вечеру на кухне появляется Джигме – шерпа, с которым я познакомился в 1980 году, когда собирался взойти на Лхоцзе с запада в одиночку. Джигме смеется, сощурив маленькие глазки, когда я спрашиваю, чем он сейчас занимается. «Яков пасу, – отвечает он. – Это куда безопаснее, чем таскать грузы через ледопад Кхумбу или поднимать рюкзаки сагибов по южной стене Лхоцзе».
РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ У ЮЖНОЙ СТЕНЫ ЛХОЦЗЕ
13 апреля 1989
«На эту стену не подняться слева, и справа ее тоже не пройти, – втолковывает нам Кшиштоф Велицкий[59]. – Оба гребня, ведущие к вершине Лхоцзе, разорваны, идти по ним очень-очень сложно. По этой стене можно подняться только по центру, но тот, кому это удастся и кто окажется на высоте 7000 метров, еще ничего не достиг, совершенно ничего. Трудности начинаются только с отметки 7500 метров и заканчиваются только на вершине. Так что неважно, как мы доберемся до 7500 метров, важно, что мы будем делать дальше».
Никто из нас не думает, что здесь можно взойти в альпийском стиле. Мнение Артура Хайзера[60] на этот счет: «Альпийский стиль на восьмитысячниках, как мне кажется, переоценен. Я адаптирую собственный стиль восхождения к сложности, высоте и опасностям конкретной стены. Какие вообще стены в Гималаях были пройдены в чисто альпийском стиле? Без предварительной разведки? Без организации складов на маршруте? Без носильщиков? Такую стену, как южная стена Лхоцзе, в наше время невозможно пройти в альпийском стиле».
Тут он, конечно, прав; а Кристоф Профит[61] добавляет: «Если и навешивать перила, то на маршруте югославов или на ребре по центру. Путь с правой стороны – обходной, там можно справиться и без перил. Я же пришел сюда, чтобы сделать что-то новое, а не любой ценой достичь вершины. Если по прямой не получается, следует отступить». Однако позднее он сказал по-другому: «Так или иначе, я не хочу подняться на вершину в одиночку и по своему маршруту. Я хочу подняться вместе со всеми. Я не ищу конкурентов».
Глава IV
Радиомолчание
2000–2005
«АНТАРКТИДА, СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС, ПУСТЫНЯ ГОБИ… НИ ПОЧТЫ, НИ ТЕЛЕФОНА, НИ ИНТЕРНЕТА».
РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР
Райнхольд Месснер и его тень, пустыня Сахара.
РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ДИАМИРСКАЯ ДОЛИНА, ПАКИСТАН
Июль 2000
Дорогой Макс,
наконец-то я вырвался на свободу! После года в Европарламенте в качестве депутата, после перелета и поездки на машине через долину Инда я отправляюсь пешком дальше – к Нанга-Парбат.
На этот раз меня куда больше занимает сам факт пребывания на природе, чем вопрос, достигну ли цели. Глубоко дышу, по пути останавливаюсь отдохнуть в тени абрикосового дерева, прислушиваюсь к пению птиц и иду себе дальше. Неторопливо, по естественному ковру из камней, травы и земли поднимаюсь в Диамирскую долину. Бурные воды ледника шумят по камням в глубоком ущелье. Выше долина расширяется, ветер дует сквозь кроны деревьев, земля становится мягче, но она полна неровностей. Тем не менее этот пейзаж умиротворяет. Как будто двигаюсь назад, к прошлому человеческого бытия. Окидывая взглядом горные пастбища на высоте 4000 метров, я чувствую себя все свободнее, и вопрос, удастся ли восхождение, действительно отходит на второй план. Тридцать лет назад я воспринимал Нанга-Парбат как самое большое испытание, мне требовалось кому-то доказать, из какого я теста и где предел моих возможностей. Сейчас же моим вниманием завладевает вся эта долина, и я едва ли отдаю себе отчет в том, что именно этого и хочется. Успешная жизнь зависит не от успеха, а потому, что возможно единение с природой. В изумлении и без необходимости спешить я брожу по мягким лугам, ступни инстинктивно реагируют на неровности поверхности.
После месяцев, проведенных в закрытых помещениях, в походе к Нанга-Парбат я снова чувствую себя свободным. Я чуть было не забыл, что самое главное сокрыто в дикой природе. Она делает нас из функциональных единиц снова людьми. Источником силы является не восхождение как таковое, порой достаточно пройтись по нетронутой земле, и это счастье. Не пойду – пропаду.
РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ГИМАЛАИ
Осень 2003
После многих лет воздержания – работы депутатом и занятия музеями – я наконец-то снова в Гималаях. Уже не как альпинист, а как исследователь. Я не ученый, но мною движет любопытство. Люди, живущие в Гималаях и Каракоруме, занимают меня теперь больше, чем вершины, на которые сумел подняться.
Я задумываю новый музей в дополнение к имеющимся (Юваль посвящен священным горам, Доломитес – скалам, Ортлес – льду, Фирмиан – отношениям между человеком и горой), его темой станут живущие в горах народы. Поэтому я здесь, а также затем, чтобы присутствовать при торжественном открытии школы в селении Сер, которую помогал строить. Силами Горного фонда Месснера я стараюсь оказывать поддержку беднейшим горцам. Они так часто помогали мне. И я так многому у них научился.
Раздумываю, как можно было бы рассказать об их укладе и быте, собираю их предметы утвари и произведения декоративно-прикладного искусства, делаю зарисовки типов домов и внутреннего устройства жилищ.
Потребуется десятилетие на то, чтобы как следует подготовить место для соприкосновения с культурой горных народов.
Мои путешествия все чаще сводятся к поездкам из Южного Тироля, моей родины, в Гималаи, где я черпаю вдохновение. В проект нужно включить горные народы Африки, Южной Америки и Новой Гвинеи; поездок в Непал, Пакистан и Тибет становится меньше. Как все же мне повезло! Поколениям альпинистов раньше приходилось довольствоваться лишь десятой частью тех возможностей, что есть сейчас. По крайней мере, пока есть. Мне удалось узнать не только Гималаи – горы всей планеты все сильнее и сильнее влияют на мое развитие.
РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ДИАМИРСКАЯ ДОЛИНА, БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ НАНГА-ПАРБАТ
28 августа 2005
Несколько дней назад стало известно, что найденные на леднике Диамир останки могут принадлежать только моему брату. Это в каком-то смысле облегчение. Его тело, вернее, то, что от него осталось, избавляет меня от сомнений и самообвинений.
Тридцать пять лет подряд несметное количество предсказателей, включая руководителя экспедиции Херлигкоффера, все эти «верные товарищи» 1970 года и доморощенные историки альпинизма излагали
